Зеркало вампиров

Это было последнее ее убежище. Она не хотела сознаваться, что назвала имя Романа Анатольевича.

— Ты назвала имя? — спросил он ледяным голосом.

Все пережитое за день обрушилось на нее безжалостным ледяным душем. Она продолжала молча качать головой уже по инерции.

— Ты назвала ему мое имя? — требовательно настаивал Роман Анатольевич. Его глаза гипнотизировали ее.

— Нет! — закричала она, но это было ее признанием, и он понял все.

Он вздохнул.

— Сколько вас ни учи, — сказал он с сожалением, — вечно вы провинциалками остаетесь.

Она стояла, прижавшись к стене и все еще не сознавая, что время начало отсчитывать последние минуты ее жизни.

Он вернулся к входной двери, открыл и коротко сказал:

— Ребята, входите.

У нее не было сил сопротивляться и кричать. Она с ужасом увидела, как в квартиру входят незнакомые парни, внесшие с собой какой-то свернутый рулон. Бумага или линолеум, мелькнуло у нее в голове, и это была ее последняя ясная мысль.

— Только тихо, ребята, — попросил Роман Анатольевич, и ребята двинулись к ней.

В этот момент Дронго звонил Сусловой.

— Кажется, мне понадобится ваша помощь, — сказал он, — вы можете достать «игрушку» для моих ребятишек?

— Каких ребятишек?

— Тех самых, с которыми мы сегодня познакомились на телевидении.

— Я поняла. Когда она вам понадобится?

— Чем раньше, тем лучше.

— Я завезу ее к вам домой сегодня ночью.

— И останетесь?

— До свидания, — она положила трубку.

Он подумал немного и решил на всякий случай кое-что проверить. Его беспокоила мысль о том, что актриса могла сделать глупость, позвонив кому-либо из тех, кто запрещал ей встречаться с журналистом Кузнецовым. Он набрал номер телефона Светланы Рожко. Первый звонок, второй, третий, пятый — никто не отвечал. Он повесил трубку, задумчиво зашагал по улице. Получается, что она не послушалась его. Теперь ему нужно было найти Графа и поговорить с Павлом Капустиным, встреча с которым была назначена на завтра. Но сначала он хотел проверить еще раз, кто мог выдать его Роману Анатольевичу, заставив того предупредить Светлану о нежелательности ее встречи с журналистом Кузнецовым.

Первым, кому он позвонил, был Аркадий Глинштейн.

— Добрый вечер, — сказал Дронго.

— Это опять вы, — удивился Глинштейн, — мы, кажется, договорились, что вы оставите меня в покое.

— Извините, что беспокою так поздно. Я просто хотел уточнить еще один момент. Вы знаете Романа Анатольевича?

— Этого прохвоста? Конечно, знаю. А почему вы спрашиваете?

— Мне нужно было услышать ваше мнение о нем. Я его услышал. Спасибо.

— Вы больше ничего не хотите спросить? — удивился Аркадий.

— Нет. Вы дали ему исчерпывающую характеристику, и я теперь знаю ваше к нему отношение. Извините меня еще раз.

Он положил трубку. Затем набрал номер Сергея Монастырева.

— Добрый вечер, — привычно начал Дронго.

— Как вы меня застали дома? — удивился Монастырев. — Я заскочил на минуту, переодеться. Или вы за мной следите?

— Нет, я действительно попал случайно.

— Вы знаете, я много думал о нашем разговоре. По-моему, нам нужно с вами еще раз встретиться.

— Когда?

— Давайте завтра. Только не приходите ко мне. Встретимся где-нибудь в городе. Я буду на телевидении завтра в три часа. Вы можете туда подъехать?

Вспомнив сегодняшнее происшествие, Дронго усмехнулся.

— Что-нибудь не так? — не понял его молчания Монастырев.

— Нет-нет. Я приеду. Ровно в три часа я буду там, — заверил его Дронго, — но у меня к вам один вопрос.

— Какой?

— Вы знаете Романа Анатольевича? Он работает на телевидении.

— Конечно, знаю. А почему вы спрашиваете?

— Вы можете что-нибудь о нем сказать?

— А что вы хотите услышать?

— Ваше к нему отношение. Мне интересно знать, что вы о нем думаете.

— Я о нем ничего не думаю, — заявил Монастырев, — мы существуем в разных мирах. Которые никак не соприкасаются, хотя мы и достаточно часто встречаемся. Но кого там только не встретишь.

— Ясно. Значит, договорились, завтра в три часа.

— До свидания.

Дронго положил трубку, оглянулся по сторонам. На ночной улице почти не было прохожих. И он поднял трубку в очередной раз, набирая известный ему номер. На этот раз ему пришлось ждать долго, пока в трубке не раздался тихий женский голос.

— Слушаю вас, — это была Кира Леонидовна.

Он взглянул на часы. Была половина первого ночи. Немного поздно для одинокой женщины, но еще рано для представителя богемы, к которой она, безусловно, относилась.

— Добрый вечер, — произнес Дронго, — простите, что беспокою вас в столь позднее время. Вы, наверно, спали, а я вас разбудил.

— Кто это? — не сразу поняла она.

— Это Кузнецов. Мы с вами встречались несколько дней назад, — напомнил Дронго.

— Ах, Кузнецов, — без тени волнения произнесла она. Он был для нее в прошлом, она уже забыла о нем.

— Я, кажется, вас разбудил, — снова извиняющимся голосом сказал он.

— Нет, просто я работала у себя в кабинете. Что-нибудь случилось? У вас есть какие-нибудь новости?

— Нет. Просто я хотел задать вам один вопрос.

— Прямо сейчас, ночью? — продолжала удивляться она.

— Извините, но у меня очень важный вопрос.

— Какой? Что вам еще нужно? — спросила она, явно сдерживая нетерпение.

— На телевидении работает Роман Анатольевич. Вы его знаете?

Она на секунду запнулась. Потом спросила:

— Как вы сказали?

— Роман Анатольевич. Вы знаете такого?

На этот раз она не запнулась. Просто сказала:

— Я о нем слышала.

— Как вы к нему относитесь?

— Никак. Он мне неинтересен.

— Вы его давно знаете?

— Да, давно. Он работает администратором на телевидении, а я там иногда появляюсь.

— Вы можете о нем что-нибудь сказать?

— Нет, не могу. Я его не знаю.

— Извините меня, — он решил быть настойчивым, рискуя показаться даже нахальным, — меня интересует ваше к нему отношение.

— Нормальное. Как и ко всем остальным. Вы из-за него позвонили мне ночью? По-моему, это уже переходит всякие границы.

— Действительно, — механически подтвердил он, — извините меня еще раз. Спокойной ночи.

— Подождите, — вдруг сказала она.

— Я слушаю вас.

— Послушайте моего совета, — убежденно сказала она, — бросьте вы это дело. Не нужно больше им заниматься. Уезжайте к себе в Питер. Так будет лучше для всех, в том числе и для вас.

— Я вас понял, — сказал Дронго, — но боюсь, что не смогу принять ваш совет.