Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Отсюда и выросла эта неприкрытая досада Сталина, прямо душевная обида — из этого архитипического события, когда пролетарский Пигмалион показательно изваял свою пролетарскую Галатею, но иконописный, почти мифический образ, готовый вот-вот из сказки родиться былью, вдруг сорвался в презренную и вредную пролетарскому делу «арцибашевщину». Обида была почти отцовской — Сталин настолько разошёлся в критике молодого писателя Авдеенко, перейдя в откровенную ругань («мелкая рыбёшка», «бездарь», «ничтожество»), что большинство присутствующих исполнились уверенности в скором печальном конце высоко взлетевшего машиниста. Но, как даже с некоторой досадой писал учебник истории начала 1990-х годов, «репрессирован он не был» {337} . Когда присутствовавший на заседании Оргбюро ЦК Александр Фадеев в тон разгорячившемуся вождю заявил, что Союз писателей надо очистить от таких, как Авдеенко, и «вообще надо провести генеральную чистку Союза писателей», Сталин оборвал его: «Ишь какой! Слон в посудной

лавке. Ишь как разошёлся! Чистка Союза писателей ему понадобилась!» {338}

Взрывной культурный рост неизбежно порождал большой дефицит качественных «культурных работников». Отсюда — эти попытки создать такие кадры ускоренным, «промышленным» способом. Отсюда — и искренняя досада, когда в этом «производстве» возникали проколы. Но отсюда — и этот отказ от всяких целенаправленных «чисток» в этой сфере (Сталин — секретарю Союза писателей Д.А. Поликарпову: «Других писателей у меня для вас нет»). Отсюда — и возражение против предложений маститых литераторов остановить практику ускоренного выдвижения молодых кадров: «Много говорили здесь о том, что не надо потакать молодым начинающим писателям, не надо их рано выдвигать вперёд, потому что от этого голова кружится у людей и они портятся. Это, конечно, верно, но нельзя советовать какую-то цеховщину в профессиональной литературе. Так смотрели: и ученик может быть способный, но здесь положен срок. Подмастерье может быть на три головы выше мастера, но раз положен срок, то он должен его отработать. Потом ему дадут пощёчину и посвящают в мастера. Вы что же, дорогие товарищи, такую философию проповедуете?» {339}

Когда в перерыве долгого заседания 9 сентября всех присутствующих пригласили на чай, возмущённый тоном критики Авдеенко бросился к Жданову: «Я не ожидал, что так будут говорить со мной в Центральном комитете!» Наш герой в ответ изобразил гневное недоумение: «Вы разве считаете, что творчество не под контролем партии?.. Наверно, вы так считаете, что каждый сам себе хозяин, как хочу, так и делаю, не ваше дело, не лезьте в эту область?» {340}

Примечательно, но в этой откровенно воспитательной проработке помимо «арцибашевщины» Авдеенко вменили и то, что через несколько лет назовут «низкопоклонством перед Западом». Причиной для таких критических замечаний послужила статья Авдеенко, где он описывал Северную Буковину и город Черновцы, только что, в июле 1940 года, присоединённые к СССР. Начал Жданов: «Вы описываете, что там прекрасные улицы, прекрасные здания… Затем вы описываете черновицкий театр… У вас создалось такое впечатление, что этот театр не уступает нашим театрам…» Сталин: «А город всего-навсего два вершка». Жданов: «Подумаешь, какой-то мировой центр!» Сталин: «Знаем, узкие улицы, контраст создать хотят, но плохо получается…» Жданов: «В чём тут дело?» Сталин: «Тянет туда, к старым Черновицам». Жданов: «Так ли это?» Сталин: «Красок хватает на старые Черновицы, а на наши — у него краски иссякают…» {341}

Вопрос о низкопоклонстве не был праздным, но тут товарищи Жданов и Сталин уже откровенно утрировали и придирались.

В полночь Сталин амнистировал подсудимого: «Может быть, я и ошибаюсь в отношении товарища Авдеенко. В душу человека не влезешь» {342} . Тем не менее членства в Союзе писателей Авдеенко лишился. Исключили его и из партии — «за бытовое разложение». Он вернулся к работе на шахте, в июне 1941 года пошёл в действующую армию, воевал командиром миномётного взвода на Ленинградском фронте. В газету «Красная звезда» от Авдеенко поступило несколько статей и большой очерк «Искупление кровью» — о бывшем командире, который попал в штрафной батальон и там совершил подвиг. Очерк штрафного писателя из редакции передали Сталину, и тот оценил его: «Можете печатать. Авдеенко искупил свою вину». В 1943 году его снова приняли в Союз писателей и восстановили в партии. Александр Остапович прожил долгую и честную жизнь, написал почти полсотни не блестящих, но крепких повестей и романов, умер в 1996 году. Он так до конца и не понял или не захотел понять, за что его ругали Сталин и Жданов 9 сентября 1940 года. Оставил он и воспоминания «Наказание без преступления», где рассказывает о том вечере. Название и год издания (1991) характерны.

История с появлением на экранах фильма «Закон жизни» стала причиной создания в конце августа 1940 года комиссии политбюро по просмотру и выпуску фильмов. До этого все фильмы отсматривали только чиновники из Комитета по делам кинематографии. Отныне систематический контроль был поднят на самый высший уровень и замкнут в итоге на Жданове, который не только хорошо умел расшифровывать «хмыканья товарища Сталина», но был достаточно интеллектуален, чтобы оценить все тонкости кинотворчества, и достаточно дипломатичен, чтобы гнуть линию власти в области искусства без фельдфебельских ухваток чекиста Дукельского.

Всё же нынешние стенания с придыханиями о проводившейся политике в области советского кино просто вырваны из исторического контекста. Надо вспомнить не только предвоенную обстановку и форсированное развитие нашей страны, но и нравы того мира вообще — например, царивший в Голливуде 1930—1950-х годов цензурный кодекс Хейса. По этому документу

фильм, подобный картине Авдеенко — Иванова — Столпера, только за остроту и вольность поднятых тем прямиком попадал в категорию подрывающих нравственные устои и запрещался продюсерами к показу.

Товарищ Жданов к осени 1940 года и получился таким своеобразным «генеральным продюсером» всего советского «Голливуда».

8 октября 1940 года Жданов выступил на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) с докладом «Об улучшении производства художественных фильмов», в котором заявил, что главная причина неудовлетворительного положения дел в кинематографе — это «отсутствие настоящего идеологического контроля в самой кинематографии, контроля за идеологическим направлением картин» {343} .

Но большую часть «продюсерской» деятельности товарища Жданова составляло индивидуальное взаимодействие с кинотворцами. Так, 23 сентября 1940 года он принял в своём кремлёвском кабинете Григория Козинцева и Леонида Трауберга — уже знаменитый в то время дуэт ленинградских режиссёров, в 1920-е годы отдавших дань культурным экспериментам, а к концу 1930-х прославившихся кинотрилогией о рабочем-большевике Максиме. Козинцев и Трауберг планировали снимать фильм о Карле Марксе, сценарий которого и стал предметом обсуждения в кабинете Жданова. Фильм, и без того затрагивающий слишком щекотливые темы, накануне возможной войны с Германией, по мнению Сталина и Жданова, стал «преждевременным». О преждевременности такого проекта Жданов в присутствии Сталина объявил на банкете в Кремле 17 мая 1941 года, состоящемся в связи с завершением большого совещания деятелей киноискусства. Не без совета Жданова режиссёрский дуэт Козинцева и Трауберга в мае 1941 года сразу же начал работу над другим биографическим фильмом — о выдающемся русском хирурге Пирогове, чья деятельность была тесно связана и с городом на Неве, и с русской армией. Накануне войны такая тема была явно актуальнее картины о германских социалистах.

В 1940—1941 годах «продюсер» Жданов выполнил целый ряд деликатных задач по «переключению» талантливых творцов с одной темы на другую. Так, 31 декабря 1940 года знаменитый уже Сергей Эйзенштейн и ещё малоизвестный сценарист Лев Шейнин обратились с личным письмом к Сталину, испрашивая разрешения снять фильм «Престиж империи» о пресловутом деле Бейлиса 1912—1913 годов. Показательна формулировка просьбы советских евреев Эйзенштейна и Шейнина: «Тема увлекает нас не с точки зрения еврейской проблемы, отсутствующей в нашей стране, а как тема о великом русском народе, которому всегда был чужд антисемитизм» {344} .

Лев Шейнин к тому времени был действительно малоизвестным сценаристом, но хорошо известным Жданову следователем по особо важным делам Прокуратуры СССР. Именно он вёл дознание по убийству Кирова, после которого возглавил Следственный отдел Прокуратуры СССР. С обращением знаменитого режиссёра и высокопоставленного следователя Сталин поручил разобраться нашему герою, начертав на письме резолюцию: «т. Жданову на распоряжение» {345} . 11 января 1941 года Жданов уговорил Эйзенштейна оставить эту тему ради совсем другой. Так начиналось рождение ещё одного киношедевра тех лет, фильма «Иван Грозный».

В феврале 1941 года Жданов занимался непростым вопросом перевода нескольких сотен высококвалифицированных специалистов из киностудий, предприятий и лабораторий, занятых кинопроизводством, на предприятия оборонного профиля. Советский кинематограф и так не был избалован материально-техническим изобилием, однако нараставшая угроза войны не оставляла выбора. Только для авиационных заводов Комитет по делам кинематографии обязали выделить 189 рабочих-химиков высших квалификационных разрядов.

В конце февраля — начале марта Жданову пришлось решать вопрос и совсем иного свойства — заниматься подбором актёра на роль Кирова в одноимённом фильме. Председатель Комитета по кинематографии Большаков писал Жданову: «Киностудия уже в течение двух месяцев не может приступить к съёмкам фильма "Киров". От актёра требуется помимо высокого мастерства портретное сходство с товарищем Кировым». На ответственную роль пробовали 20 артистов, отобрали в итоге троих, но оказалось, что их нельзя снимать. «Товарищ Боголюбов, — пишет Жданову Большаков, — в настоящее время снимается в роли товарища Ворошилова и поэтому не может быть использован в картине "Киров". Товарищ Белокуров только что закончил съёмки в картине, где он играет роль Чкалова. Таким образом, остаётся товарищ Грибов, но Немирович-Данченко запретил товарищу Грибову сниматься в картине "Киров", мотивируя тем, что участие в киносъёмках деквалифицирует его актёрское мастерство…» Знаменитый основатель МХАТа действительно придерживался популярного у старых режиссёров мнения, что кино портит театральных актёров. Вопреки желаниям Немировича-Данченко, секретарь ЦК Жданов первоначально поддержал кандидатуру Алексея Грибова, популярного в 1930-е годы исполнителя ролей в пьесах Чехова и Горького на сцене МХАТа. Но вскоре Жданов засомневался в выборе и 11 марта 1941 года направил записку Большакову: «Я просмотрел пробные снимки Грибова в роли Кирова. Нахожу, что Грибов настолько не похож на Кирова, что теряется впечатление. Как быть? Жданов» {346} . До лета 1941 года актёра на роль Кирова так и не успели подобрать, а начавшаяся война сделала эту проблему неактуальной.

Поделиться с друзьями: