Жатва дьявола

— Знаете, все-таки приятно повидаться с теткой. У меня, кроме нее, никакой родни нет. Она держит булочную и кондитерскую. Вот попробуйте, я вам привезла слоеный пирог. Вкусный!

Адель взяла подарок, поблагодарила, радуясь, что началась полоса добрососедских отношений.

— Мы это вместе скушаем, в компании с вами.

Теперь они встречались, беседовали. Однажды Мишель Обуан сказал Адель:

— Ты, кажется, видаешься с Люсьенной?

— Да. Она мне нравится. Как видишь, не только тебе одному.

И Адель принялась расхваливать Люсьенну, ее хорошенькое личико, ее фигуру, ее веселый нрав.

— Вот это женщина! — воскликнула она.

— И это ты говоришь?

— А что ж? Я теперь старая, что было, то прошло, не вернешь. Я тебя очень люблю, но между нами все кончено или вроде того. Да и муж мой возвратился. Ну и вот, я рада, что ты на такую красотку наткнулся, повезло тебе, можно сказать.

— Но ведь Альсид-то вернется, — сказал Обуан с озабоченным видом.

— Поговорим об этом через год, перед тем как он отслужит.

До тех пор пока Альсид вернется с военной службы, наверно, произойдет не мало событий, таких, о которых мечтала Адель.

— Так ты, значит, не ревнуешь?

— Я же тебе сказала. Мне приятно, что ты счастлив.

— Ты ничего ей не говорила… насчет нас с тобою?

— Ну, за кого же ты меня принимаешь?.. Про это только мы с тобой должны знать. Если ты иной раз захочешь позабавиться, подай знак, я не откажусь, ну а больше ничего. Конец.

Обуан обнял ее за талию.

— Славная ты баба, — сказал он.

Два дня спустя Люсьенна привела свою корову на луг Женетов и, присев там с Адель в тени, под кустами живой изгороди, сообщила:

— Мишель мне сказал.

Адель уклонилась от прямого ответа.

— Мишель-то? Всегда он был нам добрым другом. Когда мы с матерью маялись тут одни во время войны, он мне и советы давал, и помогал. Добро не забывается. И если я вам оказываю услугу, то вроде как для него стараюсь.

— Да, — ответила Люсьенна, — я понимаю.

— Мишель Обуан — самый подходящий для вас мужчина, — добавила Адель.

Больше ничего о Мишеле в тот день не говорили. Но мало-помалу при встречах, для которых Адель, несмотря на бесконечные свои работы, находила и время, и всевозможные предлоги, они перешли к доверительным разговорам, к советам.

— Вы, Люсьенна, не такая женщина, чтобы вам надсаживаться на работе. Это хорошо для меня, я настоящая крестьянка, деревенская баба. А как посмотришь на вас, на ваши ножки, на беленькие ваши нежные ручки, так и подумаешь: вот красотка, не хуже тех дам, каких рисуют в модных журналах. Такая женщина, как вы, Люсьенна, должна жить в свое удовольствие.

— Я тоже так думаю, — соглашалась Люсьенна.

— Да, в свое удовольствие. Чтобы у вас были и автомобили, и дорогие меха.

— Ну, я так высоко не заношусь.

— И напрасно. Мишель от вас без ума, он мне сам это говорил еще вчера. От своего счастья не отказывайтесь.

Минутами лицо Люсьенны хмурилось.

— Вы что, Люсьенна? Об Альсиде думаете? — спрашивала Адель.

Люсьенна не могла этого отрицать. Авантюру с Мишелем Обуаном она затеяла по совету мужа, а теперь роман с ним, как это ежедневно доказывала ей Адель, захлестнул ее, и она испытывала угрызения совести. Адель успокаивала ее:

— Да зачем вам тревожиться? Ведь Альсид ничего не знает, ему и горя мало. А если и знает, так думает, — это, мол, пустяки. Пользуйтесь золотыми денечками: два раза молодость не приходит; я вот уже старая стала, так что можете мне поверить. А было время, и я потешилась. Успеете еще печенку себе растравить, придет такая пора.

Мишелю она говорила:

— Она ведь молоденькая. Ты, смотри, не забывай об этом. Старайся ей удовольствия предоставлять, да не только в постели. Показывай ей то, се, даже в Париж ее свози, не скупись; води ее и по театрам и на танцы, покупай ей платья и всякие украшения, которые ей к лицу, а тебе сделают честь, когда ты с ней на людях бываешь. Она — настоящая женщина… Не для того, говорю тебе это, чтобы ты женился на ней, но ведь не всегда так будет, так ты ее побалуй, она тебя за это больше любить будет.

— У меня денег таких нет, — отвечал он.

Адель пожимала плечами:

— Ну чего там! Ты же богатый, только вот наличных нет, зато земля у тебя есть, хорошая земля. Да еще мне говорили, что некоторые, у кого в деньгах нехватка, ездят в Шартр, в клуб Марсо.

— Я бывал там.

— И что ж? Выигрывал?

— Один раз двадцать тысяч франков отхватил!

— Ну вот, видишь! Если даже ты кой-когда и проиграешь, ты это можешь себе позволить, ты ведь не какой-нибудь бедняк.

Прошло немного времени, наступила осень, хозяева уже начали выручать деньги за проданный хлеб нового урожая, и однажды Мишель Обуан сказал Адель, встретив ее на дороге.

— Здравствуй, добрый вечер! Вчера в Шартре я продал хлеб, получил тридцать пять тысяч!.. Там были братья Буано, Артур, Каррон и еще другие. Они заложили партию в покер. Я совсем и не знал этой игры а она, оказывается, увлекательная. Я у них семь тысяч сгреб.

— Хорошо! — сказала Адель. — Деньги к деньгам льнут! А про себя подумала: «У кого деньги есть, не умеет их беречь!»

Глава V

Теперь Люсьенна поверяла Адель свои радости и тревоги:

— Конечно, приятно жить на широкую ногу. Спасибо Мишелю, но иной раз страшно становится.

— Да ведь он в карты выигрывает.

— Не всегда. А когда выигрывает, тратит, не считая, будто деньги для него ничего не значат… Так и текут у него деньги между пальцами. Да, случается, он и проигрывает.

— Не так уж много.

— Да, пока что немного. Только вот беда: раньше пятьдесят тысяч он все-таки деньгами считал, беспокоился, а нынче, видать, привык.

— Да тебе ведь это на руку (они уже были на «ты»).

— Понятно, на руку.

— Так что ж ты жалуешься?

— Завтра у них покер. У Каррона соберутся. Кроме меня, и другие дамы будут. Незамужние. Пока мужчины играют, мы болтаем. Такие приличные дамы.

— В мехах?

— А ты как думаешь?

— Если бы Мишель не играл, тебе бы с ними не познакомиться.

— Понятно. В нашей-то дыре разве кого увидишь?

Люсьенна говорила так, словно была женой Мишеля, и, казалось, минутами совсем забывала об Альсиде. Она освоилась с новым своим существованием, как будто ему предстояло длиться долго, и Адель радовалась этому.