Зеркало

— Один не может не плюнуть в другого.

— Да-да, — закивала женщина. — Там еще дрянь какая-то в водопровод хлынула в конце 80-х, так эту воду до сих пор пить нельзя. Вот в такой город приехала. Гостиный двор в центре — в руинах, а возле торгового центра ботинки с тебя снимают. В общежитии — драки.

— Неужели не было ничего хорошего?

— Да было, конечно. Это же годы студенческие! Пока Альбина не приехала, мы этого не замечали. Не замечали, что вокруг происходит. Да у всех какая-то надежда же была. Как бы свободу дали, сказали: «Дадим столько власти, сколько сможете удержать». Ну, что-то вроде того. Не помню точно. Неважно. Но, Андрей, предприятия встали, промышленность остановилась, появились рынки. Физики, химики. Ученые — академики, учителя. Многие из них потеряли работу и пошли торговать… А как? На что еще жить? Уехать они не могли, ибо жили преимущественно честно и капитала не заработали. И таких примеров много. Те, кто говорит, что это было святое время, просто, видимо, не понимают, что говорят. Да, судьбы разные. И течение жизни было разное у всех. Но что может быть хорошего при общей нищете? При разгуле преступности? Ученый пошел торговать турецким ширпотребом. Это вот такое светлое будущее? И зачем мне нужен был такой капитализм, такая демократия? Да, мы не обращали внимания. Веселились, учились… Но потом это все равно коснулось всех. Вообще всех.

— Подождите, — поднял руку вверх Могучих, — но ведь кто-то поднялся. И кто-то поднялся легально. Это же как… Естественный отбор. Кто быстрее — тот и выиграл.

— Поднялось так называемое среднее поколение. Молодежь потеряла голову, а старшие вообще не знали, что такое зарабатывать. Их учили работать, вот они и сели в лужу. А кто-то средний сразу понял, что к чему, и разбогател. Вот такой естественный отбор, Андрей Могучих…

— Вы сказали — всех. Что это коснулось всех. Что коснулось? И кого конкретно?

— Элементарный пример, — откинулась на спинке стула Садыкова. — У нас во дворе жили милиционер, жена его погибшего друга, их ребенок, врач совсем молодая и две балерины — студентки. Ну и мы — тоже студентки. Мы даже друг друга не знали, Андрей. Но новый мир пришел за всеми нами. Да, за кем-то случайно, За кем-то — по собственной вине. Но это коснулось всех. Жизнь нас связала. Очень жестоко и навсегда. Да, это естественный отбор, и мы, к сожалению, не выбираем, когда рождаться. Но это… Жутко несправедливо получилось, Андрей. Да, случилось как случилось. Ничего уже не поменяешь. Но я до сих пор не понимаю.

Если есть Господь, то…

За что он так с ними…?

Год 1995.

Ксения.

Танцплощадку в Доме культуры окутало едким сигаретным дымом. Светила, освещая счастливые лица, цветомузыка. Сотни молодых людей в почти невиданной ранее одежде безумно танцевали под почти невиданную раньше музыку. Одурманенные разливаемым тут же алкоголем или спиртным неизвестного происхождения, порошками, наркотиками, они двигались в одним им известных безумных танцах, наслаждаясь свалившейся свободой. Новая музыка сводила с ума, позволяя уходить в другой, новый мир, без запретов и ограничений. Красивая модная одежда дарила ощущение долгожданной свободы от старших, теперь казавшихся страшными занудами, и общественного мнения, которого, казалось, теперь совсем не стало.

Каждый стал сам за себя. Коллективного движения теперь не было – каждый верил в то, что сам выбирал, и двигался по своему пути.

– Эй, фотограф! – К девушке, одетой в «косуху» поверх белой футболки, светлые джинсы и белые кроссовки, подошел уже едва державшийся на ногах молодой человек в джинсовой куртке. – Полетать хочешь? Хочешь автограф, фотограф? – Омерзительно захихикал он.

– Это чего? – Отложив фотоаппарат на подоконник, девушка, сдвинув брови к переносице, взяла в руки сигарету и принюхалась. Вытянутое лицо, большой подбородок и высоко поднятая нижняя губа придавали ей вечно насупленный, слегка обиженный вид.

– Это то, от чего ты пролетишь до Владивостока быстрее, чем дойдешь до Баумана! – Снова захихикал парень.

– Убери, дурак что ли совсем? – Вернула подарок девушка, приоткрыв окно и вдыхая свежий ночной воздух. – Давай, иди отсюда!

За окном взвизгнули тормоза. К несчастью для покорителей нового мира, новый мир сам пришел к ним. Хлопнули двери автомобилей – их было порядка десяти. Из них выскочила толпа здоровенных молодых людей, вооруженных железными прутами и дубинками. Раздался оглушительный грохот: треснул единственный в округе телефонный аппарат. Вызвать милицию теперь стало невозможно. Часть парней ринулась в здание, часть окружила его по периметру.

«Твою мать!» Схватив фотоаппарат, девушка, расталкивая безумную танцующую толпу, бросилась к выходу. А был ли смысл убеждать невменяемых людей бежать?! Или был?

С прыгающим сердцем она выбежала из зала и тут же юркнула за колонну, увидев бегущую вверх по лестнице толпу. Только бы не заметили, только бы не заметили! Закрыв глаза и прикрыв рот ладонями, девушка вжалась в колонну, уже практически не дыша. Господи, что с ней сделают, если заметят! Господи, что же с ней сделают! Прошмыгнув мимо, толпа вбежала в зал и закрыла дверь, подперев с той стороны чем-то тяжелым.

«Весь город наш!!!», – взревел главный. Затем послышался звук падающих тел, оглушительный треск стекла, удары прутами по полу и отчаянные девичьи крики. Кто-то попытался выбраться, подбежав к двери и заколотив кулаками, но беднягу тут же оттащили обратно. Послышался хруст сломавшейся кости и крик о пощаде.

Преодолев шок, девушка выбежала наружу и резко затормозила, увидев двух молодых людей, куривших в сторонке. Она увидела их, а они увидели ее.

«А ну, стоять!!!» Забор! Он близко! Парни кинулись в погоню, а она, закинув ногу, перепрыгнула на ту сторону (ладно хоть в джинсах, а ведь планировала надеть юбку, черную кожаную, вот сейчас отхватила бы по самые помидоры!) Приземлившись на землю, девушка бросилась прочь – парни кинулись следом.

Не помня себя, она бежала куда глаза глядят, пересекая пустынные ночные дворы, но парни не отставали. О том, что они с ней сделают, если поймают, даже думать не хотелось: в ушах все еще сидели крики с танцплощадки и хруст трещавших костей. Она слышала свое сердце и топот ног, с каждым шагом становившийся все медленнее. Куда ей соревноваться со здоровенными парнями?! Она не уйдет. Надо просто бежать и бежать, пока есть силы, а там… Будь что будет. Она добежала до детского дома, огороженного металлической сеткой и, вцепившись в нее, перемахнула на территорию – парни перемахнули следом. Эх, отстали бы хоть на секунду, она бы скрылась в зарослях! Но они не отставали. Здоровенные! Господи, что же они с ней сделают…? И ведь вокруг никого, ни единого света в окнах! Она уже чувствовала, как силы покидают ее, а ноги становятся все тяжелее. Пожалуйста! Нет! Еще чуть-чуть…

«Эй, мясо, да падай уже!» – крикнул один и грязно выругался. Она заскочила в арку, и сердце радостно воспрянуло: вот они, дома. Огромная линия, система общежитий, в народе ее называли «Пентагон». Там можно затеряться. Главное, добежать, скорее!

Но затеряться не удалось. Уже почти у подъездов одна нога зацепила другую и девушка рухнула на асфальт, больно поцарапав руки и лицо. Мгновенно вскочив, она схватила с земли камень и бросилась за качели.