Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой

Я до мозга костей американка, но Францию и все французское просто обожаю. За это мне не раз приходилось выслушивать упреки в непатриотичных пристрастиях. Словно от того, люблю или не люблю я французское вино или сыры, зависит степень моего патриотизма под звездно-полосатым флагом.

Считается, что поскольку я была любимицей папы и обожала его в ответ и он сильно повлиял на меня во всех отношениях, то у меня и характер папин. Но это не так: в моем характере нет ничего папиного, я в маму. Папа не ведал смущения, он чувствовал себя хозяином положения всегда и везде. От него я получила только дар общения, но всегда страшно смущалась. Папа купался во всеобщем внимании, я этого внимания просто боялась.

Возможно, это так не выглядело, но я очень стеснительный человек. Даже сейчас необходимость писать бесконечные «я» коробит, но иначе не получается… Если мне удавалось хорошо скрывать эту ненужную на посту первой леди стеснительность, значит, я не зря старалась.

Любовь к Франции я пронесла через всю жизнь, она не мешала, а помогала мне.

Но жить-то нужно было дома. Ли легко перебралась в Европу, чувствовала себя дома именно там, я же могла путешествовать, позже, выйдя замуж за Аристотеля Онассиса, даже подолгу жить, но все равно чувствовала себя дома только в Америке. Я американка, всегда таковой была и останусь.

И потому попыталась найти место в Америке.

О, судьба подбрасывала мне искушения, которые могли увести совсем в другую сторону. И какие искушения! Например… работа редактором журнала «Вог»!

Это была мамина идея – отправить документы (с безобразным опозданием) на конкурс «Пти де Пари» этого журнала. Победитель получал возможность поработать полгода в парижском отделении издания, полгода в Нью-Йорке. Бессовестным было просить принять документы, когда конкурс давно шел, но мне пошли навстречу.

До сих пор помню некоторые свои предложения и утверждения. Например, что раздел моды для мужчин предназначен в первую очередь женщинам и это нужно учитывать. Большинство мужчин даже галстуки себе не так часто покупают, полагаясь на вкус жены, они не любят ходить по магазинам и примерять. И если супруга будет точно знать тенденции мужской моды, у нее появится возможность блеснуть знаниями в магазинах и одеть мужа с иголочки, возможность, которой редкая женщина не воспользуется.

Еще я предлагала в рекламе сопоставить парфюм и вино, ведь и то, и другое опьяняет. Использовать бокал для вина для рекламы мужского парфюма было внове.

Мои работы редакторам «Вог» понравились, я выиграла конкурс, опередив 1200 других участниц. Работать в «Вог»! Разве не мечта любой журналистки?

Мы с Ли только что вернулись из путешествия в Европу, я была радостно возбуждена, но… Как часто все привлекательное изнутри выглядит совсем иначе. Возможно, сейчас это мало кого удивило бы, но в 1951 году для девушки, воспитанной строгой Джанет Очинклосс, понять, что твоими коллегами будут в том числе люди с нетрадиционной ориентацией, оказалось потрясением. Все же я не принадлежала к богеме, а потому не была готова к столь радикальным переменам в своих взглядах на жизнь.

Мысль о том, что мама может увидеть в редакции молодого человека с серьгой в ухе и украшениями на шее, повергала меня в ужас. И не только мама… В конце концов, я действительно не принадлежала к богемному обществу и намеревалась выйти замуж, причем удачно, что означало должна иметь безукоризненную репутацию.

Редакторство в «Вог» предлагалось на год, а испортить могло всю жизнь. И все равно сама я бы не ушла, но, что-то почувствовав по моему голосу в телефонном разговоре и отзывам о работе в письмах, мама немедленно потребовала, чтобы я вернулась домой. Я воспользовалась ее вызовом и покинула с таким трудом завоеванное место. Кстати, редакторы не удивились, заявив, что были уверены – мое место рядом с каким-нибудь выдающимся супругом.

«Вог» я читаю и люблю до сих пор, отдавая предпочтение перед другими журналами, но, думаю, хорошо, что не стала там работать. Не потому, что там можно встретить кого-то чуждого кругу моей семьи, а потому что в книжном издательстве мне гораздо интересней, журналистский труд хорош, редакторский тоже, но не в журнале, а в работе с текстами книг.

А журналисткой я все же стала, только в Вашингтоне – связи Очинклосса помогли устроиться в «Вашингтон таймc геральд» фотографом. Работа уникальная по своей сути и никчемности. Ходила по улицам, универмагам, офисам, фотографировала самых разных людей и задавала нелепые вопросы. В том числе и о Мэрилин Монро, нечто вроде:

– Если бы у вас было свидание с Мэрилин Монро, о чем бы вы с ней говорили?

Человек широко раскрывал на меня глаза:

– А зачем с ней говорить?

Остальное подразумевалось, но не произносилось. И правда, о чем говорить с Мэрилин Монро и зачем с ней вообще разговаривать?

Позже, когда у Джека был роман с секс-символом, меня так и подмывало задать этот же вопрос. С трудом удержалась.

Работа приносила просто гроши, она и была рассчитана на таких, как я, которых могут содержать их семьи, а заработок нужен лишь на карманные расходы. Немного подбрасывал на одежду папа, иногда давала мама.

У Хью Очинклосса было два огромных имения – Мерривуд и Хаммерсмит, содержание которых требовало денег, у него пятеро детей и множество проблем, Очинклоссу не до содержания падчериц. Мы с Ли прекрасно понимали, что должны обеспечить свое будущее сами.

Но моей работой его не только не обеспечишь, но и отдалишь. В середине пятидесятых годов женщине, если она не занималась бизнесом или не была голливудской звездой, самостоятельно обеспечить безбедное существование можно, только удачно выйдя замуж.

Вопрос замужества вообще встал весьма остро. Дочь Джанет Бувье не могла оставаться старой девой!

Но первой нашла себе мужа Ли, она уже уехала с супругом в Лондон (а ведь сестра моложе меня на четыре года!). Во мне словно боролись две Джеки, одна желала самостоятельности и независимости, вторая хотела мужа и семью.

Справиться с первой было достаточно просто – самостоятельно женщина могла заработать только гроши, а я жить на гроши не привыкла.

Все сомнения разрешила встреча с молодым обаятельным сенатором Джоном Фицджеральдом Кеннеди. Против его обаяния не мог устоять никто и никогда, а потому я очертя голову бросилась в омут, называемый влюбленностью. Стать женой Джека – теперь это было заветной мечтой и целью.

Клан Кеннеди

Все писатели Америки, все, кто однажды сел за пишущую машинку и вставил в нее чистый лист бумаги, намереваясь изложить на нем свой взгляд на мир, мечтали, мечтают и будут мечтать написать великий большой роман о настоящих американцах.

Не важно, что такие романы уже есть, «свой» самый гениальный еще впереди.

Я тоже когда-то мечтала.

Издательство до сих пор не теряет надежду издать мои мемуары, и никакие уверения, что таковых не будет, не помогают.