Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

Но наполнять мех водой из Аоса было бы весьма опасной затеей, если у тебя нет при себе веревки в сотню шагов длиной.

Логену однажды довелось стоять на береговых утесах возле Уфриса и смотреть, как волны разбиваются о скалы далеко внизу, а море, серое и покрытое клочьями пены, простирается впереди, насколько хватит взгляда. Когда стоишь там, начинает кружиться голова. В таком месте чувствуешь себя ничтожным, и оно вселяет тревогу. На краю каньона великой реки он ощущал то же самое, вот только впереди, в четверти мили отсюда, из воды поднимался другой обрыв — дальний берег реки. Если можно назвать берегом отвесную каменную стену.

Логен опасливо подобрался к самому краю, пробуя перед собой мягкую землю носком сапога, и заглянул вниз. Не самая удачная мысль. Красная почва нависала над обрывом, сдерживаемая переплетением белых травяных корней, а под ней начиналась зазубренная скала, почти вертикальная. Далеко внизу, где в нее билась пенящаяся вода, в воздух взлетали грандиозные фонтаны сверкающих брызг, окутанные облаками сырого тумана, — Логен почти ощущал эту влагу на своем лице. Пучки длинной травы цеплялись за расщелины и выступы, а между ними порхали сотни маленьких белых птичек. Он едва мог расслышать их щебет сквозь могучий грохот реки.

Он подумал, каково это, свалиться в грохочущую массу темной воды, которая затянет, закружит, сметет тебя, как буря — сорванный листок. Сглотнув, осторожно отодвинулся от края, ища взглядом какую-нибудь опору. Он чувствовал себя крошечным, невесомым, как будто сильный порыв ветра мог подхватить его и унести. Казалось, вода течет прямо под его сапогами — напирающая, не знающая преград мощь, от которой дрожала земля.

— Ну, теперь ты видишь, почему я предпочел бы добраться до моста? — прокричал Байяз в его ухо.

— Да как вообще можно построить мост через такое?

— В Аостуме поток разделяется на три рукава, и каньон там гораздо менее глубокий. Императорские архитекторы насыпали в том месте реки островки и проложили через них мост, состоящий из множества маленьких арок — и даже на это у них ушло двадцать лет. Мост в Дармиуме воздвиг сам Канедиас в дар своему брату Иувину, когда они еще были в хороших отношениях. Этот мост соединяет берега одним-единственным пролетом. Как ему это удалось, никто не может сказать. — Байяз обернулся к лошадям. — Собирай всех, нам нужно двигаться!

Ферро уже шла к ним от берега.

— Столько дождя… — Она оглянулась через плечо, нахмурилась и покачала головой.

— В твоих краях таких рек нет?

— Вода в Бесплодных землях — самое драгоценное, что у тебя есть. Люди могут убить за одну бутылку.

— Ты там родилась? В Бесплодных землях? Странное название, но для Ферро оно подходило.

— В Бесплодных землях не рождаются, розовый. Только умирают.

— Суровая земля, да? Где же ты тогда родилась?

Она насупилась.

— Тебе какое дело?

— Просто хочу поговорить, по-дружески.

— По-дружески! — Ферро фыркнула и шмыгнула мимо него к лошадям.

— Что? У тебя здесь так много друзей, что еще один будет лишним?

Она замерла вполоборота и посмотрела на него прищуренными глазами.

— Мои друзья живут недолго, розовый.

— Мои тоже. Но я бы рискнул, если ты не возражаешь.

— Ладно, — сказала она, однако в ее лице не было ни намека на дружеские чувства. — Гурки завоевали мою родину, когда я была еще ребенком, и угнали меня в рабство. Они тогда забрали всех детей.

— В рабство?

— Да, идиот, в рабство! Это когда тебя продают и покупают, как мясо в лавке мясника! Когда ты кому-то принадлежишь, и он делает с тобой что хочет, словно ты его коза, или собака, или земля в его садах! Ты это хотел услышать, друг?

Логен нахмурился.

— У нас на Севере нет такого обычая.

Она презрительно скривила губы и зашипела:

— Хорошо вам, мать вашу!

Над ними высились развалины. Лес разбитых колонн, лабиринт разрушенных стен; земля вокруг была усеяна упавшими глыбами в рост человека. Покосившиеся окна и пустые дверные проемы зияли, словно раны. Изломанный черный силуэт на фоне быстро летящих туч, как гигантская челюсть с выбитыми зубами.

— Что это был за город? — спросил Луфар.

— Это не город, — ответил Байяз. — В Старые времена, в расцвете власти императора, здесь стоял его зимний дворец.

— Все это? — Логен, прищурившись, смотрел на гигантские руины, — дом для одного человека?

— Да, причем не на весь год. Большую часть времени двор располагался в Аулкусе. А зимой, когда из-за гор долетали холодные ветра со снегами, император со свитой перебирался сюда. Целая армия стражников, слуг, поваров, чиновников, принцев, жен и детей пересекала равнину, убегая от холодов, и на три коротких месяца селилась здесь, в гулких залах, раззолоченных покоях и прекрасных садах. — Байяз покачал лысой головой. — В далекие времена, до войны, здесь все сверкало, как море под восходящим солнцем.

Луфар хмыкнул.

— Но пришел Гластрод и все разгромил.

— Нет. Это случилось во время другой войны, многими годами позже. Во время той войны, которую после смерти Иувина мой орден вел против его старшего брата.

— Канедиаса, — пробормотал Ки. — Мастера Делателя.

— Эта война была такой же страшной, такой же жестокой, такой же безжалостной, как и предыдущая. А потерь она принесла еще больше. В итоге погибли оба, и Иувин, и Канедиас.

— Не слишком счастливое семейство, — заметил Логен.

— Да уж. — Байяз, сдвинув брови, смотрел вверх, на могучие развалины. — Со смертью Делателя, последнего из четырех сыновей Эуса, закончились Старые времена. Нам остались лишь руины, гробницы и легенды. Маленькие людишки стоят на коленях в огромной тени прошлого.

Ферро приподнялась на стременах.

— Там всадники! — крикнула она, пристально глядя на горизонт. — Человек сорок или больше.

— Где? — раздраженно спросил Байяз, затеняя глаза ладонью. — Я ничего не вижу.

Логен тоже не видел. Только колышущуюся траву и громадные башни облаков.

Длинноногий нахмурился.

— Я не вижу никаких всадников, а ведь я наделен отличным зрением. Право же, мне часто говорили, что…

— Будешь дожидаться, пока ты их увидишь, — прошипела Ферро, — или мы уберемся с дороги, пока они нас не увидели?

— Укроемся в развалинах! — скомандовал Байяз через плечо. — Подождем, пока они проедут. Малахус! Заворачивай повозку!

Руины зимнего дворца были полны теней, там царили покой и распад. Гигантские полуразрушенные здания сплошь заросли старым плющом и влажным мхом, покрылись слоем отвердевших испражнений птиц и летучих мышей. Теперь дворец принадлежал животным. Птицы пели из тысяч гнезд, устроенных в трещинах древней каменной кладки. Пауки раскинули в покосившихся проемах огромные сияющие полотнища паутины, отяжелевшие от блестящих капель росы. Крошечные ящерки грелись в пятнах света на упавших глыбах и юркали в разные стороны при приближении незнакомцев. Грохот повозки по разбитому полу, топот ног и копыт отдавались эхом от осклизлых камней. Вода капала и журчала повсюду, с плеском падая в скрытые водоемы.