Зеркало Иблиса
Шрифт:
– Не обращайте внимания…
Замке стоял рядом, тяжело покачиваясь. Из уголка рта скатывалась струйка слюны, но профессор не замечал.
– Я такое видел. Ничего страшного.
– Но где дорога?
Фрисснер повернулся к проводнику в надежде, что Муамар поймет возникшую проблему. Тот и в самом деле понял, помахал рукой-крылом куда-то на юг – вернее, туда, где, по представлениям Фрисснера, этот самый юг обязан был находиться.
– Вам плохо? – участливо спросил Богер ученого. Тот покачал головой.
– Мне не просто плохо… Мне очень,
– Полноте, – сказал Фрисснер. – Как ваш желудок?
– Вроде бы ничего.
– Благодарите штурмбаннфюрера и его лекарство. Надеюсь, больше оно не понадобится…
– Нет-нет!
– Юлиус… Юлиус, вы хоть раз в жизни напивались? – спросил капитан с улыбкой.
– Не припомню.. Извините, я прилягу. Мне надо прилечь…
Шатаясь, археолог вернулся в машину и заворочался там, постанывая и кашляя.
Колонна остановилась, лишь когда солнце уже высоко поднялось над песками и начало накалять их своей беспощадной милостью.
– Привал, – скомандовал Фрисснер, выбираясь из машины. – Обст!
Унтер-офицер уже спешил к командиру.
– Выставите в охранение тех людей, кто спал ночью.
– Все спали, господин капитан.
– Все? – Так точно
– А вы?
– Я – нет, господин капитан. Я решил, что пусть ребята поспят. Тяжелый день, к тому же у нас потери. Это положительно скажется на их моральном состоянии.
– Какое у вас образование, Обст? – неожиданно для себя спросил Артур.
– Да собственно, никакого, господин капитан. – Обст был смущен. – Просто у нас был командир… Тоже капитан. Еще в первую войну… Я тогда рядовым был. Делать нечего было по молодости, вот в армию и подался. Добровольцем. Так наш капитан, вот кто был голова, на фронт из университета пошел. Всегда знал, что солдатам нужно. Уже в самом конце, когда и войны-то не было, он погиб где-то на Западном фронте. Я в это время в госпитале валялся, сводки читал: «На Западном фронте без перемен. На Западном фронте без перемен». Вот тебе «и без перемен»… Я теперь всегда про него вспоминаю.
– Война быстро двигает по службе, да?
– Это верно, господин капитан. Только думаю я, что выше унтера не поднимусь. Образования не хватает, да и подустал я командовать. Сказать по правде, я, как узнал, что нас к вам отряжают, обрадовался. Вот, думаю, теперь кто-то другой за меня думать станет.
– Ну и как?
– Да ничего… – Обст посмотрел из-под ладони куда-то на линию горизонта. – Привык я, оказывается, командиром быть. Мои люди…
Он пожал плечами и замолчал. Фрисснер присмотрелся к той точке, которую так сосредоточенно рассматривал Обст.
– Что это там?
Ответа не последовало, унтер-офицер смотрел за спину Артура. Настороженно смотрел.
Фрисснер резко обернулся.
Перед ними, словно появившись из песка, стоял Муамар.
– Что там? – спросил Фрисснер, махнув рукой на горизонт. Проводник его злил – особенно эта идиотская манера возникать бесшумно и неожиданно.
Муамар сделал
несколько непонятных знаков и тоже уставился куда-то в желтый океан.– Ну и что он хотел сказать? – риторически спросил Артур.
– Если позволите, господин капитан, то думаю, он имел в виду ваш бинокль, – сказал из-за плеча Обст. – Ух очень на грудь вам указывал, а потом на глаза. Вот ведь обезьяна глухая…
Фрисснер едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Докатились!
В бинокль Артур разглядел только какие-то черточки, палочки и зелень.
– Тмесса?
Муамар кивнул и ушел за грузовик. Кинул на песок молитвенный коврик и забормотал что-то неразборчивое.
– Обст! Посты отменяются, сажайте за руль свежего шофера. Еще час езды, и мы достигнем оазиса.
– Слушаюсь!
Когда Фрисснер завел машину, передняя дверца вдруг открылась, и внутрь забрался Ягер. Штурмбаннфюрер был слегка бледен, но более ничто не выдавало того, что он был вчера пьянее вина.
– Штурмбаннфюрер, – сказал Ягер с ходу. – Я приношу свои извинения за мое недостойное поведение вчера днем. Впредь такого не повторится, обещаю вам. Нахожу ваши действия правильными, в кузове грузовика я быстро пришел в норму. Еще раз прошу прощения. И спасибо, что впустили меня обратно…
– Принято, – пробормотал Фрисснер. – Скажите только одно: где вы берете коньяк?
Ягер повернулся к Артуру и сказал, четко чеканя буквы:
– Там больше нет, штурмбаннфюрер. Коньяк кончился.
– Это многое объясняет.
«Фиат» чихнул и тронулся. Фрисснер понял, что ему неудержимо хочется спать.
– Хотите, я вас сменю, командир? – спросил с заднего сиденья Богер. – У меня уже не так болит, а управлять машиной днем я могу и одной рукой.
– Отдыхайте, вы мне еще пригодитесь…
– Ооо… – возле Богера завозился задремавший было Замке.
Макс быстро сориентировался и помог профессору подняться на сиденье.
– Как мне плохо… – Замке держался за голову и раскачивался. – Как плохо… Голова так болит… У нас нет кофе?
– Это самая веселая шутка, которую я слышал за все время этой пустынной гонки, – заявил Богер. – Потребовать кофе посреди песка, это сильно. Восхищаюсь вашим мужеством, профессор.
– Ооо… Как болит… Как болит…
Фрисснер упорно молчал. Теоретически в аптечке можно было найти какое-то болеутоляющее, но тратить его на загулявшего пьяницу, который мается с похмелья, Артур считал неправильным. Да и вряд ли поможет.
– Почему так дурно пахнет? – спросил Замке.
– А чего бы вы хотели? – поинтересовался Богер. – Вы думаете, что от вас фиалками пахло? Нет, дорогой профессор, теперь уж терпите.
– И бок болит, – плаксиво пожаловался Юлиус. – Что у меня с боком?
– Ушиблись, – пояснил Макс. – Когда с сиденья упали.
Богер не стал уточнять, что с сиденья на пол машины профессора скинул именно он. К чему расстраивать человека?
– Тошнит… Ооо… Меня тошнит… Артур… Остановите! Меня сейчас вырвет!