Жаркая осень в Акадии

Вообще-то я сам напросился на должность коменданта Гаспаро – кто ж знал, что в скором времени начнётся очищение наших новых земель от лягушатников. Не раз и не два с тех пор я посылал рапорты полковнику Монктону с просьбой заменить моих ребят – мол, я так хочу поучаствовать в благородном деле освобождения наших земель от незаконных их обитателей. Но мне в этом было не раз и не два отказано – дескать, вы несёте образцовую службу на критически важном месте.

Поначалу так оно и было – у каждого орудия – а тогда их было восемь, четыре с морской стороны и четыре со стороны леса, простреливавшие пространство перед южными воротами и дорогу на Босежур – всегда находилась тройка артиллеристов, которая смогла бы сделать первый выстрел, пока остальные поднимаются по тревоге; в лесу всегда дежурило два секрета на случай появления неприятельского отряда – а после того, как эта французская сволочь де Буа-что-то-там разгромила наш отряд при Птикодьяке, а затем и в других местах, количество секретов увеличилось до четырёх.

И когда не так давно с инспекцией прибыл сам полковник Монктон, я воспрял духом – теперь, наконец, можно будет и поразвлекаться, и улучшить своё материальное положение. Но тот мне лишь сказал, что чистка пока что отменяется, и что он забирает у меня почти две трети гарнизона, четыре более современных орудия и большинство артиллеристов – мол, они ему нужнее совсем в другом месте. На мой вопрос, что же делать, если придёт Буаэбер либо морской отряд, мне было сказано, что если врагов будет слишком много, тогда, если они прибудут с юга, то грузитесь на корабли и уходите, а если с севера, то уходите на Босежур, и в любом случае сначала подожгите форт [91] .

91

Так было и в реальной истории – в 1756 году, узнав о приближении Буаэбера, форт был оставлен гарнизоном и предан огню. Да и сам Буаэбер применил ту же тактику в Менагуэше незадолго до описываемых событий.

Так что единственное поселение, в разграблении которого я участвовал, было крохотное Гаспаро рядом с фортом – не путать с одноименным, и намного более крупным, посёлком рядом с Гран-Пре. И, в дополнение к праву первого выбора при дележе добычи, мне досталось и право первым воспользоваться женой и дочерями мэра – и, скажу я вам, они были настолько миловиднее моей Присциллы, по крайней мере, в самом начале нашего веселья…

Кстати, насчёт Присциллы – нужно было срочно дописать письмо, ведь сегодня или завтра должен был прибыть караван с припасами, доставляемыми через Босежур сюда, в Гаспаро. Они же должны были забрать нашу почту. Но не успел я вновь макнуть перо в чернильницу, также доставшуюся мне от мэра, – красивая такая, бронзовая, изображавшая голую богиню, то ли Артемиду, то ли Афродиту, когда-то в школе учил, как их различить, но уже не припомню, – как в дом вбежал один из рядовых.

– Капитан, сэр, на горизонте показались два корабля, похожие на «Барсука» и «Бобра»!

– Благодарю. Ступай.

Наконец-то! Конечно, гавань у форта формально была не под моей командой, в тамошних казармах, оставшихся от французов, обитали моряки, у которых был свой командир, лейтенант Морсби. Но так как я был выше его чином, де-факто и он был под моим началом – тем более припасы им приходилось получать у нас, своих складов у морячков не было. И было их всего-то около восьмидесяти – по двадцать человек на корабль, доставшийся нам от французов. Да, лягушатники соблюли все условия капитуляции – чего не скажешь о нас, если быть предельно честным. Ведь мы пообещали отпустить всех их пленных, но освободили только офицеров, да и тех только в конце лета. А их нижние чины ныне содержатся в Босежуре, в Кобекиде, а десяток и у нас – должен же кто-то работать… массачусетские янки делают что-либо хорошо, только если видят в этом выгоду.

Нам достались тогда четыре новеньких патрульных корабля, построенных на верфи в Луисбурге – уже и не помню, как они назывались, вроде в честь каких-то папистских святых. Теперь они именуются «Барсук», «Росомаха», «Бобр» и «Лисица». Все четыре патрулировали Нортумберлендский пролив – именно так было решено переименовать то, что французы почему-то называют Красным морем. Патрулировали, надо сказать, успешно – французы теперь если и ходят на свой остров Святого Иоанна, то только вдоль северного берега пролива, чтобы не нарываться на наши патрули.

Но во второй половине сентября прибыл некий лягушатник с письмом от Монктона, в котором предписывалось передать один из кораблей «для выполнения моих заданий». Послали тогда «Барсука», он пару раз возвращался в порт, но каждый раз ненадолго. А недели три назад отправили на его поиски «Бобра», который также куда-то делся. И это было довольно-таки тревожно, тем более что резко похолодало, и, по словам Морсби, корабли нужно было срочно готовить к зимовке. С «Росомахи» и «Лисицы» сняли пушки – их было решено поставить на зиму перед частоколом, хотя этого ещё не было сделано – и готовили сами суда к зиме. Та же участь ждала и оба других корабля, когда они наконец-то соблаговолят вернуться в порт.

Должен сказать, что ничего необычного я не заметил. Те же два корабля под английскими флагами, достаточно искусно маневрируя, вошли в гавань и подошли к причалам, и с них первым делом сошла морская пехота. Может, их было многовато, но я, признаюсь, не знал точно, сколько именно морпехов штатно находится на каждом корабле. А вот что было потом…

Неожиданно для всех носовые орудия начали стрелять. Я остолбенел – чего-чего, а этого я никак не ожидал. Это же наши корабли, подумал я. Что они делают? Или… может, это французы?

– Огонь! – заорал я. – Огонь!

Все наши четыре орудия находились со стороны моря – но у них, несмотря на мой приказ, дежурило всего лишь по одному-двум артиллеристам, другие слонялись по форту. За полчаса до прихода неприятеля я наорал по этому поводу на лейтенанта Фитцджеральда, но тот лишь сказал, что времени при нападении с моря более чем достаточно, чтобы его люди заняли свои позиции – и был, в общем, прав. Ни он, ни я не ожидали от французов подобной подлости. Но, как оказалось, они, в отличие от нас, не джентльмены и ведут войну варварскими методами.

Впрочем, артиллеристы и сейчас спешили занять свои места – и были выкошены из ружей – судя по точности, наших, трофейных, пенсильванских. Эх, если бы, как раньше, у пушек дежурили по нескольку артиллеристов, а ещё лучше, если бы успели установить орудия с кораблей… Тут очередное ядро, проломив стену, попало в пороховой погреб, и тот взорвался.

Одновременно вражеские морпехи без всякого сопротивления захватили «Росомаху» и «Лисицу» вместе с моряками, работавшими на них. И наконец, пушечные выстрелы прозвучали и со стороны леса, а потом там появился немаленький отряд под французским флагом. Как я потом узнал, это был проклятый де Буаэбер.

На казавшийся маловероятным случай нападения превосходящих сил у нас был план – поджечь форт и покинуть его либо по морю, если враг появился бы со стороны суши, либо по земле через южные ворота при атаке с моря. Именно так, кстати, повёл себя сам де Буаэбер в Менагуэше [92] . Но здесь были отрезаны оба пути, а подыхать без всякой пользы смысла не было.

Я взял, подозвал к себе двух солдат, вручил одному из них белый флаг, оставшийся ещё от французов, и мы втроём вышли через морские ворота, точно так же, как французы в июне, сдавшие под этим самым флагом Гаспаро нам.

92

Так в 1756 году в реальной истории произошло и здесь, когда появились сведения, что де Буаэбер вот-вот будет у стен Гаспаро и форт, переименованный на тот момент в форт Монктон, сожгли.

5 ноября 1755 года. Париж

Государственный секретарь по иностранным делам Антуан Луи Руйе граф де Жуи

Война еще не была объявлена, но боевые действия шли уже и на суше, и на море. Британцы, верные своей подлой манере, нападали без предупреждения на наши корабли. И не только на торговые.

Еще в июле британская эскадра в заливе Святого Лаврентия внезапно атаковала и захватила два больших французских военных корабля. Государственный совет королевства, собранный по этому поводу, смог лишь констатировать тот факт, что наш флот слабее английского и не может дать достойный ответ на пиратские нападения британцев. Морской министр королевства Жан-Батист де Машо, который пользовался покровительством маркизы де Помпадур, предлагал принять срочные меры для усиления флота. Де Машо, который до этого был генеральным инспектором финансов короля Людовика XV, показал, что он, несмотря на то что ни дня не служил на флоте, неплохо знает свое дело. Но его слова остались гласом вопиющего в пустыне. Тем более что усиление флота было связано с дополнительными расходами, а королевская казна, как всегда, была пуста. Вот если вооруженное столкновение с Англией произойдет на суше…