Жатва скорби

В апреле 1929 года даже Сталин еще говорил, что из необходимых государству 8,2 миллиона тонн зерна от 4,9 до 5,7 млн. тонн можно получить на рынке, а уже остальные 2,5 млн. тонн потребуют «организованного давления на кулаков» по уральско-сибирскому образцу[ 81 ] – совершенно невероятная, фантастическая смесь двух экономических методов. Но о полном контролировании сельского хозяйства пока не было и речи.

Сравнительно затяжное начало двойной операции Сталина по разгрому правых и введению сплошной коллективизации, по-видимому, в значительной степени объясняется тем обстоятельством, что большая часть его собственных сторонников в начале 1929 года еще не была готова ни к тому, ни к другому – или же тем, что таким положение казалось Сталину. Поражение правых в апреле 1929 года явилось следстствием объединения ветеранов ЦК вокруг экономического курса, который по-прежнему представлялся весьма умеренным. Но, поддержав Сталина в роли руководителя партии, они шаг за шагом позволили ему вернуться к тотальному применению политики «чрезвычайных мер», проводившейся минувшей зимой.

81

И.Сталин, т. 12, с.92.

* * *

В первой половине 1929 года партийные органы и организации не раз обсуждали вопрос о непрекращающейся борьбе против кулаков, но решение о том, что же с ними делать, так и не вынесли. Лишь в мае 1929 года Совет Народных Комиссаров составил формальное определение кулацкого хозяйства: в таком хозяйстве регулярно применяется наемный труд; или же имеется мельница, маслобойня или подобное заведение; или же сдается внаем сельскохозяйственный инвентарь или постройки; или же его члены занимаются торговлей или ростовщичеством, или имеют другие нетрудовые доходы, особенно же «требы» за исполнение обязанностей священника.[ 82 ]

82

См.: М.Левин, с.490.

При таком широком определении появилась возможность подвергать репрессиям почти любого крестьянина. К тому же республиканским, краевым и губернским властям предоставлялось право изменять это определение применительно к местным условиям.

В это время даже самые радикальные ораторы говорили о том, что партия не имеет намерения физически ликвидировать кулака, а о массовой депортации не упоминалось до тех пор, пока подкомиссия, созданная для решения этого вопроса, не внесла к концу года предложение, предусматривавшее тюремное заключение или депортацию для самой худшей из трех категорий кулаков – для активных врагов советской власти, виновных во враждебных актах.[ 83 ]

83

Там же, с.475.

Однако «раскулачивание» – массовая кампания, которую мы рассмотрим в следующей главе, – спорадически проявлялась уже в начале 1929 года.

Так, в селе Шампаивка Киевской губернии, насчитывавшем около 3000 хозяйств, 15 крестьян были раскулачены и сосланы на север еще в марте 1929 года[ 84 ].

Подобные методы раскулачивания поощрялись наиболее рьяными сталинистами в губкомах. 20 мая 1929 года партийный комитет Среднего Поволжья постановил, что кулаки-контрреволюционеры должны быть высланы; 14 июня северокавказский комитет проголосовал за экспроприацию и высылку отъявленных кулаков, правда, только в том случае, если они были пойманы на укрывательстве зерна, да и то не более одного-двух человек на станицу[ 85 ]. В принципе, согласно советским публикациям, местные органы власти получили полномочия высылать кулаков в административном порядке «пo решению общих собраний трудового крестьянства» уже в начале 1929 года.[ 86 ]

84

М.Вербицкий, с.28.

85

Р.Дэвис, с.58.

86

Научные записки. Т. 76. Днепропетровск, 1962, с.58.

Но ситуация пока что оставалась двусмысленной. Обычным оружием против кулака было последовательное увеличение нормы хлебозаготовок и повышение налогов. По Струмилину, кулак со средним доходом, впятеро превышавшим доход бедного крестьянина, платил в тридцать раз больше налогов на каждого члена семьи[ 87 ]. Декретом от 28 нюня 1929 года сельским советам «разрешалось» накладывать штрафы, впятеро превышавшие стоимость продуктов индивидуального хозяйства, если оно не выполняло норму хлебозаготовок. Такова была «законная» основа для работы в деревне, включая раскулачивание, вплоть до февраля 1930 года. В случае неуплаты штрафа хозяйство кулака распродавалось и он лишался надела. Вот типичный для того времени приказ по Днепропетровской губернии: «Гражданин Андрей Бережный, зажиточный крестьянин, обязан сдавать зерно по 40-процентной норме. Он не сдал 203 пуда, а теперь отказывается от дальнейших поставок, и ему надлежит уплатить 500 рублей штрафа в течение 24 часов. В случае неуплаты будет произведено насильственное взимание штрафа за счет распродажи имущества»[ 88 ].

87

«Плановое хозяйство», Nc 8, с.57.

88

Олекса Калиник. Коммунизм – враг человечества. Лондон, 1955, с.77. (Далее «О.Калиник…»)

В результате подобных мер за 1928–1929 гг. кулаки потеряли от 30 до 40 процентов приналежавших им средств производства[ 89 ].

Наряду с другими наказаниями часто применялось лишение права голоса на выборах Может возникнуть вопрос, какoe значение для крестьянина имела потеря этого, практически несуществовавшего права. Причина проста: отметка о поражении в правах заносилась в удостоверение личности и, как клеймо, преследовала такого крестьянина повсюду, где бы он ни искал убежища и работы. Кроме того, лишение избирательных прав «нередко сопровождалось лишением права на жилье, продовольственную карточку и медицинское обслуживание, а особенно часто – высылкой»[ 90 ].

89

Д.Аткинсон.с.334.

90

М.Левин, цитируется по: Шейла Фицпатрик (ред.). Культурная революция в России. Блюмингтон, 1978, с.59.

Следует отметить, что вместе с кулаком теперь исчез и другой элемент, терпимый во времена НЭПа в интересах поддержки сельской торговли – пресловутый нэпман, новая «буржуазия», численность которой достигала полумиллиона, то есть по преимуществу мелкие лавочники, не содержавшие наемных работников.

По оценке, относящейся к 1927 году, средний капитал такой лавки в деревне составлял 711 рублей. Исчезновение этих мелких лавочников привело к полному краху распределения потребительских товаров. «Даже те жалкие товары, которые имелись в наличии, невозможно было распространять»[ 91 ].

91

Там же.

Наперекор нараставшей в 1929 году тенденции выселения кулаков и распродажи их имущества, Калинин сделал попытку разрешить кулакам (после сдачи имущества) вступать в колхозы. По крайней мере, в середине 1929 года многие партийные деятели еще, безусловно, склонялись к тому, чтобы разрешить кулакам вступать в колхозы, «если они полностью откажутся от личного владения средствами производства». Другие руководящие работники партии придерживались противоположных взглядов.[ 92 ] В августе Бауман авторитетно заявил, что вопрос этот партией окончательно не решен.[ 93 ] Однако уже во второй половине того же года мало кто из партийцев заговаривает о возможности принятия кулаков в колхозы. К октябрю же выступавших с такими предложениями обвиняли в правом уклоне.

92

См.: Р.Дэвис, с.140–142.

93

«Правда» от 20 августа 1929.

* * *

Но все это пока оставалось далеко от поставленной задачи привлечения на свою сторону крестьянских масс и изоляции классового врага. Подавляющее большинство крестьян было восстановлено против властей. Они пользовались всеми доступными им способами протеста, включая массовые жалобы собственным сыновьям, служившим в армии.[ 94 ]

В передовой статье «Правды» от 2 февраля 1929 года с горечью говорится о том, что крестьянин все еще не осознал «коренного различия между законами старого режима и советскими законами», что он по-прежнему воспринимает власть как автоматически враждебную ему силу. «Правда» была особенно обеспокоена такими живучими поговорками, как «закон что дышло, куда повернул – туда и вышло», или «закон – паутина, шмель вылетит, муха попадется».

94

В.И.Варенов. Помощь Красной армии в развитии колхозного строительства. 1929–1933. Но материалам Сибирского военного округа. М., 1975. (Далее «М.Варенов…»)

Относительно мирная обстановка, установившаяся в деревне в пору расцвета НЭПа, исчезла без следа. Уже в 1928 году со всех концов страны поступали сообщения о беспорядках, грабежах, бунтах, в которых участвовали и рабочие[ 95 ]. В официальной книге по истории партии упоминается ряд случаев нападений крестьян на партийных активистов: 7 июня 1928 года трое кулаков убили секретаря Ивановской парторганизации; 7 ноября 1928 года был застрелен председатель колхоза из Костромской области; в тот же день и в той же области был убит другой колхозный активист; 19 декабря 1928 года убили председателя сельсовета из Пензенской области; к тому же периоду относятся более десятка других аналогичных инцидентов по всему Советскому Союзу[ 96 ]. За период 1927–1929 гг. было убито, по официальным данным, 300 уполномоченных по хлебозаготовкам[ 97 ].

95

М.Левин, с.241.

96

Д.Голинков.т. 2, с.308.

97

Д.Аткинсон, с.336.

С 1927-го по 1929 год число «зарегистрированных кулацких террористических актов» на Украине учетверилось; в 1929 году сообщалось о 1262 террористических актах[ 98 ]. Сопротивление крестьянства усиливалось. Официальные данные всего за первые девять месяцев 1929 года дают огромную цифру: 1002 террористических акта, из них 384 убийства – и это только по центральным губерниям. За эти действия было осуждено 3281 человек, из них только 1924 (то есть 31,2 процента) являлись кулаками, 1896 относилось к середнякам-подкулачникам, 296 – к беднякам, а 67 осужденных занимали официальные должности. Поскольку в подобных случаях под давлением властей возможно большее число обвиняемых стремились зачислить в кулаки, приходится прийти к выводу, что враждебность к режиму проявляло крестьянство в целом[ 99 ].

98

Вестник Московского университета, №6, 1967, с.19 –Ч^

99

Д.Голинков, т. 2, с.307.