Зерно жизни

— А где он? — Спросил Сазонов, оглядывая Конана и завалившегося на полати Никиту.

— Он ушёл вверх по Ангаре, — ответил Новиков, Саляев его провожать вышел. Ещё не возвращались они.

Дальнейший разговор шёл о возможных путях для организации торговли. О путях прохода караванов, о рельефах местности. об опасности дороги для купцов. Вячеслав поставил Конану вопрос ребром.

— Нам нужны люди. Вы присылаете нам людей, а вся будущая прибыль — пополам.

Конан кивнул и попросил ещё раз карту.

— Я опосля отпишу письмецо в Тобольский городок, там наш человечек разошлёт его на Русь. Ответ будет следующей весной. А сейчас я желаю пройтись — кости ломит.

Бросил взгляд на лежащего в обьятиях печного тепла Никиту.

— Пусть спит.

Конан не стал откладывать дела на потом, а уже на следующее утро, проведав раненого, явился к Вячеславу — писать письмо. Для порядка, решили пока не огорчать бояр открывшимися обстоятельствами происхождения жителей ангарского посёлка. Неизвестно, как они себя поведут, узнай они это, а пока можно раззадорить их возможными барышами, сулившими в торговле с Китаем.

— Ведомо мне, что томские людишки ходили в Китай по Иртышу в сто двадцать шестом годе. Торговли не завели, но привезли китайскую грамоту, кою некому толком и понять не можно было. Сказывали, что путь сей зело труден и места дюже дикие, есть земля, где и воды-то не бывает. Токмо песок. Гиблые места для караванов. Да и лихих людишек там безмерно.

— Значит, торговли с Китаем у Руси нет? — спросил Конана Вячеслав.

— Есть азиатские торговцы, кои везут товар свой на ярмарки в Сибири и на Руси. Так и торгуем.

— Ясно, значит у нас есть время первыми устроить торговый путь из Китая?

— Но путь надо боронить от лихих людей. А у вас людишек мало числом.

— Вот я и говорю — нам нужны люди!

Вариантов оказалось немного: сибирским путём, через Тобольск и Енисейск, либо морским, по Ледовитому океану до устья Оби или Енисея, а там подниматься до верховья этих могучих рек. И пробираться до Ангары. Наилучшим способом выбрали путь через устье Енисея, с выходом в Ангару. Но придётся миновать Енисейский острог.

— Там это сделать несложно, река широка. Да и, по первости, можно будет приставать к берегу, дабы пополнить запасы, — уверял Конан.

Зашёл Кабаржицкий, сразу сказав, что Саляев ещё не вернулся, заметив немой вопрос Вячеслава. Владимир принёс чайник со свежезаваренным травяным настоем тунгусов с добавлением листьев смородины. Получилось очень ароматное и приятное на вкус питьё. Но кое-чего в нём не хватало. Вячеслав расставил чашки и вслух помечтал.

— Сахарку бы ещё… Сладкого страсть как охота.

— Нешто не бортничаете? Мёду нету?

— Откуда ему взяться, Конан, — усмехнулся Владимир.

— Ясно, будут вам и бортники, а то тоска у вас великая, — рассмеялся тверичанин.

— Ладно, давайте перо и бумагу, будем письмо сочинять.

Вячеслав переглянулся с Владимиром, тот лишь хмыкнул.

— Ну, бумага у нас есть, а вот с перьями напряг, зато есть ручка, шариковая. Или гелевая, Вячеслав?

— Да нет, старушка шариковая. Вот, — он протянул бумаги и ручку смутившемуся Конану.

— Владимир, покажи, как ей пользоваться.

Пока Конан пробовал выводить ручкой свою тайнопись, Кабаржицкий у него поинтересовался насчёт носимого им имени.

— Церковное то имя, мирское имя моё будет Елисей, а прозвище Лисица. Дюже лепо сия вещица буквицы выводит. Знатно.

Лета 137 ис Белореченского острогу писано. По досмотру своему, Елисейка Семёнов, боярина Петра Авинова человек. Иванко Микулич, по раденью своему ныне при смерти пребывает, на здоровье его уповаем с Божьей милостию. Усмотрел я на Ангаре-реке два городка новгородских, да людишек. Числом за две сотни, промышляют они рухлядью мягкой, тунгусов в ясак и подданство своё берут. Ведают они проходы в Китайское царство и торговать зело с ним желают. С чего и мы можем в царство Китайское пройти, да торговлишку свою там установить. Токмо нужно с тем знатное число людишек, дабы торговлю вести со всем усердием и толком…

Конан-Елисей закончил выводить текст и начал другим листом помахивать над письмом. Заметив недоумённый взгляд Вячеслава и смешки Владимира, он невозмутимо сказал.

— Это деется, дабы чернила усохли, ужель вы не ведаете?

— Елисей, они уже давно высохли, не надо дуть.

Тот пальцем попробовал написанные шариковой ручкой буквы и рассмеялся.

— Чтож, занятно…

Вячеслав с торжественным лицом вручил Конану две ручки, — Подарок.

— Благодарствую, — и тут же упрятал их в дальний карман безразмерного кафтана.

К Вячеславу зашёл Сазонов.

— Андреич, пойдём казачков проведаем. Они с тобой они поговорить хотят.

— Ну и я пойду к своим людишкам, уже обед, вероятно, вскорости будет.

Казаков, отделившихся от Хрипунова, поместили в казарме — длинном доме-бараке. За ранеными ухаживали, переломанные кости выпрямили и наложили шины. Несмотря на постоянные напоминания Новикова о бдительности, охраняли их больше для вида — казаки ни разу не дали повода для беспокойства, и всё благодарили за лечение и доброе обхождение с ними. Теперь эти два десятка людей просили местного воеводу на разговор.

— Здорово! Ну чего хотели, орлы? — Вошёл в казарму Вячеслав.

— Здравствуй воевода!

Из толпы казаков, после недолгого совещания вышел один мужик с опалённой бородой и густыми бровищами, маловразумительную речь свою он компенсировал активной жестикуляцией.

— Мы с братцами рассудили тут. Немочно нам под Хрипуновым ходить…, - замялся казак, оглядываясь на своих товарищей.

— Ну и что же вы хотите от меня?

— Ну это… хотим мы под твоим воеводством быть, — закончил он мысль, кивая головой и тряся серьгой в правом ухе, а остальные казаки поддержали своего выборного криками и гулом одобрения.

Кабаржицкий с крайним удивлением приметил стоящего поодаль Конана-Елисея, который в момент импровизированной присяги выборного казака хищно оскалился и резко повернувшись, ушёл к размещённым в другом бараке спутникам.

— Что бы это значило? — Владимир озадаченно покачал головой.

На следующий день Вячеслав собрался сплавать к Смирнову, обсудить все новости, свалившиеся на участников экспедиции. А Дарья напросилась с ним, чтобы проведать находящуюся на седьмом месяце беременности Лену Мышкину. А Елисей от поездки отказался, сославшись на нездоровье.