Земляк
Шрифт:
— На «Ville de Paris».
— Очевидно, французскій пароходъ! А каковъ былъ перездъ… Ахъ, виноватъ, извините пожалуйста: я вижу тамъ вонъ американецъ, съ которымъ я еще не знакомъ…
И онъ исчезъ. По правд говоря, онъ счастливо отдлался, такъ какъ не могу не сознаться, что сперва у меня промелькнуло злодйское намреніе проткнуть его сзади моей альпійской палкой, но какъ только я прицлился этимъ оружіемъ, желаніе мое вдругъ прошло. Мн показалось жестокимъ лишить жизни такого жизнерадостнаго, невиннаго и добродушнаго балбеса!
Въ теченіе слдующихъ полу-часа я съ живйшимъ интересомъ разсматривалъ великолпный монолитъ, мимо котораго мы прозжали. Не люди создали эту величественную глыбу, —
И какъ ни удивительно, но этотъ памятникъ до сихъ поръ нигд не попорченъ и никмъ не изгаженъ! Разсказываютъ, что два года тому назадъ какой-то иностранецъ, при посредств цлой системы веревокъ и блоковъ, пробовалъ было спуститься внизъ по этой скал, съ цлью нарисовать поперекъ ея синими буквами, вдвое большими, чмъ изображено имя Шиллера, слдующія строки:
ВН КОНКУРРЕНЦІИ!
МЫЛО ДЛЯ ПРИТЬЯ ПЕЭРСА!
СИЗОДОНТЪ ВОЗВРАЩАЕТЪ КРАСОТУ И МОЛОДОСТЬ!
МУЗЫКАЛЬНЫЕ ЯЩИКИ ПЕЛЛЕРДА!
КОПИРОВАЛЬНЫЯ ЧЕРНИЛА ВЭДСА!
ВН КОНКУРРЕНЦІИ!
Схваченный на мст преступленія, онъ назвалъ себя американцемъ. Приговоръ судьи гласилъ слдующее: «Вы уроженецъ страны, гд не возбраняется, ради подлой наживы, безнаказанно и самовольно искажать и оскорблять природу, а слдовательно — и Творца ея! Но здсь это не допускается. Во вниманіе къ тому, что вы, какъ иностранецъ, не знали этого, я нахожу возможнымъ смягчить мой приговоръ, будь вы здшнимъ уроженцемъ, вы потерпли бы несравненно боле строгое наказаніе. И такъ, вы обязаны немедленно уничтожить на памятник Шиллера всякій малйшій признакъ вашего безбожнаго поступка и уплатить штрафъ въ 10,000 франковъ. При несостоятельности, вы подвергаетесь заключенію въ тюрьму на два года, по отбытіи которыхъ вамъ отржутъ оба уха и нагайками выгонятъ навсегда за предлы этого кантона. Боле суровыя формы наказанія не будутъ примнены, не изъ снисхожденія къ вамъ лично, но изъ уваженія къ великой республик, имвшей несчастіе дать вамъ жизнь.
Пароходныя скамейки разставлены такимъ образомъ, что пассажирамъ приходится сидть спиной другъ къ другу. За моей спиной помщались дв молчаливыя дамы. Вдругъ кто-то заговорилъ съ ними и я услышалъ слдующее:
— Вы изъ Америки? И я тоже!
— Да, мы американки.
— Я такъ и зналъ; я сразу узнаю американцевъ. На какомъ пароход вы совершили перездъ?
— На „City of Chester“.
— Англійское общество, не правда-ли? А мы на „Батавіи“, — вы, конечно, знаете. Каковъ былъ перездъ?
— Довольно спокойный.
— Можете поблагодарить судьбу, — нашъ перездъ былъ ужасно бурный. Капитанъ говорилъ, что такъ свжо рдко бываетъ. Вы откуда?
— Изъ Нью-Джерсея.
— Я тоже… Т. е. не совсмъ, — я изъ Новой Англіи, изъ Нью-Блюмфельда. Эти дти принадлежатъ вамъ обимъ?
— Нтъ, это мои дти; подруга моя не замужемъ.
— И я тоже холостъ! Вы путешествуете одн?
— Нтъ, съ нами мой мужъ.
— А я со всей семьей; путешествовать одному — ужасно скучно. Не правда-ли?
— Да, конечно…
— Ого! Пилатъ опять показывается… Онъ назвалъ по имени Понтія Пилата, который, какъ вамъ извстно, сшибъ выстрломъ яблоко съ головы Вильгельма Телля; въ карманномъ путеводител эта исторія изложена очень подробно; самъ я ее не читалъ, но мн ее разсказывалъ одинъ американецъ. Я никогда не читаю, если имю возможность разгуливать вотъ такъ взадъ и впередъ и разговаривать съ кмъ-нибудь. Осматривали вы уже часовню, въ которой проповдывалъ Вильгельмъ
Телль?— Онъ никогда тамъ не проповдывалъ.
— Какъ же такъ? Мн это разсказывалъ тотъ американецъ: онъ всегда сидитъ, уткнувшись носомъ въ свой Бедекеръ, и знаетъ озеро лучше, чмъ рыбы, которыя по немъ плаваютъ! Такъ отчего же она называется „капеллой Телля“?!
— Гм!.. Вы бывали уже здсь раньше?
— Да.
— А я нтъ; это мое первое путешествіе по Швейцаріи, но зато мы побывали всюду: въ Париж и… везд. Въ будущемъ году я долженъ поступить въ коллегію въ Гарфорд и теперь мн приходится усиленно заниматься нмецкимъ языкомъ; пока я не изучу его, меня туда не примутъ. Я всегда ношу съ собой грамматику Отто и, когда мн вздумается, заглядываю въ нее; теперь, во время путешествія, я не занимаюсь систематически, а такъ только иногда повторяю про себя: „Ich habe gehabt, du hast gehabt, er hat gehabt, wir haben gehabt, Ihr habet gehabt, sie haben gehabt“. Это идетъ какъ no маслу, — и потомъ на пару дней я опять свободенъ! изученіе нмецкаго языка ужасно притупляетъ способности: его можно изучать только маленькими дозами, иначе все въ голов перепутывается и выходитъ сумбуръ. Французскій языкъ для меня гораздо легче: я могу спрягать: J'ai, tu as, il а, и т. д., безъ конца, какъ по нотамъ! Въ Париж я прекрасно обходился съ моими познаніями и вообще всюду, гд говорятъ по французски… Въ какомъ отел вы остановились?
— Въ „Schweizerhof“.
— Неужели? Я васъ никогда не встрчалъ въ салон! Я очень часто хожу туда, такъ какъ тамъ всегда масса американцевъ, и я почти со всми знакомъ… Вы были уже на Риги?
— Нтъ.
— Но думаете?
— Да, собираемся…
— Въ какомъ отел вы предполагаете тамъ остановиться?
— Еще не знаемъ.
— Остановитесь у Шрейбера: тамъ всегда множество американцевъ… На какомъ пароход вы совершили перездъ?
— На „City of Chester“.
— Ахъ, да! Я уже объ этомъ васъ спрашивалъ… Но я у каждаго спрашиваю, на какомъ пароход онъ совершилъ свой перездъ, и поэтому иногда, по забывчивости, предлагаю этотъ вопросъ по нсколько разъ… Вы будете въ Женев?
— Да.
— Гд вы думаете тамъ остановиться?
— Вроятно, въ какомъ-нибудь пансіон…
— Въ пансіон вамъ наврное не понравится: тамъ очень мало американцевъ… А въ какомъ отел остановились вы здсь?
— Въ „Schweizerhof“.
— Ахъ, да, я уже спрашивалъ… Я у каждаго спрашиваю объ этомъ и моя голова полна названіями разныхъ отелей… И все-таки это способствуетъ поддержанію разговора, а я очень люблю разговаривать. Разговоръ значительно оживляетъ подобныя поздки. Какъ вы полагаете?
— Да… иногда…
— Меня разговоръ положительно освжаетъ… Пока я разговариваю, я никогда не скучаю, а вы?
— Обыкновенно — да, но нтъ правила безъ исключенія!
— Ну, конечно! Я тоже не люблю разговаривать съ первымъ попавшимся! Нкоторые люди переливаютъ только изъ пустого въ порожнее, болтая о видахъ природы, объ исторіи, о картинахъ и о всякой такой ерунд, которая очень скоро прідается. Въ такихъ случаяхъ я всегда говорю: „извините, мн необходимо удалиться… Надюсь, что мы еще увидимся“ и немедленно отхожу прочь. Вы откуда?
— Изъ Нью-Джерсея.
— Ахъ, чортъ возьми… виноватъ! я уже спрашивалъ объ этомъ… Видли вы люцернскаго льва?
— Нтъ еще.
— И я тоже не видлъ. Но тотъ американецъ, который мн разсказывалъ про Пилата, говорилъ, что стоитъ посмотрть: онъ 28 футъ длиною; я едва могу вообразить себ такую величину, но американецъ утверждаетъ, что это такъ; онъ его видлъ въ первый разъ вчера и… левъ уже былъ при послднемъ издыханіи, такъ что теперь онъ уже, вроятно, околлъ; но это ничего не значитъ: изъ него наврное сдлаютъ чучелу и… Вы сказали, что это ваши дти, или той дамы?