Жаркое-лето-43-го

Я сообщил итоги войны, последствия и что дальше будет. Слушал тот внимательно, изредка задавая интересующие его вопросы. Другие офицеры нам не мешали и с видным удовольствием угощались, явно не опасаясь возможной отравы. Приятно такое доверие. Так я кратко информацию выдал, но это ещё не всё, вопросов хватало. Вот Берия и уточнил:

– Почему вы уничтожаете наших граждан?

– Это которых? Когда я своих бью, специально или случайно, у меня кожа в голубой цвет окрашивается. Наказание такое.

– Я про Западную Украину.

– Бандиты же?

– Без постановления суда они такие же граждане, имеющие все права.

– И то что по лесам сидят и нападают на других граждан Союза, это вам игры в песочнице? Знаете, многого я от вас ожидал, но что вы такой… доброхот, никак подумать бы не смог. Удивили. Только не волнуйтесь, уничтожал я действительно бандитов. У меня есть возможность определять где враг. К слову, сюда направляются подкрепление на девяти грузовиках, скоро из-за поворота появятся, так в четвертой машине сидит враг.

– Как вы это поняли?

– Свои помечены цветом, изумрудным, нейтралы оранжевые, а враги всегда красные. Насыщенный рубиновый цвет.

– Проверим.

Берия отошёл к своим и приказал оставить четвёртую машину, приказать командиру построить людей. Есть подозрение, что там враг, поэтому пусть будут настороже. А когда колонна прошла, четвёртую машин действительно остановили на обочине, я и сообщил:

– Командир в кабине и горит красным.

С ним начали работать трое, тот дёрнулся к оружию, спеленали и уже кололи жёстко, отпустив бойцов с машиной. А Берия, что за этим внимательно наблюдал, прямо спросил:

– Почему немцам в Африке помогал?

– И японцам у Панамского канала. Всё у того лётчика, все ответы…

Это последнее, что я помнил, потому что моя голова разлетелась на куски. А стрелял тот самый лейтенант НКВД, из остановленной машины. Тот что горел красным. Причём, стрелял тот из двуствольного пистолета, что был в рукаве, в Берию, но один из бойцов охраны, дёрнул руку. Пуля, явно разрывная, попала в меня. И вот, как показал опыт, не хотелось бы повторять, всё же аптечка не спасает. Парней жаль, Берия им за такой косяк, оружие прохлопали, непросто пистоны вставит, фейерверки. А у меня игра подошла к концу.

***

Похоже вовремя меня убили, иначе админы бы лишили всего. Очнулся я лицом на столе, сидел за ним. Причём стол такой интересный, казённый, из жёлтого ДСП, так ещё сверху пластина стекла. Вроде пластика прозрачного. Подняв голову, что-то меня мутит, стирая с подбородка слюну, это я себя так не контролировал, изучал тёмный экран монитора, и стал изучать себя. Так, я был молод, не двадцать пять, как должно быть, а где-то восемнадцать-девятнадцать. Скорее последнее. Омоложение распространилось и на это время? На будущее? Сам я был одет в чёрную робу, скосив глаза на грудь, обнаружил над левым карманом нашивку с номером. Это что, тюремная роба? Да и кабинет с решётками тоже напоминал казённый дом. Вообще, кабинет был довольно большой, продолговатый, перед столом, за которым я сидел, ещё длинный стол, и ряд стульев перед ним. В общем, кабинет чиновника средней руки. На столе канцелярия, сувенирный флаг на подставке, причём красный, Советского Союза. Или Советской Империи? У них один флаг, он не менялся. Обернувшись, я за спинкой кресла на стене обнаружил большой портрет неизвестного мужчины в хорошем дорогом костюме. Это не внук Якова Сталина, да и не сын. Лет пятидесяти, для правителя такой страны вполне молод. Это если у него такой возраст сейчас, может и старше быть.

На правой руке, на указательном и среднем пальце я обнаружил метки электрического удара, что болели, дёргая. Вот что меня вырубило, когда я вернулся в тело с новым багажом знаний. Аптечка значит тут не работает. Вот только я не понимал точно где я и что происходит. Тут за дверями, она впереди, послышался разговор, невнятный, о чём не понял и дверь распахнулась, стал виден тамбур, а внутрь комнаты прошёл офицер, на погонах которого было по две полосы и по две больших звезды. Подполковник, армеец, судя по форме, кителя не было, рубаха с короткими рукавами, хотя снаружи зима, вон какой снегопад видно под свет качающейся уличной лампы. Сам хозяин кабина был могуч, под два метра ростом, но с большим брюхом, отчего пуговицы рубахи опасно были натянуты. Красное лицо, и то что тот постоянно платком вытирал шею, хотя температура вполне приемлема, давали понять, что у него проблемы с давлением.

– Ну что, Шестаков, сделал мне компьютер?
– сходу спорил тот.
– Отчего он отключается во время работы?

– А вы кто?
– прямо спросил я, решив себе амнезию устроить. А что, я действительно никого не узнаю.

– Не понял?
– удивился тот, пристально в меня всматриваясь.
– А чего это ты помолодел? Сидел здоровый такой битюг, шире меня в плечах, а сейчас щегол с узкими плечами и рожей прыщавой как у призывника.

– Не знаю. Ничего не помню. Рука только болит, - и показал обожжённые электричеством пальцы.

– Твою мать, ты что, оголённой розетки пальцами коснулся?! Я ж предупреждал! Надо было с неё ремонт начать, - разозлился подполковник и выглянув дверь приказал вызвать старшего опера, вернувшись в кабинет, тот согнал меня с кресла и начал изучать внешние изменения.
– Ты хоть что-то помнишь?

Выйдя из-за стола, я только сейчас рассмотрел сумку электромонтёра на одном из стульев, видимо мне выдали для ремонта.

– Не особо. Вроде Валентином зовут, а фамилию вы сами подсказали.

– Ага, и как взорвал машину с первым секретарём столицы и двумя его помощниками, тоже не помнишь? До сих пор не пойму, почему тебе вышку не дали, а каких-то паршивых двадцать лет в обычной зоне строгого режима.

– А где эта зона находится?

– Совсем плох, - устраиваясь в кресле, покачал головой подполковник.
– Зона наша далеко от Большой Земли. Про Магадан слышал?

– Что-то такое, помнится. Ближе всего Владивосток вроде?

– Ну хоть это помнишь. Не сказал бы что ближе, две тысячи километров, но лететь всего несколько часов, это да.

Тут в кабинет быстро вошёл ещё один офицер, в этот раз невысокий и подтянутый, в звании майора, судя по погонам, лет сорока, на вид чистокровный японец, видно, что профи, быстро просканировал глазами кабинет и на меня глянул с некоторым удивлением. Говорил тот на чистом русском.

– Ты ещё кто? Почему не знаю?

– Не узнал?
– заперхал смехом хозяин кабинета.
– Шестаков это. Идиот, полез к розетке не обесточенной, ожёг на пальцах получил, память потерял, и вон как внешность поменял. Года четыре, а то и пять сбросил. Тоже что ли её коснутся?

– Тут, по-моему, все шесть лет, - изучая меня, обходя по кругу, несколько растерянно пробормотал майор.
– Надо бы в лазарет его, а то двинет ноги. Поди знай, что с ним ещё.

– Верно. Сейчас вызову конвойного, отведёт.

Хозяин кабинета воспользовался селектором, вызвав кого нужно, и меня увели. Майор всего несколько вопросов успел задать, о самочувствии и памяти. Покривился, но отпустил меня с прапорщиком, приказал отвести в лазарет, и вызвать врача, а то ночь снаружи, отдыхает тот. Я же был враздрае, что же такого произошло, что до подобного дошло? Какая ещё взорванная машина с первым секретарём столицы? Это ведь по сути мэра взорвали, если на современный лад. Даже покруче будет. А пока меня любопытный прапор вёл по зданию администрации к выходу, расспрашивая, там на выходе телогрейку выдали, тоже с номером, и шапку-ушанку, да по морозцу к зданию где медкабинет находился, я всё размышляя. А прапор меня расспрашивал что в кабинете у хозяина зоны было, и отчего я так помолодел. Отвечал тоже что и другим, ударило током, ничего не помню, стал таким. В лазарете пусто, но вскоре прибежал фельдшер, тот тоже из сидельцев, как объяснил мне, три года до выхода осталось, тоже на меня в шоке таращился, а чуть позже хмельной врач, изучал меня. А потом долго ругал того подполковника, а с ним и старшего опера и ещё трёх офицеров, бинтуя им руки с электрическими ожогами. Завистники и экспериментаторы хреновы. Подполковнику обе руки бинтовали. Оказалось, пока меня осматривали и лечили, ну как могли, тюремный же медкабинет, те собрались у хозяина зоны, выпили и вот решили проверить. Дёргало всех, и серьёзно, крепкие мужики, ни у кого сердце не остановилось, получили ожоги и никакого результата.