Жара и лихорадка

— Нет, сам я не заразился, я пил только чай, т. е. кипяченую воду. Я не заразился ни малярией, ни лейшманиозом, и никакой другой тропической болезнью. Я заразился другим — энтузиазмом Исаева, — вспоминает сорок пять лет спустя Чинаев, рассказывая о тех трудных днях. — Исаев был человеком современным. На открытые раны больных дракункулёзом он накладывал бинты, пропитанные дезинфекционной жидкостью. Он предотвращал, таким образом, не только распространение личинок ниточного червя, но одновременно — чему сам придавал еще большее значение — спасал своих пациентов от тубибов: их грязные потные руки всегда оставляли следы на белой повязке, что отбивало у больных охоту к ним обращаться.

Дома с номерами

Участники врачебной конференции в Москве внимательно слушали молодого врача из далекой Азии, рассказывавшего о борьбе с болезнью, которая даже не упоминалась в научной литературе. Исаев нашел свое место в жизни. Он был необходим людям. Чинаев вспоминает, что с Исаевым нельзя было идти по улицам Бухары, потому что каждый приглашал его зайти попить чаю или поговорить о новых методах борьбы с ниточным червем.

Проблема дракункулёза была неисчерпаемой. Исаев начал с принудительного лечения водоносов. Один из вылечившихся даже увлекся делом своего исцелителя: выучился на лаборанта и стал у него работать. Исаев прекрасно понимал, что надо опираться на местные силы, и организовал для таджиков медицинский техникум. Он приказал составить подробный план города, в результате чего все дома были пронумерованы, а жители — обследованы. Осмотр показал: каждый пятый житель Бухары заражен ниточным червем. В 1920 году на больных завели картотеку, чтобы легче следить за ходом лечения. Бесплатное лечение создавало серьезную конкуренцию тубибам. А в 1925 году, когда Исаев уже был окружен знающими помощниками, он добился того, что власти вообще запретили знахарям лечить дракункулёзу.

В то время когда в Европе просветительские фильмы были еще в новинку, Исаев в Средней Азии отснял короткометражный фильм, наглядно показывавший неграмотному населению Бухары, что такое дракункулёза и как с ней бороться. Такая санитарная пропаганда доходила до местных жителей быстрее, чем сотни брошюр или публичных лекций, которые они не посещали и не понимали.

Исаев по-разному боролся с ниточными червями. Сначала он хлорировал воду в колодцах, но это не помогло. Тогда он решил заливать колодцы нефтью. И это в Бухаре, где каждая капля влаги ценится на вес золота! Исаев хотел, чтобы люди перестали пользоваться колодцами, которые он считал наиболее опасными.

В остальных водоемах Исаев приказал искусственно снизить уровень воды, чтобы она не доходила до ступенек. Рачок-циклоп не может жить на глубине, где не хватает кислорода, а в мелкой воде на ступеньках у него был и кислород и свет. Позднее в городе построили водопровод и некоторые колодцы засыпали совсем. Те, что остались, служат резервуарами на случай пожаров, и в них никогда не берут воду для питья. Хотя как раз теперь, когда в воду не ступает нога, «сеющая» личинки, вода не опасна.

Исаеву удалось добиться периодически осушать рисовые поля, что не только привело к увеличению урожая, но и к уничтожению личинок малярийного комара. Но для человека, который победил ниточного червя, это уже было побочным делом.

Стеклянная банка с огромным червем вновь ставится на полку с экспонатами, рассказывающими о деятельности института, насчитывающей не так много лет. Сейчас трудно установить, откуда взялся этот червь: то ли тубиб накрутил его на спичку, то ли врач вытащил скальпелем из ноги больного. Это уже неважно. В районах, где еще вчера каждый пятый выращивал своего собственного червя, сегодня молодые врачи могут увидеть его только в стеклянной банке.

Спор о рабыне

Основоположник таджикской реалистической прозы Садриддин Айни в своем романе «Рабы», действие которого происходит в прошлом столетии, привел фотокопию подлинного документа — спор покупателя с продавцами.

«Я, истец, предъявляю присутствующим здесь Нийазу-баю и Сафару-баю иск в том, что купил у него рабыню, присутствующую здесь, за 52 чистые высококачественные монеты, отчеканенные в Бухаре, каждая весом в один мискаль [24] , с печатью на них покойного эмира — и они продали мне ее за вышеуказанную сумму. Сделка была совершена обеими сторонами. Продавцы получили деньги, а я — товар. Но позже в этой рабыне обнаружился ее давний порок, язва на лице, временами исчезающая; об этой язве я, истец, при покупке не знал. Посему считаю себя вправе покупку возвратить продавцам. Им же надлежит, приняв от меня рабыню, возвратить мне уплаченную за нее стоимость, указанную выше. Но, вопреки справедливости, не имея на то никакого основания, продавцы не согласились со мной. Прошу вас, чье стремя светит подобно луне, могущественного блюстителя шариата [25] , да продлит бог ваше могущество — приказать продавцам исполнить свой долг, дабы справедливость совершилась, и да будет исполнено воздаяние вашему высочеству. О сем иске мнение блюстителей веры объявите, и да воздастся вам за сие» [26] .

24

Мискаль — мера веса, равная 4,8 г.

25

Шариат — свод мусульманских законов.

26

Садриддин Айн и. Собрание сочинений. Т. 2. М., с. 432.

Четыре кола

Приводя этот документ, Садриддин Айни пишет, что «предмет», т. е. молодая рабыня, умоляла не возвращать ее бывшему хозяину, потому что он — чтобы сломить ее сопротивление — применял «чармех», или пытку «четырех кольев». Хозяин привязывал ее за руки и за ноги к четырем вбитым в землю кольям, и она уже ничего не могла поделать…

Нас же в этой истории интересует лишай, который изуродовал лицо рабыни. Ученые нередко пытаются на основе описаний получить представление о давно исчезнувших болезнях…

Думается, что рабыня стала жертвой болезни, в те годы широко распространенной на территории теперешних советских среднеазиатских республик. Азербайджанский поэт XII века писал, что «красотой лица можно любоваться лишь с одной стороны, потому что на другой — отметины болезни». Скорее всего, эту болезнь много столетий тому назад завезли сюда арабские завоеватели. И для живущих здесь народов она стала истинной пыткой «четырех кольев», потому что делала человека бессильным, покорным. Ее называли там «кала-азар», или «черная болезнь». Она представляет собой разновидность группы болезней, названной врачами лейшманиозом.

Дикобразы и шакалы

Эта болезнь, при которой смертность доходит до 90 процентов, называется «кала-азар», потому что тело больного приобретает серый оттенок. Вызывают ее жгутиковые, которые переносятся определенными видами диптеров. У больного увеличивается печень и селезенка, наблюдаются отеки и поносы.

— Болезнь, которая наблюдалась в Азербайджане, вовсе не «кала-азар» в научном смысле этого слова, — рассказывает мне профессор Абульфас Юсуф-оглы Наджафов из Института малярии и медицинской паразитологии им. С. М. Кирова в Баку, когда мы беседуем с ним. — Скорее всего — это разновидность кожного лейшманиоза. Создается впечатление, что болезнь появилась на земле раньше самого человека.

Лейшманиозом болели животные, но когда человек начал приручать их, болезнь каким-то образом сумела приспособиться и к нему. В Азербайджане лейшманиозом болели собаки, а насекомые переносили ее с собаки на человека. Собака болела два-три года, а потом подыхала.

По мнению бакинского ученого, определенным рассадником этой болезни являются и дикие животные, в частности шакалы и дикобразы; иглы дикобраза защищают его от более сильного врага, но не от укусов насекомых.

Люди перешли в атаку на лейшманиоз: проверили всех деревенских собак, одних вылечили, других — умертвили. Поскольку известно, что насекомые — переносчики лейшманиоза не летают на большие расстояния, то против них применили химические средства: стены домов обливали химикатами и насекомые, садясь на стены, погибали…