Жажда возмездия

А тем временем герцог Карл прибыл на место, сошел с седла, отдал поводья в руки каноника, как этого требовали обычаи страны, после чего прево округа Жан д'Арокур проводил его в церковь, где он должен был прослушать мессу и дать клятву, которую давали всегда лотарингские герцоги во время коронования. Сам он мог бы обойтись и без этого, но стремился не нарушить ни одного старинного обычая в надежде на будущую признательность со стороны горожан.

Стоя на коленях перед сверкающим алтарем, Карл в полной мере наслаждался мгновением своей славы, потому что впервые земли по ту и другую сторону от Лотарингии смогли объединиться. Скоро император, за сына которого он собирался выдать замуж свою дочь, возложит на его голову королевскую корону, и Бургундия наконец сможет отъединиться от древнего древа Капетингов и от всякого подчинения ему и займется поиском своей собственной судьбы. Уже скоро... но не сию минуту. Осталось еще рассчитаться со швейцарскими кантонами, сборищем грубых и неотесанных мужланов, но достаточно храбрых и умелых воинов, которые доказали это, отобрав у него графство Ферретт, пытаясь захватить Франш-Конте и проникнув на земли герцогини Иоланды Савойской, его верной союзницы. А отомстит он скоро. А потом, немного отдохнув, соберет самую большую в мире армию, чтобы сбросить с украшенного королевскими лилиями трона короля Людовика XI, и Франция наконец получит достойного ее правителя.

Именно об этом мечтал Карл Смелый в той самой церкви, где еще вчера возносились молитвы к богу с просьбой изгнать с древней лотарингской земли армию захватчиков.

В то время, как в городе шел пир и праздник, который был устроен для горожан, чтобы те забыли своих погибших и свои разоренные дома, Фьора в своей комнате, выходившей на Мерту, принимала у себя монсеньора Нанни. Она была признательна ему за покровительство и внимание, благодаря которым она получила эту комнату вместо тюремной камеры.

– Я здесь почти ни при чем, дитя мое. Как бы ему ни хотелось, герцог не может добиться того, чтобы вы перестали быть законной графиней Селонже. И он должен с вами обращаться соответственно.

– Тем не менее он не расстается с мыслью казнить меня, что принесет ему двойную выгоду: освободит Филиппа от брачных уз и поможет завладеть моим приданым.

– Даже тогда вы сохраните все привилегии вашего высокого положения, – ответил прелат с улыбкой, – но сейчас мы говорим не об этом. Я сказал бы, что самая верная для вас возможность избегнуть топора – это как раз тот самый денежный долг. Сто тысяч флоринов – это огромная сумма, которую ему никогда не удастся возместить. А рыцарская мораль говорит о том, что такой способ отделаться от должника не очень порядочный. Именно это я и хотел вам сказать, чтобы немного подбодрить... а также и то, что дуэль между Селонже и Кампобассо состоится завтра вечером в саду замка и в присутствии только герцога, меня и вас, а также секунданта неаполитанца Галеотто и Матье де Прама, который будет секундантом вашего мужа. Судьей выбрали Антуана Бургундского. Дуэль будет беспощадной.

– Что это означает?

– То, что она прекратится только со смертью одного из бойцов.

Холодный пот выступил на лбу Фьоры, и она почувствовала озноб, как будто в комнату ворвался холодный ветер.

– Это ужасно, – проговорила она. – Неужели такое возможно! И герцог согласился на это? Не могу поверить! Это чудовищно!

– Однако без этого нельзя. Вы не знаете феодальных законов. Впрочем, я вполне допускаю, что законы, царящие по ту сторону Альп, нисколько не лучше, если еще не хуже: у нас для того, чтобы избавиться от врагов, нанимают убийцу.

– Хуже они или лучше, я ничего не хочу знать!

И, повернувшись спиной к легату, Фьора направилась к двери, распахнула ее и с силой оттолкнула скрестившиеся перед ней копья:

– Я хочу говорить с герцогом, – высокомерно бросила она, – и, если вы попытаетесь мне помешать, я буду кричать так громко, что сюда прибегут. И я скажу, что вы пытались меня убить.

– Дитя мое, – с жалостью в голосе сказал Алессандро Нанни, – вы не понимаете, что собираетесь сделать!

– Я хочу только этого! Проводите меня к нему, а если вы откажетесь, то я сама найду дорогу!

Маленький епископ семенил рядом с ней и делал попытки остановить ее, но все было напрасно: Фьора непременно хотела увидеть Карла, и поэтому они все-таки добрались до приемной герцога. В приемной находились Оливье де Ла Марш и камердинер герцога Шарль де Вивен. При шумном появлении молодой женщины они повернулись в ее сторону:

– Объявите монсеньору о моем приходе, – обратилась она к ним, как к обычным слугам, – мне необходимо его видеть.

– Это невозможно, – ответил Ла Марш. – Монсеньор разговаривает с послом из Милана, и вам здесь нечего делать. Стража, проводите отсюда эту женщину!

– Не прикасайтесь ко мне! – закричала Фьора. – Дело не терпит отлагательства: речь идет о человеческой жизни!

– Но я говорю вам...

– Что происходит? Что за шум?

Дверь неожиданно открылась, и показался Карл Смелый. Он оценил взглядом происходящее, увидел Фьору, которая отбивалась от рук солдат, и легата, который продолжал свои напрасные попытки урезонить ее:

– Это снова вы! Я полагаю, ваше преосвященство, что вы отвечаете за эту ненормальную?

– Я не могу отвечать за движения сердца, – вздохнул Нанни, – а донна Фьора очень сильно взволнована.

– Ладно, посмотрим, в чем дело. Входите оба!

Не обращая внимания на окружающую роскошь, Фьора быстро прошла мимо элегантного молодого человека, стоящего рядом со старинным сервантом, обрамленным двумя золотыми статуями, и сделала глубокий поклон герцогу.

– Монсеньор, – взмолилась она, – я только что узнала, что дуэль должна состояться завтра, и умоляю вас запретить ее.

– Дело идет о чести двух благородных людей. Надо воистину быть дочерью купца, чтобы такое могло прийти в голову!

– Прежде всего надо быть женщиной, которая хочет справедливости, которая любит! Мессир де Селонже ранен, и схватка будет неравной!

– Вы и это знаете? Человек, которого я держу в изоляции, знает практически все, что происходит в моей армии! – улыбка тронула губы герцога, и это наполнило сердце Фьоры слабой надеждой. – Успокойтесь, рана Селонже отнюдь не опасна!

– Но дуэль продлится до смерти одного из них?

– Ну и что?

Ноги у Фьоры подкосились, она упала на колени и спрятала лицо в ладонях:

– Будьте милосердны, монсеньор! Делайте со мной, что хотите, бросьте в тюрьму, пошлите на эшафот, но прекратите этот ужас! Я не вынесу, если он умрет!

Наступило молчание, которое нарушало лишь взволнованное дыхание молодой женщины. Монсеньор Нанни склонился над ней, чтобы как-то подбодрить, но герцог остановил его, затем сам медленно подошел к Фьоре:

– Вы так его любите? Тогда зачем был нужен Кампобассо?

– Чтобы отомстить... и чтобы отдалить его от вас, от человека, ради которого Филипп готов на все. От меня ему нужны были только деньги для вашей армии... и одна ночь.

Карл наклонился, взял ее руки, которые она упорно не отнимала от лица, затем осторожно поднял на ноги.

– Вы ненавидите меня, ведь так?

Она тут же ответила, глядя своими серыми глазами в темные глаза принца:

– Да. Не будь вас, я была бы счастлива.

– Не будь меня, вы бы его даже не узнали! Зачем бы ему было ехать во Флоренцию? А теперь идите к себе и молитесь! Случается, что господь исполняет молитвы... Что до дуэли, я не могу даже отсрочить ее: оба противника откажутся!