Земное притяжение. Селфи с судьбой

– Без меня желающих небось полно, – сухо ответила Даша. – А я профессионал. Я просто так, от нечего делать, в гражданских не стреляю.

Тут Паша как-то странно сморщился, закашлял, забулькал, Даша посмотрела на него – смеётся.

– Во дела, – выговорил он наконец. – Во чудеса! Девка из самоката Агафона накрыла, да ещё Тучу! Самого! Из-под огня меня вывезла, а теперь про гражданских втирает!..

– Паш, – сказала Даша, стараясь быть терпеливой. Когда она работала, терпения ей было не занимать, а в разговорах она всегда спешила! – Я понимаю, думать ты не приучен, но всё ж не до конца дебил! Соображай быстрей, давай, давай!.. Ты жизнью мне обязан.

– Да лучше б я там сдох! Позора меньше!

– Пожалуйста, без восклицаний, – произнесла Даша любимую фразу Джахан.

Макс Шейнерман возник в дверях, посмотрел на них и пропал.

– Выходит, тебе «язык» нужен, – вновь заговорил Паша. – А с «языками» на фронте разговор короткий. И эту вашу… явку я теперь знаю. По всем статьям хана мне выходит!..

– Да что ты заладил, – рассердилась Даша. – Какой пугливый!.. Ты чего, музейный работник-экскурсовод?! Тебе и так по всем статьям хана выходит, без нас. А тебя я вывезу. Ты мне про библиотекаря расскажешь, и я тебя вывезу куда скажешь.

– Никуда ты меня не повезёшь. В погреб сбросишь, и вся недолга. Я и тебя в лицо знаю, и дом тоже знаю.

– В этом доме через два дня никого не будет. И никогда больше никого из наших не будет. Ты за нас не беспокойся!.. Ты лучше про библиотекаря расскажи.

Паша перевёл взгляд на одеяло. Глаза у него больше не бегали, он смотрел прямо и почти не моргал. Видимо, терпел, и терпеть ему было трудно.

– Из местных в библиотеке не было никого, – наконец произнёс Паша. – Это точно. А мотоциклист какой-то там крутился. Пришлый, не наш. Мне братва говорила, с Ростова кто-то, номера ихние, ростовские. Я проверять не стал. Нам в библиотеках ловить нечего!..

– Тут, Паша, ты не прав, – назидательно сказала Даша. – Если б ты, Паша, в детстве в библиотеку записался и книжки читал, возможно, из тебя вышел бы музейный работник-экскурсовод!.. Куда подевался мотоциклист и как долго он тут крутился?

Паша помолчал.

– Возле киношки старой на той стороне байкеры тусуются. Есть там один, кликуха Борода. Он того мотоциклиста видел, базарил с ним. Найдёшь его, привет от меня передашь.

– Они каждый день там тусуются?

– По пятницам и по выходным.

– Вот и умница, – похвалила Даша. – Хороший мальчик. Куда тебя везти?

Он молча смотрел на неё. Даша скорчила ему рожу.

– Как-то чё-то помирать мне неохота, – вдруг признался он. – То всё до звезды было, а сейчас чё-то неохота.

– Если всерьёз неохота, – сказала Даша, – значит, не помрёшь. А тебя вообще можно возить-то? Или ты по дороге перекинешься? Не знаешь? Подожди, умных людей спрошу!

Она вышла было из комнаты, вернулась, захватила с тарелки последний кусок лепёшки и отправила в рот.

– Джо! – донёсся из коридора её голос. – Джо, а его можно трогать, или он должен лежать?..

Паша закрыл глаза.

Ему было больно везде, и непонятно, где начинается боль, то ли в животе, то ли в спине, то ли в горле. Он сильно мёрз под вытертым байковым одеялом, и от боли и холода мелко, как студень, тряслись и дрожали все мышцы. Мучительно слипались глаза, но он не спал – боялся, что, как только заснёт, его задушат или зарежут и по-тихому закопают под яблоней. Люди, спасшие его от смерти для каких-то своих целей, всесильны и опасны. И эта беловолосая девка с её самокатом – как ловко она его провела, в два счёта!.. В «Тамбов-Паласе», когда она залепила одному в глаз, а второму между ног, стало ясно, что она какая-то непростая и залупается не с дурьей башки, а за каким-то надом, но ему и в голову не стрельнуло, что она… Она…

Да вот – кто она?!..

Снайпер, понятное дело, вон Агафона завалила, и Тучу тоже – Паша даже застонал от отчаяния, негромко, – гараж взорвала, его из-под ментов уволокла, а сама всё в зеркало смотрелась и белые волосы приглаживала, как дурёха малоумная!.. А те двое, что его, Пашу, кроили-резали-шили-зашивали, они кто?..

И что всё это значит? Кто-то, выходит дело, на его, Пашину, землю нагрянул?.. Инопланетяне, что ль?! Американские шпионы?! Люди в чёрном?!

И что ему делать, если они его всё же не грохнут? Сдать их ментам – у вас, мол, под носом какие-то шпионы завелись?! Чтоб он, Павел Лемешев, менту поганому хоть слово по своей воле сказал – не бывать такому! Тогда что делать?

Братва с ними не справится, хоть всех подними!.. Да и сколько их в городе шурует, непонятно. Тут трое, а ещё сколько?

Паша понимал, что связался с силой, которая превосходит его в сто раз, какое-то странное чувство грызло и мучило его едва ли не сильнее, чем боль. Бессилие, страх и ещё что-то, что определить он никак не мог. Понимал только, он должен их остановить, что-то такое придумать, всё взять на себя, вот только что именно придумать и взять?! Все его враги до сегодняшнего дня были ему близки и понятны – такие же, как он, с тем же оружием, с теми же целями и средствами: подмять, забычить, заставить себя бояться, а следовательно, уважать, принудить платить, кого малую толику, а кого большие куши. Простые, нормальные дела!..

Пришельцы его не боялись. И не уважали. И не презирали за трусость и слабость.

Чихать они на него хотели.

Вот это осознать было труднее всего.

Он им зачем-то понадобился – не ради библиотекаря, ясное дело! – они его ловко выпотрошили, и в смысле пули, и в смысле сведений. Теперь они через него перешагнут и пойдут дальше – по его земле пойдут! – а он ни остановить, ни задержать их не может!..

Он опять застонал.

– Ты чего мычишь?

Паша открыл глаза. Над ним стояла снайперша, белые волосы свешивались.

– Тебе плохо, что ли, или так, от тяжёлой жизни?..

– Чего надумали? – спросил Паша с ненавистью. – Валить меня сейчас будете или когда?

– До чего вы, бандитьё, о себе заботитесь, – протянула Даша задумчиво. – До чего себя любите и жалеете!.. Какая у вас у всех душа нежная и слабая, прям фиалковая!..

Он смотрел на неё, даже не моргал.

– Ты, Паш, в людей небось чаще, чем я, стрелял! Крутышкой себя чувствовал! Они-то все слабые, боязливые, на них прикрикнуть погромче, приложить покрепче, а уж если ствол вынуть – тут все от страха описались, а ты полный царь зверей! А как дошло до серьёзного, так одно тебя и волнует, бедняжку, – завалят, не завалят, да когда завалят, да где закопают!.. Ты ещё всплакни.

На пороге показалась Джахан. Вид у неё был недовольный – как всегда.

– Зачем ты ведёшь бессмысленные разговоры? – осведомилась она. – Я позвала Макса, мы сейчас сменим повязку, и ты можешь ехать.

– Мне Лёху нужно дождаться.

– Жди, если нужно. А сейчас иди отсюда.

Даша, которая терпеть не могла крови, бинтов, шприцев, выскочила в коридор, покрутилась немного по дому, посмотрела записи Джахан, чему-то удивилась. Впрочем, в химии она разбиралась плохо, почти не разбиралась!.. Потом почитала слова, которые выписывал и расставлял в каком-то одному ему ведомом порядке Макс Шейнерман. Слов было много, и головоломные сплетения и пересечения их напоминали сложный узор.