Зеркала и галактики

«Друзья» радостно загоготали.

– Скажи: пусть змейкой проползет! – голосил «друг» с узорами, все больше входя в раж. – Потом полает собачонкой! Затем прощения попросит! За то, что вовремя не встал! Да на колени станет и попросит!

Мстислав сидел с каменным лицом. До Дэсса с опозданием дошло, что происходит: приятели мерзавца Домино явились на представление, которого не добились в прошлый раз. Княжич зашипел сквозь зубы.

– Мстислав, встань! – рыкнул он – совсем как отец, князь Росс Мат-Вэй. От повелительного рыка князя, случалось, гасли белые шары освещения.

Телохранитель встал. На лице жили только глаза – яркие, пронзительные, цепкие.

Танцовщица сорвалась с места и бросилась к ним.

– Домино! Ради Бога, не надо! – Она ведь не знала, что Дэсс – не Домино. Бабочка отчаянно захлопала крыльями и слетела со лба девушки.

– Дорогу! – рявкнул Дэсс на «друга» с узорами. Сплошное неприличие, оскорбляющее СерИвов и их женщин. Впервые в жизни он почувствовал, как руки чешутся кого-нибудь ударить.

«Друг» отступил, наглые глаза сощурились, губы искривились в усмешке.

– Домино! – танцовщица упала княжичу на грудь, обхватила за шею. Тело было горячим, сердце отчаянно колотилось. – Пощади!

– Карина, – Мстислав разомкнул ее руки, – перестань.

Маленькая и хрупкая, удивительно похожая на СерИвку, танцовщица прильнула к телохранителю.

– За что?! – вскрикнула она, пытаясь защитить его, прикрыть своим худеньким телом. – Ну за что вы все его терзаете?!

– Домино, тебя подменили? – спросил «друг» с узорами, как недавно спрашивал Мстислав. Вернее, слова были те же, но в тоне звучало нечто иное. Дэсс испугался бы, не будь он взбешен.

– Если кто-нибудь еще сунется к Мстиславу, запою до смерти, – посулил Дэсс; в горле клокотал хриплый княжеский рык. Угроза была нешуточной. Мужская магия – магия охотничьих песен – единственное, что освоил ленивый младший Мат-Вэй. Зато он освоил ее в совершенстве.

– Не зарывайся, мальчик, – прозвучал тихий голос, почти заглушенный музыкой и голосами людей. Слова были сказаны на языке СерИвов.

А в прозрачной перегородке княжич увидел свое отражение, какого отродясь не видал. СерИв – огромный, в рост человека – со вздыбленной шерстью на плечах и загривке, весь алый, без единого проблеска серебра, с горящими зелеными глазами. Куда более грозный, чем сам князь Мат-Вэй в приступе самого страшного гнева.

Дэсс отвернулся. Кто заговорил с ним на его языке?

Рядом не было никого, кроме Мстислава и «друзей». Неужели кто-то из них?

Дэсс поглядел на озадаченного «друга» с подвесками, на сбитого с толку парня с золотой сеточкой на груди. Встретил взгляд прищуренных глаз «друга» в непристойном костюме. Это он сказал: «Не зарывайся». Больше некому. Но почему на языке СерИвов?

– Мы едем домой? – спросил княжич у Мстислава.

– Едем. Я увидел все, что хотел.

От слов телохранителя Дэсс похолодел, как будто шерсть намокла на подтаявшем леднике. А после он долго-долго не мог согреться, потому что Мстислав долго-долго молчал.

Глава 4

Дождь кончился, тучи умчались. Желтое солнце висело в дымчато-синем небе, а внизу сияли похожие на ледяные горы дома. Белые, зеленоватые и голубые, с виду мокрые, как будто подтаявшие, а прорезанные вкривь и вкось окна забраны стеклами удивительного вида: то черно-прозрачные, то с белым налетом, точно в морозных узорах. Дэсс не уставал дивиться тому, как выстроен Тэнканиока-ла: один район состоял из таких вот «ледяных» глыб, среди которых Мстислав вел сейчас свой мобиль; другой был полон шаров-аквариумов, где в двойных стенах плавали искусственные рыбы и водоросли; в третьем районе дома были стеклянные и отражали небо так, что, казалось, таяли в нем, готовясь вот-вот раствориться. Остальные пять районов Дэсс еще не видал.

По широкому путепроводу катило лишь несколько мобилей – водители не торопились в путь после дождя. Мстислав упорно молчал, и его каменное молчание тревожило княжича все больше. Человек видел отражение Дэсса в настоящем Зеркале и знает, что Дэсс – СерИв. Что он станет делать?

– Слав, – начал княжич, с опаской глянув на суровый профиль своего телохранителя, – можно спросить?

– Ну? – нелюбезно буркнул Мстислав.

Для начала Дэсс задал самый невинный вопрос:

– Кто такая Карина?

– Твоя знакомая. Танцовщица в ресторане.

– Она так хотела тебя защитить…

– Ну да. После того, как ты со своими подонками уже пытался устраивать цирк.

– Почему ты это терпел?

– Светлана ум… – Мстислав запнулся и быстро поправился: – тяжело больна. Мне нужны деньги. – Его лицо посуровело еще больше.

Княжич примолк. Как утешить? Ведь даже не спросишь, от чего умирает женщина Мстислава: Дэсс не смыслит в человеческих болезнях. Он и в хворях СерИвов разбирается скверно, даром что княжеский сын. Так и не знает до сих пор, что именно приключилось с Соной. Увидит ли Дэсс ее когда-нибудь? Воспоминание было мучительным, и княжич постарался его отогнать – сейчас были дела поважнее, чем страдать попусту.

– Как тебя зовут? – вдруг спросил телохранитель, хмуро глядя на дорогу.

– Домино, – сказал Дэсс.

– Ладно. И кем ты себя вообразил, Домино?

– Тебе это важно?

– Если ты Дэсс Мат-Вэй… – Мстислав не договорил, губы искривились в яростном оскале.

Убьет! Княжич замялся, не зная, на что решиться.

– Ты – Мат-Вэй? – прямо спросил телохранитель.

– Да. – Дэсс и рад был солгать, но не позволила княжеская гордость. Поскольку гром не грянул и молния не сверкнула, он полюбопытствовал: – Как ты догадался?

– У нас перебывало множество женщин из вашего дома.

Дэсс вздрогнул, словно его вытянули бичом, каким в легендах наказывали преступников; самого княжича никто в жизни и пальцем не тронул.

– Кто? – вымолвил он охрипшим голосом.

Телохранитель оторвал взгляд от дороги и повернул голову, недоверчиво приподняв брови. Он так долго рассматривал княжича, что можно было три раза потерять управление и вылететь с путепровода. Однако этого не случилось.

– Пару раз бывала княгиня, – наконец сообщил он, – потом зачастили две княжны.

– Зачем?

Мстислав повел плечами и не ответил. Княжич сжался от нестерпимого стыда. Он и сам знал, зачем СерИвки ходят в человеческие дома. Подумать только! Мать, Лисса… Ну, со старшей сестры что возьмешь? Она даже Касса не оплакивала, когда он умер. Но мать! А Дэсса?! Любимая сестренка, подружка детских игр, советчица в любых делах. Она во всем разбиралась куда лучше брата – кроме мужской магии, конечно. Дэссу вспомнились ее недавние отлучки из дому. Возвратившись, она ничего не объясняла, лишь загадочно улыбалась. Дэсс полагал, что сестренка влюбилась и тайком навещает возлюбленного… Великий Ханимун, вразуми: как она могла?