Жарко вдвойне

Единственное, что в ней пугало - это её облачение. Элейн была закутана в черную ткань от шеи до самых пяток так, что даже пальцев не было видно. Но я знала, что это необходимо. Ведь одним касанием она могла выкачать всю нашу жизненную энергию.

И именно по этой причине - из соображений безопасности - Элейн была прикована наручниками к крепкому стулу, который выглядел не слишком удобным.

– Привет, - поздоровалась я.

В ее глазах вспыхнула чистейшая ненависть.

– Иди к черту, - отрезала она.

Ничего себе. Не больно-то по-ангельски.

– Добро пожаловать в ПИР. У нас есть к вам несколько вопросов, и я даю вам слово, что мы не причиним вам никакого вреда. Договорились?

– я внимательно наблюдала за ней, ожидая хоть какой-то реакции, но, увы. – Я сожалею, что приходится пользоваться подобными приспособлениями, но нам нужно каким-то образом контролировать людей с такими способностями, как ваши.

– Да неужто!
– фыркнула Элейн. – В самом деле сожалеешь? Ха! Да ты, небось, чертовски рада, что они есть. А всё потому, что боишься до смерти оказаться со мной лицом к лицу.

– Вообще-то, нет. Я…

– Перестань вешать мне лапшу на уши. Я хочу вернуться в свою камеру. Мне здесь больше нечего делать!
– заорала она в переговорное устройство.
– Слышите? С меня хватит!

Я чуть сдвинулась, пытаясь попасть в поле ее зрения.

– Послушай, я была на твоем месте. Ну, может, не совсем на твоем, но очень близко. – Я не знала, работала ли Элейн на Осушающую девушку или нет, как не знала, являлась ли она той самой загадочной подругой Тобина. Но в любом случае не собиралась во время допроса обращаться с ней, как с ненавистным врагом. Для этого не было ни малейшей причины, и даже ее паршивый настрой был не в счет. Господи, да ее же приковали наручниками к стулу! И наверняка бедняжка уже взмокла в своем черном балахоне. Я бы еще не так рассвирепела.

Элейн попыталась сдуть локон, упавший ей на лицо.

– Эта та часть допроса, в который ты сочувствуешь мне, и я в благодарность выкладываю тебе все свои тайны?

Таннер чуть не задохнулся от смеха.

– Тут кое-кто, как я погляжу, насмотрелся низкопробных фильмов.

Щенячий взгляд карих глаз переместился на Таннера, как будто Элейн впервые заметила его присутствие, и она тут же утихомирилась. На несколько секунд ей даже удалось стереть со своего лица всякий намек на эмоции. Однако борьба с проявлением чувств ее быстро утомила, и от облика Элейн так и повеяло очарованием.

Да здравствует либидо!

И ее нельзя было в этом винить. Таннер был сногсшибательно красивым парнем, когда не чах от горя, разумеется.

– Кто ты, черт возьми? – дрожащим голосом поинтересовалась Элейн.

Таннер склонил голову в знак приветствия:

– Они называют меня мистер Чувствительность.

– Ой ли? Как по мне, так твое второе имя - Черничный леденец.

Уверена, что ее целью было уязвить Таннера, но тот, как и следовало ожидать, усмотрел в ее словах исключительно сексуальный подтекст.

– О, мой бог, если бы так и было! Тогда бы девчонки сразу знали, какое удовольствие они получат, облизывая меня, особенно спереди.

Щеки Элейн побагровели, как будто ее накрыло той же волной жара, что прокатилась по моему телу.

– Кхм, я только что поняла, что забыла представиться и прошу прощения за это. Я - Белл Джеймисон, а это - мой друг и напарник, которого на самом деле зовут Таннер Брэдшоу.

– Но ты можешь звать меня Леденцом.

Элейн прочистила горло и немного поерзала на стуле, словно эти трепыхания могли помочь ей спрятаться от проницательных глаз Таннера.

– Ну, ладно. Меня все называют Паучихой.

– Серьезно?

В самом деле? А я-то думала, что самое ужасное прозвище – Девчонка с убийственными наклонностями.

– Да, - обиженно выдохнула Элейн.

– Прости, - осклабился Таннер, - но это имечко просто отстой. Да еще какой отстой! Тебе нужно придумать что-то новенькое.

Н-да, вряд ли это нам поможет перетянуть девчонку на свою сторону. Вообще-то, еще пара-другая издевок, и Таннер гарантированно подтолкнет Элейн присоединиться к другой команде. Если она уже этого не сделала. Самое время мне вмешаться и хотя бы попытаться сделать вид, будто я знаю, как вести допрос.

– Так, кажется, мы отвлеклись. До того, как мистер Чувствительность влез в нашу беседу, я пыталась тебе рассказать, как несколько месяцев назад один доктор ворвался в кафе, где я работала, и подмешал в мой мокко-латте препарат, который позволил мне управлять четырьмя стихиями. Землей, воздухом, огнем и водой.

Элейн перевела взгляд на меня - в ее глазах снова тлели искорки гнева.

– Ну и что?

– Ну и то, - опередил меня Таннер, - Белл пытается объяснить тебе, что была в точно такой же ситуации, что и ты. Две конторы по изучению паранормальных явлений дали установку своим агентам уничтожить ее, причем одной из этих контор была та, что держала тебя взаперти. Агенты начали охотиться за Белл, а я помог ей удрать. Можно даже сказать, что спас ее от верной смерти, но я не любитель кичиться своими подвигами, поэтому опущу эту часть.

Элейн переводила взгляд с Таннера на меня, и я заметила, что на ее лицо скользнула тень ревности. Ревности, которую она не смогла скрыть, даже опустив голову и уставившись на серую плитку, которой был выложен пол.

– Он мне, как брат, - пояснила я, молитвенно сложив ладони. Я прекрасно понимала, что она сейчас чувствовала. – Богом клянусь.

– Как будто меня это волнует, - отмахнулась она, но все же постепенно расслабилась и непринужденно откинулась на спинку стула. – Хочешь нормально поговорить - докажи, что у тебя добрые намерения. И учти, мне нужно нечто большее, чем твое слово. Я научилась быть осторожной.

– Хорошо. Как мне тебя убедить?

– Ну, для начала продемонстрируй, что способна на то, о чем говорила. У тебя есть контроль над четырьмя стихиями? Значит, сделай так, чтобы в этой комнате пошёл дождь. Прямо здесь и сейчас.

Оу, нет, черт, нет.

– Боюсь, что я не могу этого сделать, - промямлила я и покачала головой, чтобы подчеркнуть свой отказ. – Если я вызову дождь, то вряд ли смогу его потом остановить.

– Тогда ты опасна и должна быть нейтрализована.

На мгновение ее комментарий вернул меня в старые добрые времена. Ром, может, и пытался убить меня, но, по крайней мере, он точно знал, что я из себя представляю.

– То же самое можно сказать и о тебе.

– Ага, именно поэтому я в наручниках.

Я вздохнула. Чтобы она доверилась мне, я должна была довериться ей. Поэтому я решилась приоткрыть один из своих секретов:

– Тебе полегчает, если я признаюсь, что мне становится плохо в загрязненной атмосфере. Я не могу использовать свои способности в такой обстановке, так как начинаю слабеть. – В НЗАДе уже знали об этой моей слабости, так что можно было не волноваться, что Джона хватит апоплексический удар, когда он услышит мои слова.