Жажда бессмертия

Карл Борисович с сочувствием смотрел на Севу, который чуть не плакал от злости и бессилия.

— Тогда я ухожу, — выдохнул он, развернулся и размашистым шагом пошел к дверям.

Директор дождался, когда за ним закроется дверь и показал на Костю:

— Давайте поздравим нового руководителя отдела.

Неприятный инцидент с Севой отразился на присутствующих. Сотрудники перешептывались, на задних рядах что-то активно обсуждали, поэтому раздались редкие хлопки.

— Константин Валерьевич, поздравляю, — Семен Семенович крепко пожал ему руку. — У тебя есть пару дней, чтобы выведать у Карла Борисовича особенности работы. С понедельника вступаешь в должность. Удачи, и помни об ответственности, — он повернулся к залу. — Товарищи, планерка закончилась. Все свободны.

Карл Борисович спустился со сцены и подошел к Косте, который стоял с потерянным видом.

— Ну что, Костя, ты заслужил. Рад?

— Рад… Наверное, — он подождал, пока все выйдут и опустился на ближайшее кресло. — Только не понимаю, за что?

— За семь лет, что мы работаем вместе, ты показал себя с очень хорошей стороны: исполнительный, ответственный, пунктуальный и, что немаловажно, спокойный. Руководитель должен быть рассудительным и осторожным. Такая ответственная работа не терпит импульсивности и сумасбродства. Ты заслужил, сам не сомневайся и другим не позволяй. Пойдем ко мне. Расскажу, что да как.

До самого вечера Карл Борисович и Костя не выходили из кабинета. Профессор, как можно подробнее описывал все, чем занимается сам и что должен контролировать в работе других. Часто заставлял записывать, чтобы Костя что-нибудь не забыл и не пропустил.

— Завтра с утра сразу ко мне. Покажу, как заполнять документацию и проекты, — они попрощались и Карл Борисович пошел к джипу.

Но когда приблизился, то увидел, что на черном отполированном боку белеет надпись: «Чтоб ты сдох».

— Сева-Сева, тяжело тебе жить с таким характером, — покачал он головой. — Придется на мойку заехать.

Глава 18

Светлана стояла на стуле и с размаху бросала хрустальную и фарфоровую посуду об пол. Она схватила со стола статуэтку:

— Прощай, голубка.

Статуэтка разлетелась на несколько кусков.

— Прощай, колокольчик, — следом полетел глиняный колокольчик в виде сказочного домика.

— Прощай, свистулька. — Грохот.

— Прощай, тарелка. — Грохот.

Так продолжалось уже пятнадцать минут. Весь пол в гостиной был усеян осколками. Вскоре ей надоело разбивать по одному, и она смахнула все разом со стола на пол.

Светлана аккуратно спустилась со стула и огляделась. Лакированные дверцы шкафов испещряли нецензурные слова, сделанные гвоздем. Обои местами были порваны, местами забрызганы коричневой краской для пола.

— Та-ак, унитаз и раковины засорила, холодильник выключила, посуду разбила. Чем бы еще его порадовать?

Она остановила взгляд на открытой банке краски и хищно улыбнулась.

— Коричневое белье тебе должно понравиться, — она схватила банку и пошла в спальню. Тонкая струйка коричневой краски полилась на пуфик, туалетный столик, ковер, комод, пока Светлана не добралась до кровати. Она скомкала постельное белье и обильно полила оставшейся краской.

«Может, пожар устроить? — задумалась она, но тут же отвергла эту мысль. — Посадят еще».

Светлана понимала, что злиться нужно на себя. Она своими руками разрушила безбедную спокойную жизнь. Но решила отомстить Карлу Борисовичу, в первую очередь за то, что он так легко отказался от нее. Во вторую, что не принял обратно.

— Прощай, Карлуша, — она закинула на плечо сумку, взяла чемодан и вышла из квартиры. Дверь назло оставила открытой настежь.

Денег на такси не было, поэтому пришлось тащить тяжелый чемодан до остановки. Через час она вышла из автобуса и увидела вдали родительский дом.

«Зря каблуки надела», — зло думала она, семеня по ухабистой дороге из разбитого асфальта.

Маленькие старые скособоченные домики в пригороде использовались городскими жителями, как дачи. Осенью, когда урожай был собран, двери и окна заколачивались до следующей весны. На длинной кривой улице оставались жить лишь те, кому идти было некуда, как матери Светланы.

С тяжелым сердцем она остановилась у калитки и посмотрела на дом. За три года дом еще сильнее провалился в землю с правой стороны. Заросший травой огород говорил о том, что и в этом году ее мать не удосужилась посадить даже картошку. Светлана потянула калитку, и та жалобно заскрипела. В окне появилось светло пятно, которое тут же исчезло и на крыльцо выбежала моложавая женщина с пышной химической завивкой на голове.

— Светка приехала, — всплеснула она руками и улыбнулась, обнажив нестройный ряд желтых зубов. — А что не предупредила?

Она спустилась с крыльца и попридержала калитку, пока Светлана втаскивала во двор чемодан.

— Здравствуй, мама.

— Здравствуй, доченька.

Они обнялись, и Светлана невольно сморщила нос от тяжелого запаха пота, перегара и сигарет.

— Ой, а что в чемодане? — женщина приподняла его и опустила вновь. — Консервы, что ли, привезла?

— Нет, мама, это вещи мои. Я приехала насовсем.

Мать озадачено уставилась на нее и сочувствием спросила:

— Бросил, да? Моложе нашел?

— Нет, — буркнула Светлана и поволокла чемодан к дому. — Я тебе потом расскажу. Надеюсь, ты не все продала, и мне будет на чем спать.

Женщина пожала плечами и пошла следом.

***

Карл Борисович с облегчением выдохнул, когда на мойке смогли удалить надпись.

— Спасибо, что отмыли. Я собираюсь продавать машину, — сказал профессор, когда оплачивал услугу.

— Да? — заинтересовался владелец мойки. — И за сколько?

— Не решил еще. Надо прикинуть, на рынок посмотреть. Машине чуть больше двух лет, совсем новую брал.

Тут он вспомнил, в каком восторге была Светлана и тяжело вздохнул. Он корил себя за то, что жестко с ней поговорил.

— Будете продавать, про меня не забудьте. Я заметил, какой аккуратный вы водитель. Ни соринки, ни пылинки, ни царапинки. Движок работает, как часы, и на спидометре всего восемь тысяч.

— Какой вы внимательный, — усмехнулся профессор. — Хорошо, дам знать. Спасибо.

Он попрощался и поехал к дому Марии. По пути заходил в магазин и купил продуктов.

— Машенька, ну, как ты?

Мария стояла в дверях и держалась за косяк.

— Также, спина болит. Но таблетки хорошие, помогают.

— Тебе легче? Может, на выздоровление идешь? — с надеждой спросил он.

Мария махнула рукой.

— Какое выздоровление, без таблеток жизни нет. Пока не выпью, хоть волком вой. Боли адские. Доктор сказал, что когда таблетки перестанут помогать, уколы выпишет. Проходи, чего в дверях стоять.