Зеркальные тени

Кажется, романтическая героиня — тоже не её роль.

Снова жаркий румянец, быстрый взгляд в мою сторону — впрочем, Элли не решилась прокомментировать происходящее. Я сел напротив — изящная японка, напоминающая миниатюрную дорогую куколку в чёрном кимоно, украшенным узором из белых веток, зажгла свечу и, поклонившись, вручила нам два меню и вышла, давая время обдумать.

— Заказывай, что хочешь, — я располагающе улыбнулся. — Не стесняйся.

Я умею быть очаровательным и привлекать людей. Подобным качеством обладает и Агояши, хотя сама по себе довольно замкнута и является почти мизантропом. Если б не ресторан, сидела бы целыми днями в саду и любовалась карасями и деревьями, сочиняя стихи. Или размахивала бы своей катаной.

Мысли о Тензо пришлось срочно выпихнуть из головы, чтобы я смог получить удовольствие от общения с воином равновесия.

— Видишь, тут даже картинки есть, — видя, что Элли не решается даже глянуть в меню, я встал и подошёл к ней сзади, мягко полуобнимая и нависая над ней. Допуская между нами намёк на интимную близость. Когда она повернула голову, я ощутил её дыхание на своих губах. На миг мы застыли, словно провалились в чёрную дыру, будто перестали существовать.

Наконец я пришёл в себя и ткнул пальцем в первый попавшийся торт, вслух зачитывая, из чего он сделан. Затем мы перешли к другим тортам, потом к напиткам.

В конце концов, моя таинственная визави, больше всего похожая на какую-нибудь лису-оборотня или призрака умершей красотки из старинных сказок, заказала по кусочку десяти разных тортиков, я решительно прибавил к этому заказу несколько коктейлей со слабым количеством алкоголя — но всё-таки он был! — и ещё решительнее заказал для неё суп и суши. Всё-таки она сражалась сегодня, да и общалась со мной — и явно очень устала. Поесть ей точно не помешает.

Себе я тоже заказал достаточно, чтобы она не подумала, что я вынужден на себе экономить из-за её огромного заказа.

Когда официантка подошла, я продиктовал ей наш заказ — и она поспешно и радостно удалилась, предвкушая хорошие чаевые.

Вечер был непохож на все остальные, которые я с кем-либо проводил в кафе. Хотя чаще всего я туда ходил именно на деловые встречи, а не на романтические. Агояши предпочитала кухню собственного заведения — какой смысл идти в кафе, если её дом находится в ресторане?

Несмотря на её явную заторможенность, неловкость, и явную стеснительность, Элли меня заинтересовала. Я смог оценить не только её красоту, но и саму личность. Она обладала теми качествами, которых у меня почти не было, я их уничтожал собственноручно, последовательно и безжалостно — и остатки положительных качеств, до которых у меня так и не дошли руки, я не разбрасывался, не желая осчастливливать кого попало.

Доброта, желание всем помочь, всех спасти, всех осчастливить, и при этом — настоящее отвращение к людям, и особенно к мужчинам. Суицидальная депрессия, куча комплексов, ненависть к себе, особенно к красивой внешности.

И я многое узнал о её жизни там, за чертой, в другом мире. И многое успел узнать и о шинигами, что меня интересовало намного больше, конечно. Хотя, несмотря на все мои осторожные намёки, имя Йоширо так и не было ни разу произнесено, хотя я узнал много других имён как её коллег, так и богов смерти.

— Честно говоря, я изумлён, — я протянул руку к своему бокалу с красным вином, — не ожидал, что ваша жизнь настолько… канцелярская. Те же бумаги, бухгалтерия, задания, злые начальники — обычная земная контора, — я хмыкнул, задумавшись.

Из размышлений меня вывел очень шокированный взгляд девушки.

Проследив за направлением её взгляда, я отметил, что провожу пальцем по окружности бокала. Да, а ещё у меня была привычка иногда проводить языком по холодной кромке бокала, слизывая капельки вина, оставшиеся после очередного глотка.

— Что такое? — я улыбнулся, решив ещё немного его подразнить. Теперь я пальцем провёл по ободку бокала, сооблазняюще глядя на неё, а потом заскользил пальцами по бокалу вверх и вниз. — Жаль, что у ножки этого бокала такая плоская фигура, никаких тебе округлостей. Знаешь, когда-то у меня были бокалы, так, шутка юности, где были изображены красивые девушки в купальниках. Когда в бокалы наливалось вино, то купальники становились прозрачными. Забавно, правда?

Видя, что несчастная скромница на грани обморок — её глаза расширились, я взял бокал без всяких выкрутасов и немного отпил, сохраняя на лице самое невинное выражение.

— Да нет, ничего, — она попыталась взглянуть на меня грозно, но затем покраснела, с трудом отвела взгляд от моих пальцев. Да, руки у меня красивые. И я умею ими пользоваться. Наверное, она невольно представила, что я могу сделать с ней с их помощью.

— Тут всё такое вкусное, спасибо тебе! — выпалила она, отводя взгляд, а затем глядя на меня прямо, совершенно искренне, с признательностью и чуть ли не с обожанием.

— Это такие пустяки, — я махнул рукой. — Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Ты всегда можешь ко мне обратиться, без стеснения, — я серьёзно глянул на неё.

Элли кивнула. Прониклась.

Когда ужин закончился, я даже немного пожалел, что всё прошло так быстро. Я помог надеть Элли плащ, почти машинально, затем, кинув на стол несколько крупных купюр — официантка сегодня точно будет радоваться — прошёл с ней к выходу.

От мысли, что мы вот так просто расстанемся, хотелось выть на луну. Я не мог её просто так отпустить!

Мы бездумно прошли немного дальше по почти безлюдной улице — было уже достаточно поздно, а этот переулок отнюдь не находился в центре, где неновый блеск многочисленных реклам сияет ярче женских глаз — и я, решившись, приобнял её, ощущая невероятную тонкость талии и шагнул вперёд, становясь практически вплотную, совершая лёгкое, почти невесомое движение, словно умелый танцор, двигающийся вместе со своей партнёршей.

Заглянул в её расширившиеся глаза и прижался лбом к её лбу, ощущая всё возраставшее между нами напряжение. Лампочка фонаря над нами внезапно замигала и почти погасла, лишь иногда подсвечивая наши фигуры и лица, словно мы вдруг пропадали — а потом появлялись, как некие призрачные фантомы.

— Ты разрешишь мне тебя поцеловать? — тихо спросил я, одной рукой поглаживая её по талии, а другой — по волосам, ощущая их длину и невероятную мягкость, словно у самого дорогого чёрного шёлка.

Белизна лица слишком сильно констатировала с чёрнотой её волос, и я не на минуту не забывал, что она на самом деле мертвая. Но это меня совершенно не волновало. Она была более живая, чем многие девушки, которых я знал.

Несколько секунд она застыла в нерешительности, явно слегка контуженная подобным предложением, но затем кивнула, когда я уже перестал надеяться на положительный ответ и уже раздумывал, применить ли силу или просто уйти с её пути.

Соприкосновение губ было мягким и плавным, почти невесомым — я медленно двигал губами, тонул в её фиолетовых глазах, ощущая себя так, словно меня ударило током, что спровоцировало взрыв безграничного счастья в голове.