Жажда. Трилогия

Он делает шаг в мою сторону. В его дыхании пары алкоголя — пиво «Коорс», в кармане куртки рядом с пистолетом пачка «Мальборо». Смельчак кладет правую руку на мое левое плечо, взгляд его из насмешливого становится хищным. Он добавляет:

— Или тебе нужен только я, детка? Что скажешь? Повеселимся?

Я смотрю ему в глаза:

— Нет.

Внезапно он моргает. Мой взгляд, если дать ему волю, прожигает зрачки смертных. Но сейчас я удержала его силу под контролем, поэтому Пол заинтригован, а не напуган. Он не отпускает мое плечо.

— Ты ведь не скажешь мне «нет», милая. Не люблю этого слова.

— Вот как?

Он оборачивается на своих друзей и вновь смотрит на меня, серьезно кивая:

— Ты не похожа на местную. Знаешь, в этой округе есть два способа веселиться. Либо с улыбкой на лице, либо с криками. Ты меня понимаешь?

Я, наконец, улыбаюсь:

— Ты собираешься изнасиловать меня, Пол?

Он пожимает плечами:

— Решение за тобой, сладкая.

С этими словами он вынимает револьвер — новенький «смит энд вессон» сорок пятого калибра, не иначе как подарок на последний день рождения. Он прижимает дуло к низу моего подбородка:

— За тобой и за Коллин.

— Ты называешь свой револьвер Коллин?

Он серьезно кивает:

— Да, она леди. Никогда меня не подводит.

Я улыбаюсь шире:

— Ну, и глуп же ты, Пол. Ты не сможешь меня изнасиловать. Если планируешь дожить до Рождества, выкинь это из головы. Этому просто не бывать.

Моя наглость удивляет его и злит. Но он продолжает усмехаться, чтобы не ударить в грязь лицом перед друзьями. Он сильнее прижимает дуло к моей шее в попытке заставить меня откинуть голову назад. Я не подаюсь ни на дюйм, что вкупе с моим небрежным тоном приводит его в полное замешательство.

— Скажи мне, почему я не могу овладеть тобой прямо сейчас? Скажи мне, Алиса. Пока я тебе не отстрелил голову.

— Потому что я тоже вооружена, Пол.

Он снова моргает — мой взгляд начинает поджаривать его мозги.

— Что у тебя?

— Нож. Очень острый нож. Хочешь посмотреть?

Он отступает на шаг и держит пистолет на уровне моего живота.

— Показывай, — приказывает он.

Я поднимаю правую ногу по направлению к нему. Равновесие у меня как у мраморной статуи.

— Он тут, у меня под штаниной. Достань его, и, может быть, мы устроим небольшую дуэль.

Пытаясь казаться мачо и шутливо демонстрируя похотливый взгляд своим дружкам, Пол аккуратно просовывает руку мне в штанину. Он и не представляет, насколько высок риск, что я вот–вот снесу ему голову правой стопой. Но во–первых, у меня есть сострадание, а во–вторых, я не люблю пить кровь из фонтана, — так можно одежду запачкать. Глаза Пола расширяются, пока он нащупывает нож и высвобождает его из кожаной петли. Он любовно обращается с моим оружием, показывает свой трофей друзьям. Я нетерпеливо жду.

— Верни мне нож, — не выдерживаю я. — Мы не можем драться, если оба оружия у тебя.

Пол не верит своим ушам. Моя дерзость ему надоела. Да и он мне порядком наскучил.

— Хорош умничать, стерва. С чего бы мне возвращать тебе нож? Еще пырнешь меня, пока я буду тебя любить.

— Пырну, будь уверен, — киваю я. — Я не возражаю, что вы с дружками бродите по этим улицам, как голодные пантеры. Это джунгли, и здесь выживает сильнейший. Это мне понятно лучше, чем вы себе представляете. Но даже в джунглях есть свои правила. Не бери то, что тебе не нужно, а если берешь, то играй по правилам. Но ты не благороден. Ты взял мой нож, и я прошу его вернуть. И сейчас же, иначе ты пострадаешь. — Я вытягиваю руку вперед и повторяю голосом таким темным, как вся моя долгая жизнь: — Очень сильно пострадаешь.

Его злость дает о себе знать; щеки наливаются кровью. Он не истинный житель джунглей, иначе он узнал бы ядовитую змею, столкнувшись с ней. Он — трус. Вместо того чтобы передать мне нож, он пытается порезать им мою открытую ладонь. Естественно, он промахивается, потому что моя ладонь уже не там, где была долю секунды назад. Я убрала ее, а моя левая стопа в тот же момент прицельно летит к его револьверу. Я ударяю ей точно по револьверу, не задевая его руки, и одна из всех замечаю, как тот приземляется на крышу трехэтажного жилого здания чуть в стороне. Дружки Пола отступают, он же все еще продолжает искать свой револьвер. Он пытается что–то сказать, но не находит слов. В конце концов он произносит лишь недоуменное:

— Что?

Правой рукой я хватаю его за волосы, притягивая к себе; левой сжимаю его ладонь, в которой он держит мой нож. Мой взгляд прожигает его, будто луч палящего солнца, сфокусированный через увеличительное стекло. Дрожа в моей хватке, он наконец понимает, сколько разных зверей можно повстречать в джунглях. Я подношу губы близко к его уху и тихо говорю:

— Я вижу, что тебе доводилось убивать, Пол. Это ничего, я тоже убивала, много раз. Я намного старше, чем выгляжу, да и сильнее, насколько ты уже успел заметить. Я убью тебя, но сперва хочу узнать — может, у тебя есть какие–нибудь последние пожелания. И говори скорей, я спешу.

Он отворачивается, но его глаза не могут уйти от моего взгляда. Он пытается вырваться и понимает, что мы сплетены воедино. С его лица льет пот, подобно реке слез, пролитых семьями его жертв. Его друзья отступают еще дальше. Нижняя губа Пола дрожит.

— Кто ты? — выдыхает он.

Я улыбаюсь:

— Девчонка, что не прочь повеселиться, как ты и сказал. — Я перестаю улыбаться. — Так что, последних пожеланий не будет? Что ж жаль. Простись со смертной жизнью. Передавай от меня привет дьяволу. Скажи, что я тоже скоро приду составить тебе компанию.

Мои слова — лишь жалкая шутка с целью помучить безразличную мне жертву. Однако в них есть доля правды. Когда я притягиваю Пола ближе к себе, мою грудь пронзает волна боли. В ту ночь когда погиб Якша, в это место воткнулся кол, и рана так и не зажила. С той ночи прошло уже шесть недель, а боль все не отпускает. Начинаю подозревать, что она меня никогда уже не отпустит. Пик боли настигает меня всегда неожиданно, накатываясь будто огненной лавой. Дыхание перехватывает, я сгибаюсь и закрываю глаза. За пятьдесят веков у меня было с сотню серьезных ранений, говорю я себе. Почему же именно это меня никак не оставит? Вот уж действительно, жизнь с постоянной болью — это удел проклятых.

Я пытаюсь убедить себя, что я не нарушила заветов Кришны, создавая Рея.

Даже Якша верил, что еще тогда со мной была милость божья.

— Боже, — шепчу я и прижимаю полнокровное тело Пола к себе как целебный бандаж к своей невидимой ране. Чувствую, как теряю сознание; в момент, когда боль становится нестерпимой, мой слух улавливает отдаленные шаги. Сила и скорость этих шагов свидетельствуют о том, что это ступает бессмертный. Шок от осознания этого будто обдает мою агонию ледяной водой. Рядом другой вампир! Я резко выпрямляюсь и открываю глаза. Приятели Пола находятся в пятнадцати метрах и продолжают отступать. Пол смотрит на меня, будто в собственный гроб.