Земля наша велика и обильна...

– С ума сойти, – повторил я тупо. – Нет, я отказываюсь участвовать в этой… в этом. Черт знает в каком мире живем!

– Другого нет, – сообщила она чересчур ласково, словно тяжелобольному или сильно отстающему. – Придется, Борис Борисович, повкалывать в этом. Вы же знаете, в случае вашего отказа найдутся другие. Очень охотно возьмутся и… таких дров наломают!

Белович вскинул голову, посмотрел на меня с укором, мол, мы же помогаем, как можем, давай, шеф, тяни воз. Я вздохнул тяжело, будто просел под штангой в двести килограммов.

– Ладно, раз уж другого пути нет… а точно нет?.. будем вспахивать дурь сами. Какую программу вы приготовили?

Она покачала головой.

– Не я. Ротмистров подготовит целый комплекс. Он очень разносторонний человек, Борис Борисович! Все его знают только как математика, но он и стихи пишет, и кукол из пластилина лепит… Он еще и знаток пиара. Он сможет руководить всей кампанией.

– Нет, – отрезал я. Она удивленно вскинула брови, я сказал твердо: – Нет, Юлия. Может быть, Ротмистров – прекрасный специалист еще и по пиару, но я его знаю только как математика. А в нашем случае очень важно знать, на кого можно опереться. На вас – могу! Потому вы остаетесь главным руководителем всей кампании по подготовке к выборам. Все остальные – ваши помощники. Ничего не могу поделать, это диктуется чрезвычайными обстоятельствами. Мы не знаем, кто из вновь прибывших специалистов наш сторонник, а кто прислан противником, чтобы в последний момент все завалить, выставить нас на посмешище. Да и по прошлому съезду я не всецело доверяю Ротмистрову.

Белович, что молча стучал в ноутбуке, снова поднял го­лову.

– И если кто обидится и уйдет, – сказал он бодро, – тот засланный казачок!

– Если не из тех, кто прислан внедриться как можно глубже, – согласился я. – Но даже такой будет работать под вашим общим руководством, Юлия.

Она вздохнула, сказала упавшим голосом:

– Надо так надо. Но я не ста пядей во лбу.

В коридор выглянула Юлия, поискала меня глазами.

– Борис Борисович!.. Борис Борисович, можно вас на минутку? Очень интересный звонок.

– От кого? – спросил я настороженно.

– Возьмите, – посоветовала она.

Колеблясь, на сегодня неприятностей уже достаточно, я, к облегчению курильщиков, вернулся в кабинет, снял трубку:

– Зброяр слушает.

– Господин Зброяр, – послышался мягкий интеллигентный голос, – это Косиновский вас беспокоит… Зовут меня Альберт Анатольевич…

– Я знаю, – прервал я, – видел по жвачнику. Если это не полный ваш тезка.

– Нет, – ответил он. – Даже однофамильцев не так уж много, насколько мне известно. Меня очень заинтересовала ваша программа. Даже возникла одна идея…

– Погодите-погодите, – прервал я. – Господин Косиновский, мы не занимаемся бизнесом!

В трубке послышался легкий смешок.

– Нам нужно встретиться, Борис Борисович. Я вам докажу, что это я хочу вложить несколько десятков миллионов долларов в одно интересное дело. Касается вашей программы самым непосредственным образом. От вас, от вашей партии не потребуется ни копейки.

Я мгновение подумал, сказал без особой охоты:

– Хорошо, договоритесь с моим секретарем о времени и подъезжайте.

На том конце провода возникла заминка, я с запозданием понял, что олигарх привык, чтобы к нему приезжали, в том числе и лидеры крупнейших партий, всем нужны подачки, но РНИ – особая партия, хоть и маленькая, но подачек не просит и не берет. Я услышал легкий вздох, затем прозвучал все тот же мягкий голос, в котором я так и не сумел уловить стальные нотки или жесткость крупного хищника:

– Хорошо, Борис Борисович. До встречи!

Послышался щелчок, я положил трубку, постоял минуту, обдумывая, вышел в коридор. Курильщики уже загасили сигареты. Тем более что из-за двери раздавался требовательный кашель Бронштейна. Все наблюдали за моим приближением, Белович снова заговорил первым:

– Что-то случилось? У вас такое лицо…

– Звонил Косиновский.

– Тот самый? Олигарх?

– Да.

Он насторожился, снял очки, протер и быстро водрузил на переносицу несколько суетливым движением издерганного интеллигента. Глаза его вперили сквозь стекла острый взгляд в мое лицо.

– Что ему понадобилось?

– Ума не приложу. Узнаю при встрече. Но вроде бы хочет вложить деньги в какое-то дело, что принесет пользу и нам.

Лысенко соскочил с подоконника, навис надо мной, огромный, как дерево:

– Борис Борисович! От Косиновского нельзя брать ни копейки! Это такая акула, такая…

– Мы не берем, – терпеливо заверил я. – Он хочет вложить во что-то, близкое нам по духу.

– Тогда зачем обращается к нам? За советом? Мы хреновые советчики в бизнесе. Пусть вкладывает. Или не вкладывает.

Я пожал плечами.

– Возможно, он сам ждет от нас помощи. Но давайте обойдемся без догадок. Встретимся, все станет ясно.

На другой день, ближе к концу, Юлия доложила о прибытии Косиновского. Я послал Беловича в коридор, чтобы позагонял в кабинеты любопытных, а то как в зверинце, опозорят нашу железную партию, прямо демократы какие-то, а в кабинет тут же вломился с самым решительным и весьма подозрительным видом Лукошин. Взгляд говорит яснее ясного, что за мной тоже нужен глаз да глаз, вдруг да поведу какие-то сепаратные переговоры с врагом, а олигархи – все враги, кровопийцы, сволочи, что сумели украсть больше, чем мы.

Юлия распахнула дверь, вошел мужчина средних лет и среднего роста, даже костюм выглядит средним, хотя, конечно, знатоки скажут, что пошит из чего-то особого и лучшим модельером.

– Господин Косиновский? – спросил я. – Прошу садиться. Это наш очень даже ценный сотрудник, господин Лукошин.

Косиновский кивнул, улыбка скользнула по его европейскому лицу.

– Да-да, заместитель по вопросам безопасности. Внештатный, разумеется.

Он опустился в кресло, уверенный в себе, загорелый, костюм в самом деле хорош, не кричит о богатстве хозяина, но и не маскирует под простого служащего. Лицо спокойное, в глазах интерес и дружелюбие, совсем не то выражение на лице Лукошина, не любит, когда называют его должность и его внештатное хобби.

– Я не отниму у вас много времени, – сказал Косиновский. – Сейчас очень напряженная пора, понимаю. Я, знаете ли, с детства был помешан на древней истории, в институте немало наломал копий в спорах о происхождении Рюрика…

Лукошин проговорил раздраженным голосом:

– А что тут спорить? Он был славянин, ясно.

Косиновский мягко улыбнулся.

– Это ясно не всем.

– Всем разумным, – отрезал Лукошин еще раздраженнее. – Вы, господин Косиновский, наверняка считаете его немцем, а то и евреем?

Косиновский позволил себе слегка приподнять брови.

– Немцем еще понятно, но почему евреем?

– Да фамилия у вас… какая-то…

Я поморщился, Лукошин слишком уж в лоб старается раскачать олигарха, пробить невозмутимость, хотел вмешаться, но Косиновский ответил с той же мягкой улыбкой:

– Мои предки родом с Украины. Когда-то, еще до Хмельницкого, было всенародное восстание против поляков под командованием гетмана Косиновского…

Лукошин подумал, кивнул:

– Что-то слышал. Тогда евреев всех повырезали, да?