Жабья царевна
Шрифт:
– Нечего мне от тебя скрывать!
Она крепче прижала к себе дочь, удерживая ее на месте. Василиса выгибалась, пытаясь вывернуться из материнских рук, пыхтела от натуги.
– Да отпусти ты ее! Все руки уже у девки в синяках! Ты ее своей материнской любовью скоро задушишь! – спокойным голосом произнесла Матрена.
Иринушка замерла в нерешительности, а потом разжала пальцы. Василиса дернулась и, оказавшись на свободе, запрыгала по кухне, заквакала, широко разевая рот. Иринушка покраснела от стыда, опустила голову, а Матрена встала и спокойно подошла к печи. Плеснув в чугунок воды, она бросила
По избушке поплыл приятный травяной аромат. Иринушка явственно различила мяту и валериану, но еще было в нем что-то терпкое, горьковатое. Такой травы она не знала. Как завороженная, она наблюдала за уверенными и спокойными движениями Матрены. Недаром люди прозвали женщину ведьмой – было в ней в ту минуту что-то жуткое, нечистое: в темных глазах плясали языки пламени, щеки раскраснелись от жара печи, а черные волоски у лица растрепались и взмокли.
Плеснув в глиняную чашку темную травяную жидкость, Матрена подула на нее, перелила в стеклянный сосуд и закупорила его деревянной пробкой.
– На, возьми, бабонька, – Матрена протянула сосуд Иринушке. – Давай дочке перед сном по капле на язык.
– Всего по капле? – удивилась Иринушка, – Разве капля поможет?
Ведьма усмехнулась и ответила:
– Две капли капнешь, она у тебя несколько дней проспит. А если три или четыре капнешь, то не проснется больше никогда.
Иринушке вдруг стало зябко, она поежилась и засобиралась домой. Схватив Василису за шиворот, она подняла ее на руки и вынесла из из избы. Благодарить ведьму нельзя, помощь не сработает – это Иринушка помнила, поэтому просто кивнула Матрене на прощание и скорей побежала домой.
***
Василий, узнав о том, что жена водила дочь к ведьме в соседнюю деревню, не на шутку рассердился.
– Да ты хоть знаешь, что эта нечестивая Матрена сначала с мужем жила, а потом на его отца переметнулась?
От злости он стукнул кулаком по столу. Иринушка вздрогнула, пожала плечами.
– Не кричи, Вася, Василиска спит! Разбудишь! – громко прошептала она, а потом добавила тише, – Бабы болтали, что муж-то у Матрены ни рыба ни мясо был. Неудивительно, что она от него ушла. Женщине нужен кормилец и защитник. А Яков Афанасьич – мужик хоть и в годах, а выглядит моложаво и статно. Серьезный, работящий мужчина. За что ни возьмется, все у него ладно да складно выходит.
– Тьфу на вас, баб! Мозгов, что у кур! Да разве можно так? Ведь это совсем не по-человечьи! А вам бы лишь «ладно да складно»!
Василий сплюнул на пол и брезгливо вытер рот ладонью. Иринушка снова пожала плечами, лицо у нее сделалось обиженным.
– Не знаю, Вася. По-разному в жизни бывает, всего нам не выведать, как и что там у них было. А со стороны судить всегда просто!
Василий подошел к жене, схватил ее за плечо и крепко сжал. Иринушка ахнула от боли.
– То есть, если к тебе мой отец сейчас пришел бы с таким же предложением, ты бы тоже меня на него променяла? У него ведь и дом покрепче нашего, и добра всякого побольше!
– Да что ты, Васенька! Я ведь люблю тебя! Ни на кого бы тебя не променяла, родненький ты мой! Не переворачивай все с ног на голову!
Иринушка прильнула
к мужу и принялась целовать его горячие щеки. Он обнял ее крепко, уткнулся в волосы и проговорил еле слышно:– Уж больно переменчива ваша бабская любовь. Сегодня она есть, а завтра – ветром сдуло.
Иринушка ничего не ответила. Она бросила взгляд на дочь и убедившись, что та крепко спит, задула лучину, скинула с себя сорочку и повела мужа за собой в постель.
***
Ведьмино зелье подействовало. Василиса успокоилась. Она больше не квакала, не прыгала по дому, точно жаба. Иринушка не могла нарадоваться перемене в дочери, поначалу ей даже не верилось в это чудо, и она то и дело заглядывала на печь – проверяла, там ли дочь, не сбежала ли снова.
Василиса вновь стала тихой и смирной. Она, как раньше, сидела целыми днями на печи и лишь изредка спускалась с нее – попить воды да справить нужду. Василий по вечерам удивленно смотрел на жену.
– Чудеса, да и только! А я ведь думал, что наша дочка навсегда бесноватой дурочкой останется!
– Вот видишь, помогло зелье, которое мне Матрена дала! А ты не верил, ругался! Мало ли чего у этой Матрены в жизни было. Это не наше с тобой дело. Главное, что она нашей доченьке помогла. Я ей за это век должна буду…
Иринушка покрутила в руках маленький пузырек и аккуратно поставила его на подоконник.
– Что и вправду всего одна капля помогает?
– Да, Васенька! Одна капля лечит, две – сон беспробудный нагоняют, а три капли и вовсе погибель несут, – тихо проговорила Иринушка.
– Да, чудеса… – протянул Василий, подойдя к печи.
Он протянул руку и погладил Василису по голове. Девочка крепко спала и даже не пошевелилась от его прикосновения.
***
Следующим вечером Василий зашел в дом и громко позвал:
– Василиска! А ну, поди сюда!
Девочка испуганно высунулась с печи.
– Давай-давай, спускайся, не боись!
Неуверенно спустив худые ножки с печи, Василиса встала на лавку, неуклюже сползла на пол и подошла к отцу. Василий широко улыбнулся, распахнул полы фуфайки и достал из-под нее маленький пушистый комочек рыжего цвета. Иринушка подошла к мужу и удивленно ахнула.
– Ой, кто это? – спросила девочка, и лицо ее оживилось, расплылось в счастливой улыбке.
– Котенок! – смеясь, воскликнул Василий.
Василиса смотрела то на отца, то на мать, глаза ее стали влажными от слез. Котенок испуганно озирался по сторонам и жалобно мяукал.
– Неужто живой? – прошептала Василиса, прижав ладони к груди.
– Живой, конечно! – ответил отец. – Корми, заботься. Он еще очень мал, ему уход нужен.
Василиса взяла в руки котенка, погладила его и прижала пушистое тельце к груди.
– Какой же он мягкий, папа! – радостно проговорила она.
– Да, мягкий, пушистый, получше твоих жаб будет!
Иринушка плеснула в чашку молока, добавила в него хлебного мякиша и поставила чашку на пол.
– Ох, Вася! Только котенка нам еще не хватало! – вздохнула она.
– Не хватало, жена! Не хватало! – воскликнул Василий, – Пусть Василиска пока с ним, маленьким, возится. Вырастет он, мышей будет ловить. Каждую зиму мыши под полом скребут. Спасу от них нет! А так – и Василиска рада, и нам хорошо.