Зеркало смерти

«Но какова Людмила? Разыграла истерику… Или, может быть, не разыграла, была вполне искренней, но… Все равно своего добилась. Сперва ошеломила меня своей душевностью, потом задала пару вопросов и окончательно добила. Может быть, она и не знает ничего? Так, догадывается? Должна же она понимать, что при заработках Ильи он должен был что-то накопить! Не дура ведь, ох, не дура! Сегодня это стало ясно! Думает, что деньги после Ильи остались, а поскольку она их не увидела, стало быть, их забрали мы с сестрой. Вот почему она вообще произнесла это слово – деньги. Да, все может быть и так… Но парень? Зачем ей что-то выдумывать про Анютиного парня? Как это ей вообще в голову пришло?!»

Она стояла на обочине, не решаясь ни двинуться дальше, ни повернуть назад. Идти сейчас к священнику? А что еще остается? Но как попросить о таком?..

Откуда-то сверху послышался тихий мелодичный голос, окликавший ее по имени. Наташа испуганно оглянулась и увидела библиотекаршу. Та выглядывала из окна барака, на втором этаже.

– Вы ко мне? – все так же негромко спросила она. – Заходите, я вас встречу.

– Вы… Живете здесь? Прямо здесь?!

Та слегка прикрыла створку окна и задернула занавеску.

* * *

Наташа никогда не была в жилой части барака, и ее сразу неприятно поразил запах – пахло чем-то кислым, сырым и еще, пожалуй, мышиным пометом. Запах древнего подвала, где с прошлого года забыли бочку квашеной капусты и поскупились на мышеловки. Запах, никак не вязавшийся у нее с Татьяной и библиотекой за стеной.

Хозяйка встретила ее на веранде. Им пришлось переступать через всякий хлам – старые кирзовые сапоги, эмалированные миски с остатками еды, осколки стекла. Миновали коридор, по обеим сторонам которого располагались комнаты, поднялись наверх. На втором этаже было чуть почище, и подвальный запах казался не таким заметным. «А может, я принюхалась, – решила Наташа, оглядываясь по сторонам с любопытством и некоторым испугом. – Ведь в сущности, что тут экзотического – простая коммуналка, только стены из бревен!»

– Моя комната, – Татьяна отперла – именно отперла ключом, а не просто открыла дверь, приглашая гостью.

Наташа сразу увидела знакомую крохотную девочку – та сидела за столом в углу и что-то вырезала из цветного картона. Малышка подняла голову, неприветливо взглянула на гостью и продолжила свое занятие.

– Поздоровайся же! – обратилась к ней мать. – Скажи, сама знаешь что.

– Здрасьте, – бросила та, склоняя голову так низко, что длинная темная челка чуть не попала под ножницы.

– Это она в садике учится вежливости, а я ее потом переучиваю, – со вздохом заметила Татьяна, снова запирая за собой дверь на ключ. Этот жест насторожил Наташу, хозяйка поняла и тихо пояснила: – Соседи. Нет, они ничего, но лучше сохранять дистанцию…

– Алканы, – неожиданно донеслось из угла. Замечание было весомым и резким.

– Уж скажет, так скажет, – грустно вздохнула мать.

– И в кого только пошла?

– Как тебя зовут? – Наташа подошла к ребенку, рассмотрела рукоделие. – Это слон, да? А это, м-м-м… Да уж. Кто?

– Тигр, – храбро окрестила та существо, сильно похожее на синего верблюда со всеми признаками базедовой болезни. – Меня звать Оля.

И снова погрузилась в свое занятие.

Наташа не знала, как начать разговор, что сказать – ее застали врасплох. И потом, не обсуждать ведь такие вопросы при ребенке! Татьяна предложила чаю – она отказалась. Библиотекарша внимательно на нее взглянула:

– Вы по делу, да? Узнали что-то еще?

– В некотором роде. А выйти некуда? Хотелось бы поговорить наедине.

– Разве что пойти на улицу, – Татьяна оглянулась на дочь. – Вы не хотите говорить при ней? Тут уж ничего не поделаешь, выбор невелик. Или я ее запру, или придется взять с собой. В садик она сегодня не ходит… Но не хотелось бы запирать – в прошлый раз она подожгла занавески. Не понимаю, где взяла спички и вообще зачем это сделала… Я пыталась расспросить, но ничего не добилась. Оля? Ну зачем?!

– Отвали, – лаконично ответила крошка.

– Неудивительно! Как можно запирать такую маленькую?! – изумилась Наташа. – Я лично сунула две спицы в розетку примерно в ее возрасте. И как раз потому, что мне только что запретили это делать – специально показали, как нельзя… Дети все на один лад – первопроходцы! Но неужели вы так боитесь соседей?

– Алканы, – снова донеслось из угла. Девочка, по всей видимости, внимательно прислушивалась к разговору, хотя внешне никак этого не проявляла. Из-под ее ножниц продолжали выходить диковинные животные, от одного вида которых Дарвин упал бы в обморок.

– Соседи, в сущности, неопасны, но уж очень неприятные, – пожаловалась Татьяна. – Если дверь открыта, могут запросто завалиться в комнату. Начинают ныть, несут всякую чепуху, знаете, как это бывает у пьяных… Лезут к ребенку – вот тебе конфетку, вот печенье… А от самих так и разит перегаром!

Женщина чуть смягчила тон.

– В сущности, они были бы хорошими людьми, только спились. Бесповоротно! Уж не знаю, кто из них умрет первым – муж или жена… Вот на первом этаже живут семьи поприличней, хотя там тоже пьют… Правда, не так ужасно.

– Зачем же вы тут живете? – вырвалось у гостьи.

– Негде больше, – просто ответила та и усадила ее на диван. – Ну, говорите, что у вас?

– В общем… – Наташа снова оглянулась на девочку и понизила голос. – Мне бы с вашим братом побеседовать. Хотя, было бы лучше, если бы вы сами с ним поговорили… По-семейному… Я даже не знаю, как его о таком просить.

– А в чем дело? – насторожилась та.

Еле слышно, шепотом, Наташа рассказала об Анютином парне, которого никто толком не видел, но который, безусловно, существовал. И добавила:

– Она ведь должна была рассказать об этом на исповеди, так?

Татьяна как-то странно смотрела на нее – будто жалела, но не могла сказать, за что. Потом качнула головой:

– Бесполезно.

– Ваш брат не согласится? Но ведь все останется между нами, я никому не скажу!

– Не потому, – она легонько коснулась ее руки. Пальцы показались ледяными, хотя в комнате было тепло. – Дело в том, что Анюта с февраля не была у исповеди. В церкви появлялась, это да, и молилась, и свечи ставила, за здравие и за упокой, но и только. Брат заговаривал с ней несколько раз – молчала, отводила глаза. Меня просил разузнать, в чем дело… Но я отказалась.

– Отказались?!

– В чужую душу все равно не влезешь, – тихо ответила Татьяна. – А принуждать Анюту, допрашивать ее – это было мне не по силам. Я все ожидала, когда она сама что-то объяснит. И потом, ведь так бывает – ударится человек в религиозность, а через год-другой охладеет. И в церковь уже почти не ходит, разве что по праздникам. Начинающие – всегда очень усердные, но не все остаются такими потом. Приходят к Богу, как в магазин, – вот вам это, а взамен дайте мне то…

– Значит, с февраля… – пробормотала Наташа. – Что ж, примерно так я и думала. Значит, тогда это и началось…