Жаркое лето Хазара (сборник)

— Пока принесите кофе, а там видно будет.

Похоже, официантка осталась недовольна заказом Хасара, отходя от его столика, она скривила рот в ухмылке.

За годы совместной жизни для Хасара стало привычным вот так встречать свою жену. Эти моменты были связаны с его службой военным врачом в разных частях света — в российских городах, а затем в составе войск СССР в Германии.

Погрузившись в мысли о том времени, когда он встречал свою Дунью в разных аэропортах, Хасар снова испытал приятные чувства, ему показалось, что те дни вновь приблизились к нему.

… Мысленно он снова был в Берлинском аэропорту, пристально вглядывался в летное поле, словно собираясь поймать Дунья в воздухе, разглядывал посадочную полосу и, предаваясь приятным воспоминаниям, представлял момент встречи с ней.

Каждое лето, отправляясь на Родину в отпуск, они ехали всей семьей, но когда отпуск заканчивался, Дунья с детьми еще на какое-то время оставалась с родителями и родней, поэтому чаще всего из отпуска Хасар возвращался в свою часть один. Почти каждый год его дети еще месяц-другой гостили у бабушек и дедушек, а когда до начала учебного года оставалась неделя — дней десять, соскучившись по отцу, возвращались домой.

… Только что в Берлинском аэропорту приземлился самолет из Москвы, и вот уже по трапу спускаются пассажиры этого рейса. Хасар стоит в толпе встречающих и пристально всматривается в заходящих в здание аэровокзала людей. На какое-то мгновение ему почудилось, что люди выходят не из самолета, а спускаются по ступеням, проложенным между небом и землей, прямо из чрева неба. Издали длинное зеленое платье сходящей по трапу Дуньи напоминает развевающийся флаг. Вот она уже идет в толпе прилетевших, держа за руки детей, и озирается по сторонам, выискивая среди встречающих своего Хасара, идет торопливым шагом, а он видит, как вертит она головой и ищет его. И как только увидит, радостно улыбнется, а потом помашет поднятой рукой: «Мы здесь!» Дунья весело сообщит детям, что увидела их отца, тогда и они, радуясь предстоящей встрече, будут смотреть туда же, куда смотрит их мать, чтобы увидеть отца. Сердца всех переполняет радость.

Попивая принесенный официанткой горячий кофе и разглядывая через стеклянную стену залитый дождем от горизонта до горизонта окружающий мир, Хасар сидел, погрузившись в воспоминания о счастливом для него времени. Справа от Хасара, прямо перед зданием аэропорта, стояли выстроившиеся в ряд «Боинги», напоминавшие красавцев-скакунов, которых только что искупали. Временами где-то далеко на горизонте садился самолет и, сбрасывая скорость, начинал двигаться в сторону аэровокзала, а гаснущий звук его двигателей напоминал храп коня, подходящего к своему стойлу.

Поскольку все мысли Хасара были пронизаны любовью и нежностью к Дунье, то были они притягательными и приятными.

Вот перед мысленным взором снова появилась Дунья.

Они с Хасаром собираются в гости, и она прихорашивается перед зеркалом: наряжается и укладывает волосы, делает это не спеша, с чувством. Любуется своим отражением в зеркале и остается довольной: "Хороша!»

А Хасар уже давно готов, он выгнал из гаража машину и ждет ее во дворе. Поглядывая на часы, нервничает: «Ну что она там застряла?» Она все не идет и не идет, и тогда Хасар выключает двигатель автомобиля и идет за женой в дом. А Дунья все еще стоит перед зеркалом, то с одной стороны на себя посмотрит, то с другой, перебирает платья, не зная, какое из них выбрать, платки, чтобы выглядеть особенно нарядной. Хасар вернулся, недовольно ворча: «Ты что, приклеилась к зеркалу, пойдем уже, коли собрались!»

Понимая, что это она задерживает обоих, Дунья повернется к нему с виноватым видом и покаянно улыбнется, но тут же, зная, что она любимая женщина, все прихоти которой всегда выполняются, кокетливо ответит: «Да, иду я, уже иду!» И снова превратится в желанную женщину Хасара.

В такие минуты Хасар, возбужденный и охваченный желанием, забыв обо всем на свете, хватал жену на руки и уносил с этого места, в спальню, не обращая внимания на сопротивление и возмущенные возгласы Дуньи…

А потом Дунья, завернувшись в смятую простыню, начнет собирать одежду, впопыхах раскиданную по всей комнате, и, делая обиженный вид, с любовью и нежностью произнесет:

— Ох уж эти мужчины, ну, совсем у них терпения нет.

Стоит их женам начать наряжаться, как они перестают сопротивляться своим желаниям, кидаются на них.

Этот момент для Хасара был одним из самых приятных и запомнившихся.

Заново одеваясь, Дунья ворчала на мужа, но для него ее голос в эти минуты был самой завораживающей музыкой.

Занятый своими мыслями, Хасар вдруг почувствовал у себя за спиной чей-то взгляд. И не ошибся. Сделав вид, что ищет взглядом официантку, он обернулся и увидел сидящих через пару столиков от него за отдельным столом броско одетую женщину лет сорока-сорока пяти и девочку двенадцати-тринадцати лет с лучистыми глазами. Они с загадочным видом наблюдали за окружающими и о чем-то вполголоса переговаривались, похоже, делились секретами.

Хасар обернулся, и женщина сделала вид, что смотрит не на него, а куда-то дальше, разглядывает самолеты, виднеющиеся через стеклянную стену за его спиной.

Как бы там ни было, от внимания Хасара не ускользнул ее вороватый взгляд и то, как она попыталась быстро отвести его и покраснела. Даже не зная, о чем говорили женщина и девочка, Хасар догадался, что речь шла о нем. Поэтому-то Хасар и подумал, что, вероятно, это его знакомые, только никак не мог вспомнить, откуда он их знает. Напрягая память, Хасар внимательно посмотрел на женщину, пытаясь припомнить ее, но все его старания оказались напрасны: он так и не вспомнил, откуда он знает эту нарядную даму и сидящую рядом с ней девочку. Хасар вполне допускал, что никогда прежде не встречал эту женщину. Ведь, если они знакомы, было бы логичным, чтобы женщина подала какой-то знак, головой бы что ли кивнула или улыбкой приветствовала его. Потом он подумал, что внимание женщин привлек не он сам, а его военная форма. Сшитая из темно-синего сукна, военная форма была Хасару к лицу, она делала его стройным, в ней он выглядел гораздо младше своих лет, хотя и был серьезен и учтив. Он и прежде ловил на себе любопытные взгляды женщин, знал, что нравится им. Но больше других встрече с ним радовались мальчишки, мечтавшие стать командирами. Нередко держась за руку матери, они говорили: «Мама, когда я вырасту, стану таким же командиром, как вон тот дядя!» Мать и сын с удовольствием смотрели на Хасара и улыбались ему, а для Хасара это были приятные минуты его жизни.

Хасару эта женщина показалась человеком со вкусом, во всяком случае, в том, как она одета, чувствовался хороший вкус, умение преподнести себя посредством одежды.

Волосы, собранные на затылке пучком, она подвязала тонким голубым платком в мелкий цветочек. Из-под кожаной безрукавки с отворотами выглядывал кусок платья темно-зеленого цвета с большой вышивкой. Она говорила, чуть подавшись вперед, отчего ее полные груди касались стола. Непонятно почему, но Хасару во взгляде женщины почудился непраздный интерес вперемешку с желанием, но в то же время и едва уловимая ирония.

Хасар вдруг понял, что эта женщина всего лишь одним мимолетным взглядом заняла все его мысли, и он, как рыбка, клюнул и попался на ее крючок. Правда, поначалу Хасар пытался как-то оправдать себя: «Глаза на то и даны, чтобы смотреть, куда захочется». Но тут же отогнал эту мысль. Ему и в самом деле показалось, что во взгляде женщины были то ли какое-то беспокойство, то ли насмешка, а может, и еще что-то. Он и сам не заметил, как стал думать обо всем этом.

По тому, как одета женщина, а на ней была одежда современного кроя, как унизаны золотыми кольцами ее пальцы, а на шее сверкал толстенный золотой «трос», Хасар сделал вывод, что она является разбалованной женой какого-нибудь «нового туркмена», из тех, кто разбогател за последние годы.

Удивительнее всего то, что после случайно брошенного взгляда нарядная женщина больше ни разу не повернула головы в сторону Хасара, как будто утратила к нему всякий интерес. Лениво потягивая принесенный официанткой кофе, она изредка что-то говорила сидящей напротив нее девочке.

Как ни старался Хасар, так и не вспомнил, откуда он знает эту показавшуюся ему знакомой женщину. А потом, как и бывало с ним всегда, мысли о незнакомой женщине куда-то ушли, а вместо них вернулись возбуждающе-радостные мысли о его любимой Дунье.