Жаркие ночи в Майами

— Питер, побойся Бога, о чем ты говоришь? Послушай, меня. Следи внимательно за моими словами. Ты знаешь «XX век». Мы сейчас говорим о гарантиях на будущее. Пять миллионов долларов, вдобавок они сделают твои книги бестселлерами. Это на два с половиной миллиона больше, чем ты получал до сих пор. Это сказочная сделка. И я добилась этого для тебя.

— Ты предала меня, — со зловещим спокойствием произнес Питер.

У Кристы расширились глаза. Кто этот мужчина? Она его не знала. Она толковала с ним о браке и о детях, и тем не менее он для нее совершенный незнакомец.

— Питер, не будь таким завистливым. Ты блистательный писатель. А я заключаю лучшие в мире сделки. Ты же не можешь быть и тем и другим.

— Ты ничего не поняла. Ты просто совершенно меня не понимаешь! — Голос его был полон горечи.

— Да, я не понимаю, как человек может соглашаться, чтобы ему платили вдвое меньше, чем он стоит. Да и кто способен это понять?

Питер поднялся.

— Ты посмела… — выговорил он сквозь сжатые зубы. — Ты посмела отправиться в Нью-Йорк к такой крысе с помойки, как Хеллер, из такой низкопробной фирмы, как «XX век», и ты посмела… посмела… сказать ему, что я готов валяться вместе с ним в грязи, в канаве за несколько миллионов несчастных долларов! Ты ни в чем не разбираешься, кроме денег, Криста. Это настоящее извращение. Низкое, грязное, отвратительное извращение. Тебе нужно лечиться от этого. Я люблю свой труд. Я люблю свое искусство. Я пишу не для того, чтобы делать деньги. Я пишу потому, что должен писать. Для тебя это звучит странно, но другим художникам это понятно. Хеллер и его «XX век» — это литературные проститутки… Они хуже проституток, потому что не доставляют никому удовольствия. Единственное, чем они занимаются, это гребут деньги. Если бы мне пришлось издаваться у Хеллера, я бы отрубил себе пальцы, причем сделал бы это с радостью. А ты, у меня за спиной, пошла просительницей к этому антихристу-издателю и предложила ему меня за чечевичную похлебку. Никогда, сколько буду жить, я не прощу тебе этого.

Криста встала. Многое можно было бы сказать, о многом пожалеть, но…

— Не забудь, — сказала она, — прежде чем вернешься в Ки-Уэст, вытереть с лица следы моей любви, ты, эгоцентричный, напыщенный, самоуверенный подонок!

47

Звонок раздался по его личному номеру. Он поспешно схватил трубку. Он знал, у кого имеется этот номер.

— Джонни.

— Да.

— Ты знаешь, кто говорит?

— Да.

— Хорошо, слушай. Твоя девка получила упаковку. Мы хотим, чтобы ты вызвал ее. Позвони ей. Скажи, чтобы она вылетела в среду рейсом номер пятьсот пятнадцать «Америкэн эрлайнз» из Мехико в Майами. Пожалуйста, повтори.

Джонни Росетти нервно проглотил слюну. Облизнул губы, чтобы хоть немного увлажнить их.

— Упаковка у нее. Рейс пятьсот пятнадцать «Америкэн эрлайнз». Мехико — Майами. Среда.

— О'кей. Дальше вот что. Пусть твоя девка сделает так, чтобы объект непременно встретил этот рейс. Как ты это обеспечишь, твоя забота.

— Я могу это устроить, — сказал Джонни.

— Хорошо. Это все, что от тебя требуется. Капкан установлен. Когда эти две девицы встретятся в Майами, с твоими проблемами будет покончено.

— Спасибо, спасибо вам…

Однако линия связи уже была мертва. Джонни откинулся в кресле, и на его лице страх смешался с возбуждением. Теперь пути назад не было. Наступил эндшпиль. Остались только месть и ужасная цена, которую он платит за нее.

Джонни встал и подошел к бару. Вытащил графин и налил в стакан на четыре пальца виски. Одним махом проглотил и выдохнул воздух, когда теплая волна алкоголя обожгла пустой желудок. Потом вернулся к своему письменному столу и набрал номер отеля «Хилтон» в Мехико. Посмотрел на часы. Было шесть часов. Есть надежда застать ее в номере.

— Мона? Это Джонни.

— Привет, Джонни, привет, детка. Как ты? Так приятно услышать твой голос!

— Да. Как идут дела, радость моя?

— Отвратительно, дорогой. Здесь нет никакой работы. Я думала, что со мной рвут контракт. Я виделась со многими людьми, но ничего не происходит.

— Все хорошо, не волнуйся. Тебе заплатят в любом случае. Это условие сделки. Послушай, Мона, мне тебя очень не хватает. Я хочу, чтобы ты вернулась.

— Правда, Джонни?

— Да. У тебя есть под рукой карандаш? Я хочу, чтобы ты вылетела в среду из Мехико в Майами рейсом пятьсот пятнадцать компании «Америкэн эрлайнз». Поняла? Я хочу, чтобы ты летела именно этим рейсом. Никаким другим, ни в какой другой день, ты меня поняла?

— Что за вопрос, детка! Это послезавтра. Ты меня встретишь?

— Нет, я не могу. Завяз тут надолго. Но есть другое дело. Ты должна сделать так, чтобы тебя встретила Криста. Пошли ей на факс сообщение: мол, жизненно важно, чтобы она встретила тебя с этого рейса. Мол, тебе надо срочно обсудить с ней нечто важное, о чем нельзя говорить по телефону.

— Что у тебя там происходит, Джонни?

Мона была туповата, но не совсем глупа. Сейчас она что-то заподозрила.

— Дорогая, ты должна доверять мне. Сейчас не могу объяснить тебе подробно, что к чему. Я хочу, чтобы ты сказала Кристе, когда встретишься с ней в аэропорту, что ты передумала и не хочешь работать с ней. Что ты решила вернуться ко мне, в «Элли». Скажешь, я позвонил тебе в Мехико и сделал такое предложение, от которого ты не могла отказаться. Поэтому-то ты и хочешь, чтобы она тебя встретила. Вот что ты ей скажешь.

— Джонни, это замечательно! Значит, я возвращаюсь в Нью-Йорк, и все будет, как раньше!

— Еще лучше, дорогая, в миллион раз лучше.

— Ты будешь рекламировать меня по всему городу?

— Я намерен заклеить весь город плакатами с твоим изображением, Мона. Вот увидишь. Твое хорошенькое личико надоест всему миру до смерти.

— О Джонни! — Мона захихикала в трубку, представив себе это потрясающее зрелище. — Выходит, я должна была повязать себя с агентством Кристы, а потом уйти от нее, чтобы помочь тебе в каком-то большом деле?

— Да, уж это точно, радость моя. Послушай, у тебя там что-нибудь происходит?

— В районе бассейна отеля «Хилтон» ничего.

— Ты кого-нибудь там видела, помимо деловых встреч?

— Нет. Впрочем, да, был парень, который закинул мне две камеры, принадлежащие Биллу Браддоку. Они были задержаны на таможне, и Криста прислала мне факс с просьбой, чтобы я привезла их. Билл собирается снимать меня для «Браво». А раз я теперь возвращаюсь к тебе, то ты получишь десять процентов!

— Лучше не сдавай эти камеры в багаж. Вдруг они затеряются? Браддок — очень модный фотограф, с ним лучше не портить отношения. И вообще, рентген может заподозрить, что это бомбы.

— Ладно, мне это не трудно. Я оставлю их при себе как ручную кладь.

— Да, и отдай их Кристе в Майами. Тебе незачем тратить время и отвозить их Браддоку. Черт с ним!

— Джонни, я так возбуждена!

— Ты возбудишься еще больше, когда попробуешь кое-что новенькое, что я храню для тебя в своем шкафу.