Жаркий декабрь
Шрифт:
Артиллеристы зря времени не теряли, и вскоре со стороны огневой позиции противотанкистов послышались удары кувалды о лом. Если ветер подует в сторону немцев, те могут услышать подозрительные звуки, но иначе нельзя. За промерзлый грунт сошки не зацепятся, и если их не зафиксировать стальными клиньями, вбитыми в землю, орудие будет отскакивать назад после каждого выстрела.
Но Валиков не зря выбрал для позиции подветренную сторону. На фашистском блокпосту ничего не услышали, и обстрел стал для них сюрпризом. Первый, пристрелочный, выстрел артиллеристы произвели осколочным снарядом, чтобы хорошо видеть место попадания. Благодаря точному расчету, для пристрелки наводчику хватило всего одного выстрела. Не успел улечься снежный вихрь, поднятый разрывом снаряда рядом с целью, как пушка снова грохнула, и на борту танка блеснула искра. Пробита
Я с надеждой ожидал появления вокруг танка красивого огненного шара, сопровождаемого зрелищем взлетевшей к небу башни, но все оказалось куда прозаичнее. Просто вдруг изо всех щелей машины, и даже из пушки повалил черный дым. Вот теперь танку точно конец.
Только теперь вдруг запоздало ожило пулеметное гнездо, пытаясь достать маленькую пушку, прячущуюся в лесу. Поздно ребята вы спохватились! Артиллеристы переключились на пулеметчиков и буквально разнесли на полешки их не очень-то укрепленную позицию. На этом огневое сопротивление фрицев прекратилось, и почти сразу же два наших отделения на флангах, посланные в обход, подали сигналы зелеными ракетами, означающими, что противник отошел. Броневик снова укатил вперед, посмотреть, что там да как, и разведчики подтвердили, что враг не обнаружен.
Из боевых трофеев кроме танка, наконец-то вспыхнувшего и весело горевшего, обнаружился забытый в сарае грузовик с открытым капотом. Судя по аккуратно разложенным инструментам и стоящему рядом фонарю, машину пытались отремонтировать, да не успели. Уже сколько брошенных автомобилей мы сегодня видели, вот уж трофейщикам будет раздолье.
Пока колонна подтягивалась, у меня было время хорошенько оглядеться с пригорка и посмотреть, что происходит в мире: Где-то на юго-западе, со стороны Тамсалу, ярко полыхали пожары, там шли бои. На севере, если верить карте, должен находится город Раквере. Про него я раньше слышал, это именно там в тринадцатом веке произошла знаменитая Раковорская битва с тевтонцами. Но пока признаков сражений с той стороны не наблюдалось. К западу находится железнодорожный узел местного значения Тапа, к которому сходятся дороги, позволяющие немцам подбросить подкрепления. Ну, а посередине, словно богатырь на распутье, находится наш батальон.
Впрочем, богатырей, собственно говоря, было три – в смысле, три стрелковых роты. Но вместе мы держались недолго, потому что батальон снова начал выдвигаться к западу. Теперь вперед пошла рота Сверчкова, а нашу Иванов поставил в хвост колонны, охранять обоз.
Ехали мы поначалу все так же споро, не встречая препятствий, но все понимали, что такие благоприятные условия движения продлятся недолго. И верно, от третьей роты, идущей в охранении, донесли, что впереди левее дороги идет бой. Полуторки и трехтонки поднажали всеми своими немногочисленными лошадиными силами, и передовые роты сначала устремились вперед, а потом начали разворачиваться для широкой атаки с охватом противника.
Наш арьергард должен был защищать батальонное имущество, но на всякий случай мы свернули по полевой дороге налево, чтобы в зависимости от обстоятельств или перехватить бегущих немцев, или же самим совершить решающий удар во фланг противнику. Ехали мы недолго. Боковой дозор, двигавшийся на полуторке по проселку, параллельно нашей дороги, обнаружил противника прямо за ближайшей рощей. Водитель, оставив отделение разведчиков для наблюдения, тотчас же примчался к нам, доложить об увиденном, и я немедля отправился туда, чтобы оценить обстановку.
По результатам моих недолгих наблюдений картина складывалась следующая: За лесочком начиналось небольшое поле и на нем сиротливо стояла одинокая тридцатьчетверка. Отстал ли танк от своих, или наоборот, вырвался вперед и оторвался от сопровождения, было неясно. Но фактом являлось то, что машина потеряла ход и теперь к ней со всех сторон подползали немцы, старательно держась в мертвой зоне. Гранаты они не бросали, явно намереваясь захватить новейший экземпляр советской бронетехники. Черт, как же помочь танкистам? Можно попробовать срезать фрицев из пулемета, но они смогут скрыться за танком, а главное, подорвут его, чтобы машина
не досталась никому. Однако Леонов, как оказалось, не зря мотался по военным заводам и он мгновенно сообразил, что можно сделать в такой ситуации:– Секретное оружие, быстро! – рявкнул бойцам лейтенант госбезопасности, и вместе с ними побежал к грузовикам.
Все были в курсе, что в одной из машин с боеприпасами среди обычных патронных ящиков притаились спецбоеприпасы, так называемые «ящики 8». На самом деле ничего сложного и удивительного они из себя не представляли – просто деревянные укупорки, обитые изнутри деревянными полосками. Каждый такой ящик был снаряжен четырьмя 82-мм реактивными снарядами М-8 и, по сути, являлся пусковой установкой. Но для того, чтобы стрельба была более-менее прицельной, к ящикам еще прилагалась металлическая рамка, служившая пусковым станком.
У нас таких станков имелось целых два, и бойцы поставили их на землю, направив в сторону танка и отрегулировав наклон по вертикали с помощью регулируемой опоры. Закончив настройку рамок, солдаты установили на них деревянные укупорки, закрепив стяжками, потом убрали съемное дно, и к каждому снаряду подсоединили электропровод.
Леонов тем временем достал подрывную машинку и быстро подключил к распределительному устройству, в которое входили провода от ракет. По сигналу Алексея все разбежались по укрытиям, причем, очень вовремя. Рядом с пусковой уже начали подниматься фонтанчики снега, выбиваемые пулями. Видимо, немцы наше шевеление заметили. Однако, фрицы опоздали, и Леонов успел активировать машинку. Тотчас жахнуло, и в сторону танка с громким ревом устремился огненный шар, а за ним, один за другим, взлетали следующие ракеты.
Первый эрэс лег с недолетом, и перед тридцатьчетверкой блеснула ослепительная вспышка, закрывшая собой машину, а едва она успела погаснуть, как тут же полыхнуло прямо на башне. Боюсь даже представить, что чувствовали танкисты, когда вокруг танка, а иногда и прямо на броне, взрывались эрэсы. Однако, немцам пришлось намного хуже. Некоторых отшвыривало ударной волной в сторону, наверняка при этом ломая кости и сминая внутренности, других же буквально разрывало на части.
Конечно, рассеивание реактивных снарядов, выпущенных с коротеньких направляющих, оставляло желать лучшего, но в нашем случае как раз и требовалось накрыть залпом как можно больше пространства.
Пока не взлетела последняя ракета, я все боялся, что новая технологий даст сбой, и тогда рванет прямо на пусковой установке, убив при этом Леонова, или же эрэс застрянет в укупорке и улетит весте с ящиком.
Когда стихнул последний, восьмой, взрыв, на месте танка осталось лишь черное облако, постепенно белевшее и поднимавшееся к небу гигантским грибом. Однако, когда дым отнесло ветром, тридцатьчетверка предстала перед нами целая и невредимая, но ни одного живого фашиста возле нее уже не оставалось. В бинокль я смог разглядеть, что у танка всего лишь разбит один из катков да слетела гусеница. Но никаких фатальных повреждений, по крайней мере, при попадании в боковую проекцию, небольшие фугасные заряда нанести тридцатьчетверке не могли. И верно, башня танка вдруг повернулась и начала поливать убегающих немцев длинными очередями из спаренного пулемета. Мои стрелки тоже не отставали и наподдали противнику, так что он не мог оправиться от внезапной атаки.
В общем, наше вмешательство существенно изменило обстановку на поле боя, и буквально через минуту в небе замелькали цветные ракеты, подававшие фрицам сигнал на отход. Пытаться закрепиться на ближайших рубежах фашисты не стали, предпочтя ретироваться, и, развернув роту в боевой порядок углом назад, я отправил бойцов прочесывать местность.
Взводы разошлись в стороны и растянувшиеся редкой цепочкой красноармейцы прошли через поле, а затем проследовали дальше, к видневшемуся невдалеке селению – то ли большему хутору, то ли маленькой деревушке. Я же, немного поотстав, подошел к танку, чтобы оценить воздействие залповой установки на противника. Вблизи стало видно, что фрицам, попавшим под ракетный залп, досталось изрядно. Кое-где у воронок трупы лежали буквально один на другом. Засмотревшись на результаты огневого воздействия, я даже чуть не споткнулся о недвижимое фашистское тело, а когда посмотрел на него, мне вдруг поплохело – труп был почти целый, но на месте горла у него зияла огромная дыра, словно гротескный ненасытный рот, нарисованный сумасшедшим художником.