Жажда новых иллюзий

– Половину твоих физических сил направлю на рождение сына. Начиная с сегодня в течение трех месяцев делай сына. Понял меня?

– Понял. – подтвердил отец.

– Не успеешь – не видать тебе сына. Будут рождаться только девки. Судьба у тебя такая, – по-доброму усмехнулся лекарь, – за кем гоняешься те и рожаются.

***

Игорь, вынырнув из воспоминаний, посмотрел на хирурга-стоматолога и спросил:

– Расскажите про технологию установки имплантатов. Звучит сложно.

– Колем обезболивающее, ждем сорок минут. Садишься в зубоврачебное кресло. Ты смотришь в потолок. Разрезаю скальпелем ту часть десны, где был зуб и под кожей зачищаю кость. Нахожу две точки где будут установлены протезы. Сверлю по дырке, вкручиваем импланты так, чтобы они полностью погрузились в десну. Ты прикрываешь рот и продолжаешь смотреть в потолок. Отвлекись от неприятных звуков. Вспомни, что хотел бы сделать. Зашиваю челюсть. Приходишь через месяц, разрезаем там, где установлены протезы. Накручиваем абатмент, делаем слепок. Приходишь через месяц, устанавливаем абатмент с коронкой. Морально подержишься месяц-второй и приживется так, что примешь за собственные, отросшие словно у акулы.

От деталей стало не по себе.

***

Как тогда у корпуса мам, когда дверь открылась и заорала женщина, выходившая набрать воды (туалет был занят) и натолкнувшаяся на замерзающего Игоря. Она подхватило тельце и втянула его в тепло. Мамаши бросились шубами накрывать ребенка, надеясь согреть ледышку.

Нашлась горячая вода, наполнили ванну и погрузили в неё малыша.

Мама Игорька, стоя у ванны, плакала. Так прошло пару минут. Сбегали за дежурным врачом и вот он чуть пьяненький стоя у ванны и непоколебимо раздаёт указание ошарашенным женщинам.

***

– Сегодня установим два импланта, остальные после того как эти приживутся.

– А сколько времени потребуется на операцию?

– Пятнадцать минут. Советую тебе не смотреть на те инструменты, что я буду использовать. Готов?

– Да. – Ответил Игорь и получил четыре обезболивающих укола в челюсть.

***

Оказавшись на той койке, что замыслил побег, под капельницей, Игорёк очнулся от громогласного врача:

– Вахтер отходил в туалет, поэтому малой проскользнул на улицу. Состояние его стабилизировалось. Ангина, воспаление легких. Это первые ласточки. Какие последствия нас ждут – не скажу.

Ребёнок открыл глаза и увидел окно. За ним снова гуляла темень, пряча уходящее солнце. Совы не было.

– Мама, про сову.

– Рыжичек, что про сову?

– Совушка – сова, Совушка – сова, большая голова… – зашептал Игорь.

Мама наизусть зачитала, надеясь облегчить состояние крохи:

…На пеньке сидит,

Головой вертит…

Читая стишок, она роняла слёзы. Масса впечатлений и отсутствие вменяемого давило после того как:

– его холодное тело, отогретое в корпусе мамаш, перенесли в реанимацию;

– у него по цепочке отказывали органы: почки, печень и разве маленькое сердце продолжало качать кровь, по неведомой причине работало, не сдавая последнюю границу отделяющую человека от загробье;

– объявили, что остановилось сердце и началась борьба за лилипута, не успевшего попасть в страну взрослых великанов;

– потеряла сознание от постижения того, что сын умирает;

– кроха пережил клиническую смерть длинною в две минуты и вернулся в сознание.

Во все стороны глядит,

Да ка-а-к

Полетит! 10

Мама подняла руки вверх вместо ослабленного сынули.

Игорек как мама закончила читать стихи, улыбнулся, потому что в окно благодарственно застучала клювом, показываясь в полную величину, пережив ночи без стишка сова. Демонстрируя общипанные крылья, птица обращала особое внимание на объём потерянного оперенья.

10

Русские народные потешки для детей.

Часть 2. Первый узел на канате. Ночные купания и как Игорь врача посещал

Третий и четвертый зубы выпали благодаря тому, что почки прекратили функционировать в полную мощь в двенадцать лет. Игорь заметил симптомы, когда с утра помочился темно-коричневым. Выйдя из туалета, спросил у мамы, от какого съеденного продукта, кроме свеклы (да и от нее красный цвет), моча окрашивается так темно.

Мама, бывший медицинский работник, отправила ребенка в поликлинику к терапевту, уверенная, что следом его направят на сдачу анализ крови, а далее в больницу. Немного всплакнула, когда Игорь собрался (прихватил пакет с одеждой, зубной щеткой и пастой, и рулоном туалетной бумаги) и вышел из квартиры. Сынуле пришлось изрядно потрудиться, чтобы добраться до поликлиники, так как утренняя усталость и неожиданная накрывшая заторможенность не прошли. Пробившись сквозь очередь к терапевту, получил направление на анализ. Учитывая, что Игорь находился в поликлинике на особом учете, результаты выдали спустя час. Уровень белка превышал в десять раз. Он испугался. Не хотел перемен. Его устраивала доступная жизнь, пришедшая же болезнь бескомпромиссно вносила корректировки.

Прямиком из поликлиники Игоря забрали на скорой помощи в Морозовскую детскую больницу города Москвы. В столицу успели перебраться благодаря отцу, что закончил полеты, перешел на привилегированную должность полковника в Генеральном штабе, что располагалась на Арбате, для удобства в двух шагах от метрополитена.

К этому моменту Игорь толком не двигался. Тому способствовала кровь, не очищаемая почками, засранная примесями потребления и не несла полезности. Он толком не ходил в туалет, организм откладывал нечистоты медленно убивая его. Доказательства хронических нарушений находились рядом: опухшее лицо, особенно заплывший надглазничный жировой пакет, сводивший большие глаза Игоря к китайскому разрезу и опухшие ноги. Явные свидетельство о том, что он превращался в овощ не способный ухаживать за собой и выполнять текущие важное – задания в средней школе.

Дальше как по инструкции: приёмные покои, сдача анализов, проверка на вшей и прикрепление к отделению, далее причисление в палату. До корпуса топать и топать по территории раскинувшей с десяток корпусов больницы, обстановка которой намекает на обстоятельство, что из её лап будет вырваться упражнение не из простых. Меланхолию внушало не место, а пациенты, изрыгающие фонтаны скорби, пришедшей после ошибочных диагнозов, болезненных процедур и печальных результатов.

Выделили койко-место в забитой койками палате, при которой полагалась скромная тумбочка с тремя отсеками. Умещая малый скарб, Игорь заплакал. За ним наблюдали соседи, но он не стыдился – так делал каждый, понимая, что оторван от родителей, друзей и свободы. Зона дискомфорта. Он, как бывалый заключенный, знал, что в больнице его ждут не только строгие врачи, ушлые медсестры, но и разношерстные пациенты, среди которых были воры и те, кто готов зло разыгрывать, обижать, отнимать, унижать.

Из этого списка никто его не пугал. Он строго соблюдал дисциплину, держась сам по себе и редко участвуя в обсуждении исключительно добрых, светлый и приятных тем.

Врач назначил лекарства. Ему выдали гормоны в таблетках. Он, не удивляясь назначенному лечению (снова «преднизолон» и распорядок дня – как в яслях), соблюдал жёсткую диету: настойчиво кушал варенное, без соли, вплоть чай без сахара.

Через неделю, когда преднизолон положительно подействовал, научился заново ходить на долгие дистанции. К гормонам прибавляли стопки лекарств (витамины кальций и калий, мочегонное), почти каждодневную сдачу анализа из вены.

Моча сдавалась круглосуточно, так что надоедало мыть не одноразовые стеклянные банки, что давала больница. Из-за этих банок по возвращению домой он каждый раз первые месяцы брезговал кушать варенье и малосольные огурчики с грибами, вспоминая стеклянные банки различных размеров, что рядами на полках в туалете ждали мочи пациентов. И несмотря на эти десятки разнокалиберных стекляшек (от пол-литра до трех литров) иногда и их не хватало на всех пациентов.

В палате размещали и более серьёзно больных. Игорь завидовал им, так как их болезни далеки от недугов почек, а он считал, что только почки могли привести к смерти. Тогда он не понимал, что в больнице не могли находиться дети с несерьезными заболеваниями, тогда его горе от разрыва с родным домом и семьей казалось важнее.