Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Ты так находишь, умопомрачительный мужчина? Знаешь, я надеваю ее только…

Мать, ухмыльнувшись, вышла на балкон, хотела схватить ее, но девочка проскользнула в комнату у нее под рукой и крикнула оттуда:

— Он меня пригласил! Только меня одну! Где моя голубая водолазка?

Женщина подошла к бегониям, обобрала увядшие цветки, зажала их в ладони.

— Этот чертенок слишком рано взрослеет, уже заглядывается на мужчин. — Она пристально смотрела на него, на открытый ворот рубашки, потом покачала головой, кивнув в сторону двери. — Как тебе нравится эта история со звонком, а?

Де Лоо усмехнулся.

— Ну что тут скажешь. Я потом найду его на

блошином рынке.

Она скривила рот, кивнула с грустью.

— И снова, что ли, купишь? Ах, что говорить, здесь, на самом верху, уже не так надежно, как прежде. Тем более если живешь без мужчины и с ребенком. Любой алкаш безо всякого вваливается в дом. Позавчера на лестнице лежало собачье дерьмо, огромная куча. И что? Я кинулась к фрау Андерсен, стучу, трезвоню, поднимаю шум, а она даже не открыла мне. Так, только выглянула в маленькую щелочку. Обратитесь к Максу, сказала она, как всегда с палитрой в руке. И как сверкнет на меня глазами, словно кипятком обдала.

Она немного нагнулась вперед, округлившаяся грудь напряглась.

— Ты про выставку слыхал? Я думала, что рехнусь. На Фридрихштрассе! Это после стольких-то лет… Бог ты мой, может, ее картины, конечно, и заслуживают того. Мне они, по правде, ничего не говорят, но пожелать ей успеха все-таки можно, что ты скажешь? Да и в этот разваливающийся катафалк, может, будет тогда что вложить. Как ты думаешь, сколько времени я обиваю пороги, чтобы новую ванну поставили. Но у нее никогда нет денег. Или она только вид делает. Мне кажется, мы с тобой единственные, кто регулярно платит ей за квартиру. — Она показала на чашку. — Хочешь еще кофе?

Де Лоо встал, сложил стул, прислонил его к столу.

— Спасибо, Дора. Мне надо идти.

Она кивнула, слегка разочарованно вздохнув. Увядшие лепестки бегонии, которые она, раскрыв ладонь, выпустила из руки, медленно закружились между балконами, опускаясь на тротуар.

— Да, конечно, отказываешь мне, да я ничего другого и не заслуживаю. Tomorrow never happens, it’s all the same fucking day, man [34] , — знаешь, чьи это слова?

Де Лоо отрицательно покачал головой и вошел в комнату.

34

Хит Дженис Джоплин (1943–1970), рок-певицы 60-х гг. (англ).

— Я тоже нет, — сказала она. — Забыла. А впрочем, что ты сейчас сказал, я тебя правильно поняла? Ты приглашаешь нас в гриль-бар?

Он кивнул.

— Как-нибудь потом. Я позвоню.

Она подняла руку, помахала ему.

— Ты всегда так говоришь.

Закрыв балконную дверь изнутри и снова погрузившись в тишину квартиры, он услышал звуки флейты, кто-то в доме сыграл всего несколько тактов. Он ополоснул в кухне чашку, вытер ее досуха бумажным полотенцем и поставил назад в полку с постеленной внутри и давно уже не новой фольгой — с рождественским рисунком.

Затем он вернулся в спальню, и снова, едва он только поставил ногу на первую половицу, открылась дверца шкафа, по-хозяйски заняв с душераздирающим скрипом свое законное место в комнате и выдав к тому же его отражение в зеркале, а Де Лоо посмотрел на пальто и платья в целлофановых мешках, на аккуратно сложенные стопочкой, с пожелтевшими газетами между ними, пуловеры, цветные коробки с нижним бельем и чулками, цепочки, платки и пояса, висевшие в мешочке перед зеркалом. Он протянул руку, взял одно из украшений, пощупал его пальцами. Это были высохшие и сморщенные,

цвета зерен граната, слегка заигравшие на солнечном свету ягоды шиповника, нанизанные на золотую цепочку, и он снова прикрыл дверцу.

Постояв еще какое-то время в прихожей, он посмотрел на пол, поиграл ключами в кармане пиджака. Потом прекратил это занятие и стал ждать. Когда он закрыл глаза, ему показалось, что тишина удвоилась, а боль под ключицей усилилась. Он боялся дышать, поднял голову и взглянул в зеркало, в котором мало что можно было увидеть под слоем пыли. Разве что тени.

— Где ты?

В щелку двери он смотрел на воду, та бесшумно и серебрясь сбегала по ванне вниз. Мокрое перышко. Дохлые мухи. Он повернулся и вышел. Через вытершуюся на плечах шерсть пуловера проглядывало светлое дерево плечика.

Закрыв входную дверь на ключ, он вытащил из кармана шариковую ручку и попытался написать на том месте, где висела раньше дощечка со звонком, фамилию. Но рыхлая штукатурка крошилась и сыпалась.

3 глава

ЗОЛОЧЕНЫЕ ЗАНАВЕСИ

Они сидели в «Синей обезьяне» за столиком рядом с музыкальным автоматом. На стене над ними оленьи рога с обрывками серпантина, на стойке старинные краны для разлива пива из бочек, с медными и фарфоровыми ручками, а над стойкой — вересковая пустошь в фиолетовых тонах, рамка из гипса. На полке поверх стойки в горшочках из-под горчицы цветы из пестрых лоскутков, фризский кафель и массивная верхушка старой печи из глазурованной глины, а в центре зала, между высокими столами, которые были когда-то бочками, уличный фонарь кайзеровских времен.

— По пивку? И водочки?

И хотя обе вращающиеся двери стояли открытыми, дым был настолько густым, что тех, кто сидел на круглых табуретах в конце стойки, где вспыхивали и булькали световые табло игровых автоматов, исчезая, словно мыльные пузыри, практически не было видно. Гарри, сидевший рядом с проходом в бильярдную, сморщил свой утиный нос и кивнул. Его лоб блестел, глаза покраснели, взгляд осоловел, прическа тоже потеряла отчасти форму, несколько жирных прядей в беспорядке свисали на ухо. Помимо рабочей одежды, его серого халата, на руке золотой браслет и кольцо на пальце с огромным камнем, имевшим вид обсосанного леденца малинового цвета.

Клапучек повторил свой вопрос, но Эмиль и Бернд никак не прореагировали, они играли в карты и, возможно, не услышали его в общем гаме. Гул голосов, звучавших наперебой, в которых уже чувствовалось, несмотря на раннее время, присутствие определенного количества процентов сорокаградусного алкоголя, перекрывал рвущиеся из колонок шлягеры. Де Лоо отмахнулся.

— Ну, слушай, — сказал Клапучек. — Я угощаю только раз в год. Ты же не будешь обижать меня?

— Ну ладно. Тогда закажи мне вина.

— О’кей. — Он поднялся. — Какого ты хочешь? Кислого или сладкого?

— Нет! — взревел Эмиль, не сменивший после работы своих черных брюк в мелкую белую крапинку. Он с такой силой хлопнул ладонью по столу, что пепел в пепельнице подпрыгнул. — Я не позволю смешивать меня с грязью! Я ишачу на них уже двадцать лет, с самого первого их банкротства. Я помог им снова встать на ноги!

Редкие русые волосы растрепались. Пот лил с него градом, он слегка пошатывался, хотя и сидел задумавшись. Он вытащил еще одну сигарету из пачки. Бернд, в шелковой рубашке, щелкнул зажигалкой, но Эмиль не смотрел в его сторону. Он прикурил от своего бычка.

Поделиться с друзьями: