Земля — Сортировочная (сборник)

На «Большой Медведице» Катарсис, охая, ходил по отсекам, собирал в мешок брошенные вещи и стонал в душе, сделавшись убийцей своего дома. Катарсис чувствовал в любом другом механизме нечто родственное себе и теперь бродил и гладил стены, стирая пыль с приборов, прощаясь и прося прощения у катера. Катер молчал, и робот тосковал еще больше, вспоминая, как раньше тот разговаривал, как по игре огней на пульте можно было угадывать его настроение, как катер веселился, захлопывая двери перед носом, или пугался, дрожа переборками, или замирал в восторге, словно гепард в прыжке.

А в шлюзе «Большой Медведицы» уже таились шаги людей, о которых Катарсис и думать забыл. Аравиль Разарвидзе, оставив Лалу в тамбуре катера, крался в рубку.

Катарсис сел в кресло, посидел в размышлении и включил шлюзование, дав обратный счет расстыковке. В иллюминатор видно было, как расходились лепестки ангарных створок, и свет звезд заливал ангар. А в следующий миг все взорвалось бешеным блеском и искрами, приборная панель прыгнула в глаза, и Катарсис потерял сознание.

Аравиль Разарвидзе отбросил железяку, которой ударил робота по голове. Робот лежал лицом на пульте, и в черепе у него зияла дыра. Аравиль, развернув кресло, вывалял Катарсиса на пол и бросился за Лалой. «Большая Медведица» выходила в космос.

— Теперь это наш катер! — шептал Аравиль, целуя Лалу. — Любимая моя, бесценная моя, теперь нам не страшны пираты!..

— Пираты! — закричала Милора, ткнув пальцем в стекло.

Дети уставились в иллюминатор. Вслед за катером Аравиля Разарвидзе из ангара выплывала и пиратская «Большая Медведица».

— Туда! — сам себе сказал Даниил.

Три катера стягивались к одной точке пространства.

— Дети увидели Катарсиса, — сказал маэстро Бомбару, когда «Аввакум–2» пошел на разворот.

Катарсис очнулся — это в голове при толчке слиплись контакты — и почувствовал, что его куда–то тащат. Глаза робота были разбиты и слепы.

Аравиль Разарвидзе, поднатужившись, перевалил тело Катарсиса через бортик утиль–камеры. Робот ударился о днище и понял, что сейчас его выбросят в космос.

Аравиль дернул рычаг,

— Что там? — спросил Артем очень тихо, и его никто не услышал.

Дети сидели за пультом и глядели в иллюминатор, как путник смотрит на тучу в ожидании ливня.

Андраковский тоже видел, как Катарсис выпал через мусорный люк. Но он не мог понять, почему робот не улетает прочь от катера, который через пять минут будет взорван.

Аравиль, забыв о детях и пиратах, вновь целовал Лалу.

А Катарсис вслепую цеплялся за корпус катера, и душа у него кричала. Сейчас маэстро нажмет кнопку, и «Большая Медведица» станет гробом на двоих. Ноги у Катарсиса парализовало, но руки еще действовали, и, прижимаясь локтевыми магнитами к шершавому, потрепанному корпусу, Катарсис полз по катеру к светящемуся выпуклому стеклу рубки, где его распластанный силуэт будет виден маэстро — и маэстро не станет стрелять. Катарсис полз медленно, страшно медленно, и глаза его были двумя пробоинами в черепе. В разладившемся механизме робота лопались и плавились какие–то провода, искрили контакты и схемы одевались ореолами плывущих токов. Катарсис направил всю свою волю на то, чтобы удержать скачущее сознание, чтобы не прервать свое движение, иначе тому глупому, вспыльчивому землянину и его преданной девушке грозит гибель.

Взгляды пятерых были как нити, на которых марионеткой висел и корчился робот.

Пальцы маэстро лежали на клавише, и ракеты напрягли стальные клювы и мышцы. Маэстро никак не мог понять, почему Катарсис ползет по катеру, ведь уже пора, уже пора стрелять!

А лицо Бомбара вдруг смялось в жуткой муке, и непослушные челюсти, неверный, неумелый язык тянули из горла слова. На Семи Крестах в лаборатории Граненого Меридиана Бомбар был клонирован немым, он молчал все свои 164 года, но теперь слова выдавливались наружу.

— Не надо!.. — простонал Бомбар.

Маэстро скосил на него огромные, затянутые дымом глаза, в которых непостижимыми изломами отразилась какая–то мысль, и вдавил клавишу в панель пульта.

Ракеты пронзили пустоту и ударили в лоб «Большой Медведице».

Катер на миг окутало пламя, и тут же оно исчезло.

Катарсис, растопырив руки, летел в пустоте, как кленовый лист.

Рубка пиратского катера была расколота пополам.

Все долго–долго смотрели на эту широкую, черную трещину.

А Лала и Аравиль Разарвидзе ничего не успели понять.

Все глядели на черную трещину в крышке рубки, пока из нее медленно–медленно не выплыли два белых, ледяных трупа.

Маэстро Андраковский беззвучно завизжал, царапая пульт ногтями.

Два трупа плыли в невесомых волнах Вселенной, тонули, купались в стылых, прозрачных струях мерцающего звездного света, как бакены на трудном фарватере.

На очень трудном.

Корабли и Галактика

Глава 1. ДЬЯРВЫ

У Галактики было шесть полюсов. Авл и Евл венчали исполинский сплюснутый шар ядра, а Сбет, Гвит, Скут и Зарват находились на четырех наиболее удаленных точках диска, образованного могучими спиралями разбегающегося звездного вещества. От полюсов, укрытых лишь скудным свечением разреженного межгалактического газа, расстилался бесконечный пустой, неподвижный и мрачный простор Орпокены — океана, разделяющего галактики.

Злой полюс Скут находился в устье звездного рукава, прозванного Мертвой Норой, в центре скопления Ящера — плотного роя гигантских багровых звезд, остывающих в смертоносном прибое Орпокены. Через него текло Большое Галактическое Скут–Евловое течение, пересекающее пустошь Смертный Грех, скопление Инквизитора, туманность Пцеру и вдоль звездной аллеи Яркий Строй уходящее дальше, к полюсу Евл. Используя силу этого течения, большой караван грузовых судов стремительно огибал жуткую Пцеру, рассчитывая через месяц прибыть к причалам урановых компаний Скут–порта. Но прогорел реактор самого старого транспорта № 23, и всему каравану пришлось лечь в дрейф.

Положение осложнялось тем, что авария произошла вблизи Дикого Улова — области астероидных полей, где гнездились дьярвы, пожиратели металла. Ветхий транспорт ставил всю флотилию под угрозу атаки из Дикого Улова.

На борту потерпевшего аварию корабля находилось два разумных существа. Первым из них был пилот–механоид. Все корабли Млечного Пути после разгрома монастыря Инквизиторов теперь принадлежали победителям — Корабельной Корпорации Сатара. С самого возникновения Корпорации ее учредитель — Сатар — записал в Корабельном Уставе, что во избежание повторения ига монахов–инквизиторов, завладевших сперва всеми кораблями, а потом всей Галактикой, управление и Корпорацией, и кораблями передается специальным автоматам — механоидам. И это было справедливо, потому что режим Энергетического Неблагополучия, царивший во Млечном Пути, всегда и везде грозил людям гибелью от неисчислимых опасностей, к примеру, тех же дьярв.

Вторым разумным существом был молодой человек по имени Навк. Он стремился успеть ко вступительным экзаменам в Музыкальную Академию в столице Скут–сектора Рамадарии и поэтому решился лететь не на пассажирском лайнере, а с грузовым караваном. Он с отличием закончил Музыкальный Лицей на провинциальной планете Пандадион. В дороге, скучая, он осматривал корабли, пока не очутился на борту транспорта № 23. Корабли были увлечением Навка, хотя в Галактике это считалось непрестижным, почти порочным. Транспорт № 23 сильно заинтересовал Навка. Корабль этот был построен еще до еретической войны с монахами и до штурма монастыря Нанарбек. Навк, вспоминая жуткие сказки о злодеяниях Изуверов, с жадным любопытством осматривал корабль, этими Изуверами и построенный. На рулях корабля он обнаружил даже вычеканенное название — «Ультар». Ни один корабль Корпорации Сатара не имел имени — это приравнивалось к осквернению, к глумлению над человеческим достоинством. Навк остался на борту «Ультара», переоборудованного под рудовоз. Здесь его и застигла авария.