Зеркало для двоих

* * *

Юлька проснулась и резко села на кровати. Голова тяжело гудела, на смятой правой щеке залегли красные полоски. Она разгладила ладонью сбившееся покрывало и подошла к окну. Ну, конечно, небо уже совсем темное, и ни звездочки! Только луна, обгрызенная с одного края, унылая и глупая, да кое-где на внутренней стороне забора горят непонятные красные лампочки… Говорят же умные люди: нельзя спать на закате — нет, решила все-таки проверить на собственном опыте! Юля энергично помассировала корни волос, стараясь вызвать прилив крови к голове, поправила перекосившийся ремень на джинсах и с размаху плюхнулась в мягкое белоснежное кресло, затаившееся в углу. Кресло только тихо вздохнуло, покорно принимая ее в свои объятия. Она, не глядя, взяла с подноса, стоящего на журнальном столике, блестящее зеленое яблоко, ну прямо, как из рекламы зубной пасты, задумчиво повертела его в руке и в конце концов уронила на ковер. Оно упало с глухим стуком и тяжело покатилось к ножке кровати, преодолевая сопротивление длинного, мягкого ворса.

Спальня, которую ей любезно предоставили, была рассчитана на супругов. Широкая черная кровать с огромным овальным зеркалом в изголовье, две черные тумбочки с белой отделкой, на одной из них — белая фарфоровая ваза с хризантемами, на другой — яркие и бестолковые журналы, да еще пульты от телевизора и видеомагнитофона. Черная подставка для телевизора, черные дверцы встроенного шкафа, черный журнальный столик на тонких, похожих на стебли, ножках, и, по контрасту, ослепительно белая обивка кресел, белоснежный ворс ковра и белое покрывало на кровати, сшитое из какой-то удивительной ткани, мягкой и нежно-пушистой, как листья фиалки. Сейчас оба бра над тумбочками были включены, и от них по стене разбегались пучки света, по форме похожие на песочные часы. Верхний конус «часов» золотил тяжелую раму картины в духе Матисса…

Когда Алексей привел Юльку в эту комнату, она сразу же, с вожделением давно не спавшего человека, покосилась на кровать. После ночевки у дедушки-сторожа на узком деревянном топчане это произведение мебельного искусства манило с неимоверной силой. Алексей еще что-то рассказывал ей о ванной комнате в конце коридора, о бассейне в противоположном крыле дома, об ужине, который он просит разделить с ним, а Юлька уже чувствовала, как глаза ее неумолимо закрываются. Она с усилием разлепляла веки, но понимала, что ответы ее становятся формальными и невнятными, а взгляд все более затуманенным. Видимо, это понял и Алексей, потому что предложив ей как следует отдохнуть, вскоре ушел. Юлька, как сомнамбула, добралась до двери, закрылась на защелку, стянула с себя джинсы и бирюзовую шерстяную кофту на металлической «молнии» и, в одной маечке и трусиках, забралась в постель. Проснулась она часа через три, веселая и посвежевшая. Жизнь снова начинала казаться ей прекрасной. Наверное, Алексей уже позвонил Сереже. Значит, через пару часов он привезет деньги и заберет ее отсюда, и все, абсолютно все у них будет хорошо. Она потихоньку отдаст доллары Краснову, попросит его не поднимать шума, но, самое главное, она поговорит с Сергеем…

«Господи! — подумала Юлька, с наслаждением потягиваясь в кровати и сбрасывая с себя одеяло. — Я ведь ни разу не говорила ему, что люблю его! Ни разу! Надо будет объяснить Сереже, что он на самом деле лучше умнее, да просто в тысячу раз прекраснее этого Селезнева. Только как сделать так, чтобы он понял, что это не пустой треп? Как дать ему взглянуть на Селезнева моими глазами, почувствовать то, что я чувствую?.. Может быть, для начала, процитировать эту фразу про модные тусовки, которых стало модным избегать? Ну, да, старт хороший, от нее так и веет самолюбованием и выпендрежем. Только где я ее слышала?.. Ах да, это же Андрей говорил со мной о Селезневе в тот ужасно далекий вечер! Как странно все: сейчас мне помог Андрей, который еще тысячу лет назад принес в мой дом газету с объявлением о конкурсе двойников. Такое ощущение, что мы все бредем по замкнутому кругу, в центре которого восседает эта самая «звезда российского кинематографа»… Ну, ладно, хватит валяться, надо вставать и приводить себя в порядок. Скоро уже ехать домой».

Она заправила кровать, снова облачилась в кофту и джинсы, провела по волосам маленькой пластмассовой расчесочкой, как нельзя более кстати забытой в кармане, и, сев в кресло, стала ждать дальнейшего развития событий. Примерно через полчаса в дверь осторожно постучали. Юлька открыла защелку. В комнату заглянул улыбающийся Алексей. Он уже успел переодеться, и теперь на нем были темные брюки, белоснежная рубаха и надетый сверху мышиного цвета джемпер с у-образным вырезом.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули, Юлечка? — поинтересовался он тоном радушного хозяина.

— Да, спасибо, — она сделала шаг назад, пропуская его в комнату, но Алексей отрицательно помотал головой.

— Нет-нет, сейчас мы с вами будем ужинать, в столовой уже накрыт стол. Так что приводите себя в порядок и спускайтесь.

Юле вдруг стало неловко: конечно, такой дом, такое богатство и изысканность, и тут она со своей жиденькой зеленой расчесочкой и парой массажных шлепков по щекам. Привела себя в порядок, называется… Чувствуя, что краснеет, она еще раз уточнила у Алексея, где ванная, и закрыла за ним дверь. Минуту Юлька посидела в кресле, спрятав лицо в ладони и пытаясь справиться со смущением, а потом быстро встала и пошла умываться. И, в самом деле, чего особенно стесняться? Он прекрасно знает, что она ехала «с корабля на бал», вечерних туалетов и косметики у нее с собой нет. Значит, вполне достаточно будет чистого свежего лица, аккуратной прически и сияющих глаз… И вдруг она впервые за день задумалась над тем, почему Алексей все это делает? Привез ее в собственный дом, обращается как с королевой, собирается кормить ужином. Даже эту гарантийную пленку, которую она ему с готовностью наговорила, взял, явно стесняясь и чуть ли не начав заикаться от смущения. Никакой выгоды ему это дело не сулит, своей «неземной красотой» пленить его она, естественно, не могла, ворвавшись в квартиру растрепанная, заполошная, да еще и с красным от холода носом… Скорее всего, он близкий друг Андрея и просто хороший человек… А Андрей, ну, надо же! Кто мог ожидать от него такой отзывчивости, такой готовности помочь? Хотя, сразу было видно, что он нормальный, порядочный мужик. И она, как дура, со своей пощечиной…

Когда Юлька вернулась в комнату из ванной, действительно посвежевшая и уже совсем бодрая, то сначала даже застыла в дверях от неожиданности. В углу, возле окна стоял самый настоящий трельяж, которого десять минут назад точно не было. На полированной черной тумбочке лежали несколько массажных щеток, фен и тюбик с гелем для волос, в лучах закатного солнца искрились три разных флакона с духами, а на нижней полочке стояла большая пестрая косметичка. И тогда в Юлькиной голове раздался первый робкий сигнал тревоги. Точнее, даже не сигнал, а так, пока лишь его бесплотный призрак, но настроение неумолимо поползло вниз. Она подошла к трельяжу, открыла косметичку и нашла все необходимое. Здесь был и тональный крем, и пудра, и контурные карандаши четырех цветов, и тени, и тушь, и помады — в общем, все, что может понадобиться нормальной женщине, не имеющей особо экстравагантных запросов. Юля быстро прорисовала контур глаз, нанесла на веки немного коричневых теней, подкрасила тушью ресницы и потянулась к фиолетовому с золотом тюбику французской бордовой помады, когда поняла, что ее тревожит. Помадой явно пользовались, правда, совсем немного. В ней просто не было идеальной гладкой скошенной грани, не было нетронутой заостренности по контуру. Юлька задумчиво поставила помаду на место и закрыла крышечкой. В общем-то, в этом не было ничего странного. Естественно, что в доме до нее бывали женщины, может быть, любовницы Алексея, а может быть, его жена… Не ожидала же она, в самом деле, что и косметику, и все эти щетки с фенами привезут для нее из какого-нибудь магазина? И все-таки ею овладело чувство естественной брезгливости. Юлька, прекрасно понимая, что ведет себя не очень-то благородно по отношению к заботливому хозяину, все же внимательно осмотрела массажную щетку, опасаясь найти на ней чьи-нибудь чужие волосы, потом немного приподняла прическу феном, едва коснулась мочек ушей и воротника кофты прозрачной крышечкой от «Дюны» и вышла из спальни. Сначала она боялась, что заблудится в этом незнакомом доме, но очень скоро поняла, что опасения ее напрасны. Здесь не было запутанных лабиринтов и комнат, переходящих одна в другую. Юля спустилась по деревянной винтовой лестнице на первый этаж и оказалась в просторном холле. От холла ответвлялось два совершенно одинаковых коридорчика, но если один из них был совершенно темным, то в конце второго горел свет, и она чувствовала, что это сияние настоящего, живого огня…

В столовой горел камин, а на столе стояли два серебряных канделябра с витыми восковыми свечами. Алексей, сидевший в глубоком мягком кресле, встал ей навстречу и за руку подвел к столу. Ужин был накрыт на две персоны, и Юлька снова услышала уже знакомый звоночек тревоги. Впрочем, может быть, это просто было мелодичное пение серебряного колокольчика, в который сразу же позвонил Алексей? Через минуту в столовой появилась полная немолодая женщина, несущая на подносе две тарелки с чем-то мясным, пахнущим нежно и восхитительно. Юля послушно опустилась на старинный стул с высокой резной спинкой и подвинула к себе вилку и тарелочку с салатом. Алексей внимательно следил за ней своими прозрачными, удивительно голубыми глазами. То ли из-за того, что его взгляд пугал ее, то ли из-за того, что все это приключение начинало казаться странным, но Юлька решила заговорить первой, нарушив правила этикета.

— Я должна поблагодарить вас за помощь, — произнесла она спокойно, стараясь глядеть ему прямо в глаза, — но мне кажется, что вы уж слишком заботитесь обо мне. Понимаете, я чувствую себя неловко, мне не хочется чувствовать себя чрезмерно обязанной…

— Что значит «слишком заботитесь»? — поинтересовался Алексей, крошечной серебряной ложечкой накладывая икру из розетки.

— Мне кажется, что и трельяж с косметикой и духами, и ресторанный ужин — это немного «сверх». Вы же знаете, что я не смогу заплатить вам ничем, кроме собственной благодарности. И потом, я просто не понимаю, почему вы делаете это?

— Почему? — он усмехнулся. — Ну, во-первых, потому что мне хочется сделать приятное красивой женщине, а во-вторых, я люблю, чтобы люди сохраняли обо мне самые добрые воспоминания. Разве это так уж плохо?

— Вовсе нет, — пожала плечами Юлька и, взяв вилку, принялась есть салат. Ей очень хотелось спросить о том, позвонил ли он Сереже и когда она сможет уехать домой, но теперь это казалось неловким. После разговора о гостеприимстве и несколько неуклюжих изъявлений благодарности еще и намекнуть, что хочешь поскорее убраться отсюда? Нет, Алексей этого явно не заслужил. Юля изредка бросала на него быстрые взгляды. Он сидел на своем стуле прямо и ел очень красиво, ловко управляясь со столовыми приборами, локти его почти не отрывались от тела, а на красивом, правильном лице играли отблески каминного пламени. Все это напоминало ужин в старинном английском замке, и Юлька бы, наверное, не удивилась, если бы на середину комнаты, потягиваясь, вышел поджарый мраморный дог. Пожилая дама в длинном фиолетовом платье и белом фартуке появлялась еще несколько раз, принося то утку с яблоками, то румяный пирог, то десерт. Но красное вино в прозрачные бокалы Алексей всегда наливал сам. Свечи уже начали оплывать, оставляя на канделябрах неровные восковые потеки, когда Юля наконец решилась спросить:

— Скажите, вы дозвонились до Сережи?

— Да, конечно, — утвердительно кивнул он, поднеся бокал к губам. — Мы очень мило побеседовали и, по-моему, пришли к взаимовыгодному решению. Но пока еще, конечно, рано говорить о чем-то определенном.

— То есть как это рано?

— А так, рано… Но вам абсолютно не о чем волноваться. Я оставляю вас в доме с прислугой и охраной. Вы спокойно переночуете здесь, отдохнете… Кстати, можете перед сном искупаться в бассейне: купальные принадлежности вам уже, наверное, принесли… А завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра отправитесь вместе со своим другом домой.