Зеркало времени

— О! — восклицает она наконец, вынимая изысканное шелковое платье серебристо-серого цвета, с открытыми плечами и с юбкой, украшенной оборками из темно-серого шелка с нашитыми на них красными розочками. — Вот то, что надо! Думаю, оно прекрасно подойдет. Подите сюда, примерьте. Я помогу вам.

Она принимается нетерпеливо расстегивать скучное черное платье, которое я ношу повседневно, а потом помогает мне облачиться в роскошный наряд.

Мне страшно неловко, что миледи одевает меня, словно она служанка, а я госпожа. Но она, похоже, не чувствует несуразности ситуации и даже наслаждается происходящим. Продолжая весело болтать, она застегивает на мне платье, закрепляет в моих волосах жемчужную диадему с бумажными цветами, а потом подводит меня к зеркалу и восхищенно восклицает:

— Ну вот! Полное преображение!

Она стояла позади меня, покровительственно положив руки на мои обнаженные плечи, и вместе со мной разглядывала мое отражение.

Платье пришлось мне в самую пору, поскольку мы с миледи были примерно одного роста и, несмотря на возраст, она сохранила стройную фигуру, почти как у меня. Меня поразило наше с ней внешнее сходство — обе темноволосые, с одним складом лица; нас вполне можно было принять за мать и дочь. Вероятно, такая же мысль пришла в голову и миледи: она вдруг вздрогнула и быстро убрала руки с моих плеч.

— Боже мой! — тихо вскрикнула она, обращаясь больше к себе самой, нежели ко мне. А потом еще тише добавила: — Мне не показалось!

— Что-нибудь не так, миледи? — спросила я, озадаченная ее словами.

— Не так? Что может быть не так? Просто сейчас… при этом освещении… вы очень похожи на одного человека, которого я знала когда-то. Вы всегда напоминали мне этого человека, но сегодня… здесь и сейчас… сходство поистине поразительное. Оно меня немножко ошарашило.

— Тоже друг? — спросила я.

На сей раз миледи не ответила, но повернулась, подошла к туалетному столику и открыла костяную шкатулку с драгоценностями.

— И еще одно, для полноты картины. — Она извлекла из шкатулки изящное ожерелье с бриллиантами и опалами и подступила ко мне с ним.

— О нет! — запротестовала я, отпрядывая в сторону. — Я не могу… правда не могу!

— Глупости! — Она защелкнула застежку у меня на шее и отступила назад, любуясь результатом. — Вы рождены, чтобы носить такие украшения. Взгляните, как естественно оно на вас смотрится.

Это была правда. В зеркале отражалось истинное воплощение высокородной леди, привычной к роскоши и дорогим вещам. «Ну и где теперь прежняя скромная горничная?» — подумала я.

Потом я случайно бросила взгляд в шкатулку, по-прежнему стоявшую открытой на туалетном столике. Среди россыпи колец и браслетов на темно-красной плюшевой подкладке я заметила ключик на черной шелковой тесемке. Это сразу возбудило во мне любопытство: если есть ключ, значит, где-то должен быть и замок.

— Пойдемте, Алиса, — сказала миледи, беря меня за руку. — Пора спускаться вниз. Гости уже ждут.

II Слабая память мистера Шиллито

Рождественские гости, числом тридцать человек, уже собрались в Китайской гостиной. При нашем с миледи появлении все головы поворачиваются к нам.

Во внезапно водворившейся тишине мы медленно обходим всю экстравагантно обставленную комнату, и миледи рекомендует меня всем гостям по очереди: «Мисс Горст, моя новая компаньонка».

Я с радостью вижу среди приглашенных мистера Роксолла, и, когда миледи отворачивается и заговаривает с сэром Лайонеллом Войси, мы с ним перекидываемся парой слов насчет моего предстоящего визита в Норт-Лодж.

Когда меня представляют кузену миледи, майору Хант-Грэму, к нам подходит мистер Рандольф.

— Добрый вечер, мисс Горст. Надеюсь, вы в добром здравии, — таковы первые его слова, обращенные ко мне.

Потом мистер Рандольф делает мне комплимент по поводу моего очаровательного вида и спрашивает, как я поживала и чем занималась, пока он был в Уэльсе. Он задает обычные вежливые вопросы и получает обычные вежливые ответы, но глаза его словно говорят на другом языке. Похоже, разлука сделала свое дело в полном согласии с пословицей: стоя здесь, среди занятых светской болтовней гостей и снующих взад-вперед слуг, я вдруг ясно понимаю, что мистер Рандольф Дюпор в меня влюблен.

Я польщена, но одновременно встревожена, ибо удовольствие, которое я позволяю себе испытать, тотчас умеряется сознанием, что я никогда не отвечу ему взаимностью. Мистер Рандольф нравится мне почти как никто другой, но я не люблю его и не полюблю никогда.

Мой будущий муж может быть красивым или не очень, молодым или старым; он должен возвращать мне любовь в полной мере, быть добрым, заботливым и всегда и во всем обращаться со мной как с ровней (смелое желание, но я верила, что на свете есть такие мужчины). А прежде всего он должен быть человеком, способным многому научить меня, как научил мистер Торнхау, и иметь близкие мне интеллектуальные интересы. Мистер Рандольф добросердечен, внимателен к другим и пользуется всеобщей приязнью, но у него нет тех умственных качеств, какими обязательно должен обладать мой возлюбленный.

Мистер Персей, напротив, гораздо больше похож на мой идеал: поэт, человек образованный, с тонким вкусом и пониманием прекрасного, имеющий дополнительное материальное преимущество как наследник древнего титула и баснословного состояния. Помимо всего прочего, он окружен ореолом таинственности, неизменно пленяющим воображение романтически настроенных барышень вроде меня. С первой же нашей встречи он возбудил во мне острый интерес. Я почувствовала в нем скрытую глубину, которую хотелось исследовать. Младший брат живет с душой нараспашку, он всегда такой, какой есть, — открытый, искренний и незатейливый. Мистер Персей замкнут, молчалив, постоянно настороже. Какие тайны он стережет? Свидетельствует ли этот невозмутимо-самодовольный вид всего лишь о надменном и скрытном характере или все-таки в груди его бьется уязвимое и чувствительное человеческое сердце?

От этих мыслей, беспорядочно проносящихся в голове, меня отвлекает появление самого мистера Персея — он чопорно кланяется и желает мне доброго вечера.

— Я вижу, мисс Горст, вы сбросили старую кожу, — затем произносит он, окидывая взглядом мой позаимствованный наряд и останавливая глаза на ожерелье, чуть не насильственно надетое на меня его матерью. — Вы предстали перед нами словно заново рожденной.

— Ну-ну, милый, оставь свои шутки, — укоризненно говорит миледи, ласково похлопывая старшего сына по руке.

— О, я вовсе не шучу, уверяю вас, — возражает мистер Персей. — Я никогда не шучу, как многажды повторял вам. Я совершенно серьезен. Перемена во всех отношениях к лучшему. Вы расцвели самым замечательным образом, мисс Горст, за какие-то несколько часов. Что дальше, интересно знать? Скоро вы станете королевой, властвующей над всеми нами.

— Как я уже говорила, сэр, — отвечаю я, все еще не понимая, шутит он или нет, — у меня нет иных желаний, кроме как служить миледи — и в качестве компаньонки я стану служить ей с таким же усердием, с каким служила в качестве горничной. Красивое платье ничего не меняет. Я осталась прежней мисс Горст.