Жан-Жак Руссо. Его жизнь и литературная деятельность

Эскиз, набросанный в диссертации «О влиянии наук на нравы», обращен в картину в диссертации «О причинах неравенства между людьми». Основная идея та же самая, но развита она с большей силой и с большими подробностями. «Я различаю, – говорит Руссо, – два вида неравенства между людьми: естественное, или физическое неравенство возраста, здоровья, силы, ума, и другое – искусственное, которое можно назвать политическим или моральным, так как оно зависит от своего рода договора или, по меньшей мере, от согласия людей. Это последнее состоит в различных привилегиях, которыми одни люди владеют в ущерб другим; таковы богатство, знатность, власть. Нельзя спрашивать о причине неравенства естественного, потому что ответ заключается в самом определении. Еще менее можно искать взаимную связь между обоими видами неравенства. Потому что это значило бы допускать, что повелевающие всегда достойнее повинующихся или что физическая сила, ум, добродетель и мудрость заключены в людях пропорционально их богатству и их власти?! Такой вопрос рабы могут обсуждать, когда надеются, что господа их услышат. Ему нет места в беседе людей разумных и свободных, ищущих истины». Такой независимый и сильный язык не мог не иметь чарующего влияния на общество, привыкшее к полусловам и осторожным, скорее иносказательным выражениям.

Мы не будем излагать его второй диссертации, но отметим некоторые идеи, обнаруживающие замечательную философскую проницательность в этом художнике и проповеднике. «Не умножая эти примеры, – говорит Руссо в конце первой части, посвященной исследованию естественного состояния, – мы можем уже с совершенной ясностью видеть, что узы рабства могут возникнуть только из взаимной зависимости людей, из общих потребностей, их соединяющих, и что, следовательно, невозможно поработить человека иначе, как поставив его в положение, в котором он уже не может обходиться без других». Это замечательно глубокая идея, все значение которой можно оценить только при современном состоянии социологического знания. Мы уже видели, что, приписывая порчу нравов просвещению, Руссо искал причину этого в роскоши и праздности, а причину роскоши и праздности – в неравенстве… Далее он не шел в своем анализе. Только что приведенная цитата делает еще один шаг, ищет причину самого неравенства и находит ее в соединении людей в организованное общество. Организованность общества является, таким образом, основной причиной. Руссо несколько раз останавливался на этой мысли, но, по-видимому, сам не оценил всего ее значения. Читатели пошли дальше. Одни отвергли по возможности всякую организацию и постарались в революциях американской и французской освободить общество от всяких форм быта. Другие же нашли необходимым предложить иную организацию. Те и другие исходили из этой идеи Руссо, слишком бегло набросанной, чтобы не породить столь различных толкований и выводов.

В сущности, и во второй диссертации Руссо держится мнения, что основная причина общественных неустройств заключается в неравенстве. Вся вторая часть диссертации посвящена исследованию постепенного развития неравенства. Она начинается фразой, цитируемой всеми историками литературы: «Тот первый человек, который огородил участок земли и сказал: это мое поле, и нашел людей, достаточно недальновидных, чтобы ему поверить, и был истинным основателем гражданского общества». Теперь мы знаем, что дело было совсем не так, что гражданское общество возникло задолго до частной поземельной собственности и что даже во времена Руссо большинство человечества, жившего уже в гражданском обществе, еще не знало этой собственности. На таких же гипотезах основаны и многие другие его утверждения, при помощи которых он строит историю первых шагов человечества. Важнее этих ошибок и неверных гипотез было то, что не от них логически и морально зависели главнейшие идеи Руссо. Те или другие черты имел первобытный человек, так или иначе возникло неравенство, – это мало влияло на доказательность идеи о том, что современного человека портят современные учреждения, что равенство и свобода – естественное состояние человека и что во всем общественном строе нельзя найти ничего, что было бы достойно похвалы или сохранения. Для современного Жан-Жаку человечества это было важнейшее. Для потомства же остался серьезным завещанием ряд блестящих сопоставлений различных факторов общественной жизни, в том числе исследование связи между цивилизацией общества и вырождением человека.

Диссертации и полемика, ими возбужденная, заняли около семи лет литературной деятельности. Развивая по частям идеи, в целом выраженные в уже разобранных нами двух диссертациях, Руссо в это время издал еще две: «О доблестях, необходимых герою» и «О политической экономии». Отбиваясь от многочисленных нападок, посыпавшихся на него со всех сторон от защитников просвещения, он издал ответы Рейналю (редактору газеты «Mercure de France»), аббату Готье, польскому королю Станиславу Понятовскому, анонимному академику и многим другим. Если принять во внимание, что эти литературные работы не давали автору средств к жизни, что Руссо, ради независимости и последовательности, отказался от службы и что для содержания себя и семьи он добывал средства перепиской нот, отнимавшей у него массу времени, то нельзя не признать этот первый период его литературной деятельности плодовитым в высшей степени. Ближайшие затем годы были еще плодовитее.

Открытое письмо к Д'Аламберу о театральных представлениях стало новым значительным шагом в литературной карьере Руссо. Это искусное полемическое произведение было направлено против проекта устроить театр в Женеве, где строгие правила кальвинизма не разрешали этого излюбленного развлечения европейского праздного общества. Руссо восстал против нововведения в его родном городе. Нападение его было косвенно направлено против Вольтера, который входил в число сторонников нового проекта (в это время он уже поселился около Женевы) и который считался современниками величайшим драматургом. Он сам склонен был разделять подобное мнение и страстное обличение театра не мог не принять чуть ли не за личное оскорбление. Это был смелый вызов господствующей страсти образованного общества и самым влиятельным и авторитетным его представителям и руководителям. К тому же к новому красноречивому обличению язв цивилизации нельзя было применить знаменитого сарказма Вольтера по поводу диссертации «О причинах неравенства». «Никогда не было потрачено столько искусства, – писал Вольтер, – на то, чтобы нас всех сделать дураками. Прочитав это сочинение, хочется ходить на четвереньках. Но так как я утратил эту привычку более 60 лет тому назад, то…» и так далее. Отделаться этим остроумием было теперь невозможно. Рядом с испорченностью цивилизованной жизни Руссо рисовал обаятельную картину строгих и простых нравов республиканской демократии. Эти страницы воспламеняли не одно поколение республиканцев Америки, Франции и других стран Западной Европы. «Уж не поступил ли Жан-Жак в отцы церкви?» – спрашивал Вольтер по поводу его нового произведения. Церковь осуждала театр, но ее прелаты еще более осуждали Руссо. «Он нашел несколько старых досок Диогеновой бочки, – прибавлял взбешенный философ-драматург, – и в них устроился, чтобы лаять на своих бывших единомышленников». В другом месте Вольтер негодует на Руссо за то, что тот «задумал образовать свою собственную партию». Он ее и успел образовать. Популярность его росла с поразительной быстротой. Выход «Новой Элоизы» доставил ему положительно славу, а выход «Эмиля» прибавил ту власть над умами современников, о которой с таким удивлением нам рассказывают Юм, Гримм и другие иностранцы, посетившие Францию в эту эпоху.

Сюжет «Новой Элоизы» прост и несложен; содержание же глубоко и многосторонне. До сих пор в своих работах Руссо не касался вопроса любви и брака. Это был крупный пробел. Новый роман должен был его заполнить. Контраст между благом и счастьем естественного и простого чувства, связывающего мужчину и женщину в счастливую семью, и теми горестями, несчастьями и преступлениями, которые несет с собой это же самое благое и светлое чувство, скованное условностями цивилизованного быта, составляет основную тему романа. Сен-Пре, образованный, во всех отношениях благородный молодой человек, но бедный и незнатный, дает уроки Юлии, знатной и богатой девушке, которую увлекающийся автор наделяет всеми возможными достоинствами. Молодые люди полюбили друг друга. Постепенному зарождению, развитию и наконец обнаружению этого чувства посвящена первая часть романа. Самой высокой поэзией окружает Руссо это чистое и светлое чувство, и читатель, кажется, увлекается героями вместе с автором. Но воля отца Юлии, гордого и знатного аристократа, становится помехой счастью героя. Отец по-своему честный и благородный человек, но положение его таково, что он не может погубить свою любимую дочь согласием на неравный брак. Сен-Пре удаляется и ищет забвения в кругосветном путешествии. Юлия выходит замуж за Вольмара, по знатности и состоянию достойного ее руки. Вольмар ее горячо любит и является во всех отношениях рыцарем без страха и упрека. Любовь и благородство мужа, затем дети, наконец, природа и деревня несколько примиряют молодую женщину с ее участью. Проходят, однако, годы, и Сен-Пре возвращается. Вольмар сам вводит его в свой дом. Юлия и Сен-Пре сначала пытаются основать свои отношения на близкой дружбе, но никогда не умиравшее чувство просыпается с новой силой. Целый ряд драматических положений приводит Юлию к решимости принести в жертву единственному истинному чувству ее жизни свою семью, но в последнюю минуту, наоборот, она семье приносит в жертву свое чувство… ценой, однако, жизни. Она умирает с растерзанным и разбитым сердцем, делая несчастными всех близких и любимых людей, любимого человека, детей, мужа… Все действующие лица – честные, добрые, благородные люди. Все искренно любят и уважают друг друга. Все исполнены наилучших намерений и поступают под влиянием наилучших побуждений. И, однако, эти общие усилия любви и благородства приносят горе и несчастье, чуть-чуть не приносят позора и преступления! Причина – в условиях цивилизованного быта, извращающего и искажающего естественное развитие простого и чистого чувства. Такова основная идея «Новой Элоизы», явившаяся новым красноречивым параграфом общественной философии Руссо. «Новая Элоиза» уже не могла быть напечатана во Франции. Контраст достойной и скромной жизни свободных швейцарцев с ужасами тогдашней сельской жизни во Франции был слишком ярко изображен в романе и слишком волновал сердца читателей. С другой стороны, Руссо вложил в уста Юлии фразу: «Я скорее соглашусь быть женой чернорабочего, нежели любовницей короля». Это было очень добродетельно, но французские короли всегда имели могущественных и влиятельных любовниц. Роман, напечатанный в Амстердаме, был прочитан всей грамотной Францией и произвел громадное впечатление. По выходе он был расхватан мгновенно. За оставшиеся экземпляры книгопродавцы взимали плату по часам. Одна аристократка, начав перелистывать роман в то время, когда уже совсем готовая – собиралась ехать на бал, все откладывала отъезд, пока не пропустила все сроки, и дочитала роман в постели. Дамы писали письма автору, увлекались им, не зная его; искали свидания. Ничего подобного этому увлечению не знала французская литература. Злобные сарказмы Вольтера и вольтерьянцев только резче оттеняли это увлечение, доводя его до степени энтузиазма. Надо вспомнить, какова была беллетристическая литература того времени, чтобы понять этот энтузиазм. Оставляя в стороне устарелые и надоевшие полусказочные рыцарские романы, тогдашняя литература предлагала или скучные нравоучительные, или грязно-эротические, или изящные, проникнутые скептицизмом, блещущие умом, но мало говорящие сердцу произведения. В числе последних были истинные шедевры, вроде вольтеровского «Кандида». Они отвечали и умственной жажде, и эстетическому вкусу образованного общества. Они не отвечали потребности верить в добро и правду, потребности деятельной любви. Роман Руссо отвечал этим потребностям. Он обличал зло цивилизации, но он с пламенным красноречием говорил о любви, доблести, патриотизме, долге, самоотвержении – об этих забытых или осмеянных понятиях. Он проложил себе дорогу прямо к сердцу всех лучших людей своего времени и оставил по себе чарующее впечатление. Ни одно произведение ни одного современного автора не имело такого значения и влияния. Только «Эмиль» того же Руссо превзошел «Новую Элоизу» в этом отношении. Раньше «Эмиля», однако, Руссо выпустил «Общественный договор», менее взволновавший современников, но сильнее всего отразившийся на идеях и жизни многих последующих поколений.

«Общественный договор» заключает в себе теорию происхождения и развития гражданского общества. Метафизическое построение это и тогда подвергалось критике. Теперь же, конечно, от него не осталось бы и камня на камне, если бы все значение этой небольшой, но могущественной книги исчерпывалось теорией, попыткой объяснить историю гражданского общества. Она заключает, однако, также попытку обосновать начала гражданского общества, его идеалы, его правовые принципы. «Люди рождаются свободными, равными и непорочными» – это основная идея книги. Свобода и равенство являются «естественным состоянием» человека, но потому-то они представляются и его «естественным правом». Нет никаких иных прав, и справедливость заключается в признании только этого естественного права, в отмене всяких других исторических прав, зафиксированных в хартиях, пергаментах, обычаях, и в допущении только таких ограничений естественного права, на которые в общих интересах согласились сами члены гражданского общества. Это и есть общественный договор между ними, представляющий собой единственную санкцию всех гражданских учреждений и установлений. Souverainet'e du peuple, верховное право народа явилось, таким образом, столь же логическим и неизбежным выводом из книги Руссо, как и неотчуждаемые права человека на свободу и равенство. Сам Руссо не довел до конца свои выводы и не прикладывал их к современному государству. Впоследствии за него это сделали деятели американской и французской революций и западноевропейские демократы XIX века. Современники, как уже упомянуто, уделили мало внимания сухому резюме политической философии Руссо. В Париже, в Берне, в Невшателе, в Гааге жгли «Эмиля» как преступное и злонамеренное сочинение, не удостаивая этой чести «Общественный договор». Только родная Женева сожгла рукой палача «Общественный договор» вместе с «Эмилем», но последователей своему усердию не нашла. Слепая и ярая ненависть врагов Руссо направлялась более против этого последнего произведения. Им же было увлечено до энтузиазма все современное просвещенное человечество. «Люди рождаются свободными, равными и непорочными» – это основное положение «Общественного договора» является и исходным принципом «Эмиля». Только в первом сочинении автор больше обращает внимание на первые два члена формулы, а в «Эмиле» – на третий. Свобода и равенство людей занимают автора «Общественного договора»; природная непорочность, естественная добродетель человека обращают на себя преимущественное внимание автора «Эмиля». На этом построена вся система воспитания, предлагаемая книгой; отсюда же и страстная критика всех тех установлений, методов воспитания, программ образования, которые постепенно, но верно превращают естественно добродетельного ребенка в порочного и злого человека. Католическая и протестантская церковь были одинаково глубоко задеты этой критикой. Современное государство усмотрело в ней посягательство на основы семьи и гражданского общества. Философы с ужасом увидели неотразимое обаяние этой еретической книги, не признающей благодетельности их образования. Трогательное единодушие установилось между вчерашними врагами, духовной и светской властью, философами и реакционерами, республиками и монархиями, Бурбонами и Габсбургами. Всюду книга сжигалась рукой палача и всюду она получала дотоле невиданное распространение. Отовсюду должен был спасаться ее автор, и отовсюду, гонимый и преследуемый, он получал знаки неописуемого поклонения. Принцы и короли обращались за указаниями проклинаемого мыслителя в вопросах воспитания согласно «Эмилю», сжигаемому в их же владениях рукой палача!

Временно Руссо сумел основаться в Невшателе и, находясь там, обнародовал два самых главных полемических сочинения: «Письма с горы», более направленные против протестантов и философов, и «Открытое письмо к архиепископу парижскому», имеющее дело с католической церковью. Здесь же, в Невшателе, Руссо составил конституцию для Корсики, освободившейся было от генуэзского владычества, но скоро проданной генуэзцами Франции и завоеванной французами. Из Невшателя же была выпущена в свет поэма в прозе «Левит с горы Ефремовой», написанная на известную библейскую тему о преступлениях Вениаминова колена и его истреблении коалицией других племен. Противопоставление добродетельной сельской жизни колен Иуды и Ефрема растленной городской жизни Вениаминова колена, уже несколько вкусившего от плодов филистимлянской цивилизации, является и здесь идеей произведения. Уже упомянутые «Письма с горы» вызвали новые гонения. Принужденный бежать из Невшателя Руссо напрасно ищет убежища в Бернском кантоне, откуда его вторично изгоняют. Отныне Швейцария для него закрыта. Он пробирается в Англию, где начинает свое последнее большое сочинение – «Исповедь». Оканчивает его он в Париже, куда переселяется инкогнито. Одно из самых поэтических и талантливых произведений Руссо, «Исповедь», особенно вторая ее половина, носит на себе следы той душевной болезни, которая омрачала последние годы великого мыслителя. «Прогулки» и «Жан-Жак перед судом» являются продолжением и дополнением «Исповеди» и хронологически последними его сочинениями. Если упомянуть еще о комментариях к изданному под его редакцией «Проекту вечного мира» Де Сен-Пьера и о его наставлениях полякам по поводу замышлявшейся реформы польской конституции, то мы перечислим все имеющее значение в литературном творчестве Жан-Жака. Творчество это не очень обширно по числу томов, но мало писателей, оставивших такой глубокий и неизгладимый след во всемирной литературе и в истории человечества.

Глава IV. Последний период жизни Руссо

Женитьба. – Семья и дети. – Изменение образа жизни. – Независимость. – Эрмитаж. – Разрыв с друзьями. – Монморанси. – Бегство и гонения. – Невшатель. – Англия. – Душевная болезнь. – Последние годы. – Смерть. – Общая характеристика. – Заключение.

Историю личной жизни Руссо мы оставили выше (глава II) приблизительно около 1750 года, – времени появления его первой диссертации и начала его всемирно-исторического поприща. Краткое обозрение деятельности Жан-Жака на этом поприще дано в главе III, a теперь возвратимся к его жизни. Я уже упомянул о его женитьбе на Терезе Левассер. Это была девушка-простолюдинка, без всякого образования и очень посредственного ума, но с кротким и привязчивым сердцем. По ремеслу прачка, молодая и красивая девушка нередко становилась предметом разных нескромных и оскорбительных шуток и выходок. Заступничество за нее со стороны Руссо отдало ему ее сердце, а затем и ее самое. Впоследствии, как уже упомянуто, Руссо женился на Терезе. Она не была его Ксантиппой, не отравляла своей и не портила его жизни, но за нее это охотно делали ее родные – отец, брат и особенно мать, поселившаяся вместе с дочерью у Руссо и причинявшая много напрасных огорчений своему и без того мнительному и многострадальному зятю. Сама Тереза тоже легко поддавалась влиянию матери и вовсе не могла войти в круг идей и чувств своего мужа. Подругой его она никогда не была и не могла быть. Эта семья принесла Жан-Жаку более полное одиночество, нежели самая одинокая холостая жизнь. По словам Руссо, Тереза пять раз имела детей, но все они будто бы были отданы в воспитательный дом. Руссо об этом сам говорит в своей «Исповеди», но в той ее части, которая писана уже во время несомненной душевной болезни и заключает в себе довольно фантастические рассказы. Последнее обстоятельство возбудило сомнение в достоверности и этого самообличительного показания. По крайней мере, герцогиня Люксембургская по просьбе Руссо с большим старанием разыскивала его детей, но никаких их следов не нашла. Существовало также мнение, что у Терезы могли быть дети, но что ее поведение едва ли позволяет приписывать их Жан-Жаку. Вопрос этот до сих пор не разъяснен, и самому темному пятну на памяти Руссо суждено остаться «в сильном подозрении»… Этими немногими замечаниями мы и ограничимся по отношению к довольно безрадостной и неудачной семейной жизни Жан-Жака.

В 1750 году мы оставили Руссо на службе по финансовому ведомству, под начальством барона Де Франкея. Барон очень ценил его и предложил значительное повышение, именно должность казначея в Париже, но как раз в это время в жизни Руссо произошел знаменательный перелом, и, вместо повышения, Руссо совершенно оставляет службу. Его общественно-философские и моральные идеи, сложившись окончательно, нашли первое яркое выражение в диссертации «О влиянии наук на нравы» и наполнили душу и сердце мыслителя энтузиазмом по отношению к открытой им истине. Эта истина осуждала и порицала современные учреждения, видела в них источник зла и неправды, заставляла испытывать к ним вражду: как же мог после этого Руссо служить в этих учреждениях? Эта истина осуждала также современное общество с его цивилизацией, неравенствами, удовольствиями, нравами и обычаями: как же мог Руссо продолжать жить жизнью этого общества? Всегда энтузиаст в своих чувствах, всегда последовательный в своих идеях, всегда малорасчетливый в своих поступках, Руссо решил устроить жизнь сообразно своим убеждениям. Он оставил службу, содержал себя перепиской нот и удалился из светского круга. Он снял нарядные костюмы того времени и оделся в серую пару грубого сукна. Немногие друзья составляли его общество. Всякие попытки покровительства и помощи со стороны его аристократических почитателей были отклоняемы им иногда даже с чрезмерной щепетильностью (например даже такие любезности, как присылка в подарок дичи или фруктов). Это поведение производило большое впечатление и, в связи с постоянно возрастающим успехом его сочинений, делало Руссо героем Парижа. «Бросьте вашу переписку нот, – говорил ему Гримм, – и продавайте лимонад: весь Париж прибежит покупать у вас, и вы станете богачом». Дидро со своей стороны не одобрял этого «опрощения» Руссо (как теперь назвали бы его поведение) и старался его уговорить «жить, как люди живут». Вольтер писал о Диогеновой бочке, поломанные клепки которой Жан-Жак облюбовал для себя. Но эти сарказмы философов так же мало трогали его, как и неудовольствия Терезы и ее матери или соблазны светского общества. Искренний и доводящий свои заключения до последнего слова, Руссо этим резко отличается от новейших апологетов «опрощения». Он действительно отказался и от хорошего материального положения, и от комфорта, и от всякого обеспечения, кроме скудного заработка перепиской нот. Литературные труды сначала ему ничего не давали. Доходы с них его поддерживали несколько лишь впоследствии, в эпоху гонений и невольных скитаний по белу свету. В этих условиях в Париже прожил Руссо около пяти лет, до весны 1756 года, издав в это время обе знаменитые диссертации свои, ряд полемических ответов и две другие диссертации («О доблестях, необходимых герою» и «О политической экономии») и упрочив свою широкую известность в качестве выдающегося мыслителя, соперника самого Вольтера. Из этого периода жизни Руссо следует еще отметить его поездку в Женеву в 1754 году, где он был принят снова в число последователей реформатской церкви и восстановлен в правах женевского гражданина. Вышедшая в следующем году диссертация его «О причинах неравенства» была посвящена родному городу, правительство которого письменно благодарило за это своего великого соотечественника.

Общий обзор этого мирного и плодотворного периода жизни и деятельности Руссо рисует перед нами фигуру человека, время которого занято уединенными трудами, душа полна преданностью великим идеям, плодам собственного творческого гения, а личность окружена обаянием искренности и бескорыстия, заслуженно пользуясь общей любовью и уважением. Но и теперь на этом светлом фоне нетрудно разглядеть темные узоры, странные и болезненные. Отказ от обеспеченного изрядного дохода и уже привычного комфорта – это светлый фон, но нелепости в исполнении этого шага, сопряженные даже с обидой его искренних доброжелателей, конечно, не вызывались его идеями и скорее противоречат, нежели отвечают его благородной решимости… Удаление из общества еще в большей степени обставлено поступками, которые можно было считать тогда за чудачество, но которые впоследствии, в свете его дальнейшей душевной жизни, можно признать проявлениями невропатической наследственности, замеченной нами в детстве и отрочестве Руссо и позже развившейся в подлинную душевную болезнь. Идея преследования тоже уже стала сказываться. Правда, его друзья-философы начали в это время свой поход против еретика, но покуда довольно осторожно, и сам Руссо еще боролся довольно успешно с одолевавшими его подозрениями. Он имел, впрочем, и искренних друзей. В числе их была одна красивая аристократка, Д'Эпине. Она уговорила Жан-Жака весною 1756 года поселиться в уединенном маленьком коттедже в лесу, в ее именье под Парижем. Эта простая лачужка, которая своим местоположением однажды во время прогулки очень понравилась Руссо, была отремонтирована, отделана в простом вкусе Жан-Жака и предложена ему с дружеской искренностью. «Мой милый медведь, – сказала ему Д'Эпине, приведя его к хижине, названной „Эрмитажем“, – вот ваш скит». Руссо согласился и 9 апреля 1756 года переселился в Эрмитаж, где прожил полтора года. Этот относительно короткий период в жизни Руссо богат, однако, фактами и внешней, и внутренней жизни. Почки уже распускались на деревьях, цвели в рощах примулы и фиалки и соловей пел свою первую весеннюю песню, когда Жан-Жак с Терезой и старухой Левассер впервые въехал в свой скит. Мы знаем, какое наслаждение испытывал Руссо в объятиях природы. Он сам говорит, что в Эрмитаже, после долгого пребывания в городе, он воскрес душой, снова почувствовал счастье и радости жизни. Это новое свидание, это страстное сожительство его души с природой наполняло такими радостями его жизнь, что спустя многие годы отозвалось в его «Confessions» чудными страницами, яркими картинами, обаятельными образами и впечатлениями. Здесь, на этих уединенных прогулках, настраиваемый сердечным общением с природой, Руссо мечтал о любви и счастье, создавал яркие образы и картины, переживал фантастическую жизнь героев и героинь своего воображения и постепенно, среди этих творческих видений, вынашивал художественную концепцию «Новой Элоизы» и «Эмиля». Написаны были эти произведения впоследствии, но здесь, в Эрмитаже, сложились идеи и возникли основные образы.