Ждать ли добрых вестей?

— Ну знамо дело.

Подарки, заметила Реджи, почитались не вечно: едва в почтовый ящик проскальзывал пластиковый пакет от сборщиков благотворительной помощи, доктор Траппер набивала его штуками из мусоросборника и довольно виновато выставляла на крыльцо.

— Сколько ни выноси, меньше не становится, — вздыхала она.

— Против физики не попрешь, — отвечала Реджи.

В остальном дом был аккуратный и оформлен со вкусом — ковры, светильники, безделушки. Не такие безделушки, как мамулина коллекция наперстков и миниатюрных чайничков, которые, хоть и крошечные, занимали ценное пространство в квартирке Реджи.

Дом у Трапперов был викторианский — все современные удобства на месте, но оригинальные камины, и двери, и карнизы тоже сохранились, и это, говорила доктор Траппер, просто чудо расчудесное. В парадной двери витраж — когда в дверь светило солнце, красные лучистые звезды, синие снежинки, желтые розетки повсюду разбрасывали цветные пятна. Был даже полный комплект звонков для слуг и задняя лестница, чтобы прислуга не мозолила глаза.

— Ах, прошли те времена, — сказал мистер Траппер и засмеялся: если б он жил в те времена, когда этот дом построили, он бы чернил сапоги и клал печи. — И ты тоже, наверное, Реджи, — прибавил он, а вот «Джоанна» «расхаживала бы наверху лебедью белой», потому что предки ее были богачи.

— Это прошло, — пояснила доктор Траппер, когда Реджи вопросительно на нее посмотрела.

— Увы, — сказал мистер Траппер.

— Глупо вложились, все спустили на дом престарелых и на ерунду, — сказала доктор Траппер, как будто добыть и потратить деньги — это так, тьфу. — Дедушка мой был богат, но, видимо, транжира.

— А мы — бедные, но честные, — сказал мистер Траппер.

— Похоже на то, — сказала доктор Траппер.

Собственно говоря, однажды призналась она, кое-какие деньги остались, и она потратила их на этот «очень, очень дорогой дом».

— Вложение, — говорил мистер Траппер.

— Дом, — поправляла она.

Реджи больше всего любила кухню. В эту кухню влезла бы вся квартира Реджи в Торги, да еще осталось бы место паре-тройке слонов покачаться на качелях. Мистер Траппер, как ни странно, любил готовить и переворачивал кухню вверх дном.

— Моя творческая жилка, — говорил он.

— Женщины готовят, потому что людям нужно питаться, — отвечала доктор Траппер. — А мужчины — чтобы выпендриться.

В кухне даже была кладовая — тесная и холодная, каменные плитки на полу, каменные полки и деревянная дверь, у которой на филенках вырезаны сердечки. Доктор Траппер хранила в кладовой сыр, яйца, бекон и всякие консервы и крупы.

— Надо джем варить, — виновато говорила она летом. — Такая кладовая просит домашнего джема. — Сейчас приближалось Рождество, и доктор Траппер говорила: — Прямо неловко, что я пирогов не испекла. Или рождественский торт. Или хоть пудинг. Кладовая просит пудинга — завернуть его в ткань, насовать монеток и амулетов. — Это у доктора Траппер в детстве было такое Рождество, спросила Реджи, а доктор Траппер ответила: — Да нет, боже упаси.

Реджи считала, что кладовая ничего не просит, небольшой уборки разве что. Мистер Траппер вечно копался на полках, искал ингредиенты и сбивал ровные ряды склянок и жестянок.

Доктор Траппер («Зови меня Джо») не верила в религию, не верила «ни в какую трансцендентность, кроме трансцендентности человеческого духа», однако твердо верила в порядок и вкус.

— Моррис говорит, не держи вещь в доме, если не уверен, что она полезна, и не считаешь, что она красива, — сказала она Реджи; они ставили садовые цветы в изящную вазочку («вустерский фарфор»).

Реджи решила, что это про какого-то знакомого Мориса, приятеля-гея например, а потом заметила на полке биографию Уильяма Морриса [28] и подумала: вот дура-то, я же знаю, кто это, ну знамо дело.

28

Уильям Моррис (1834–1896) — английский художник, писатель, дизайнер и теоретик декоративного искусства.

Дважды в неделю приходила уборщица Лиз — все стонала, сколько у нее работы, но Реджи казалось, что у Лиз не работа, а лафа: у Трапперов все под контролем, они ж не заставляют прямо вылизывать, просто понимают разницу между удобством и хаосом — в отличие от мисс Макдональд, у которой «мусоросборником» служил весь дом: повсюду ошметки и обрывки, квитанции и ручки, часы без ключей, ключи без замков, на комоды навалена одежда, старые газеты грудами, в один прекрасный день в коридоре возникло полвелосипеда, и это не говоря о книгах, убивших целый лес. Мисс Макдональд отговаривалась скорым вознесением и вторым пришествием («Да что толку в уборке?»), но, если честно, она была неряхой, только и всего.

Мисс Макдональд «нашла» религию (один боженька знает где) вскоре после того, как ей диагностировали опухоль. Некая связь между этими событиями присутствовала. Если б Реджи заживо пожирал рак, она бы тоже небось поверила в Бога — приятно ведь знать, что кто-то о тебе позаботится; правда, Бог мисс Макдональд заботливостью не отличался, скорее наоборот — плевать хотел на людские страдания и увлекался бездумным разрушением.

У доктора Траппер в кухне висела доска, а на доске всякие бумаги — сразу понятно, как доктор Траппер жила: сертификат по легкой атлетике — когда-то она была чемпионкой графства по спринту, еще сертификат — экзамен за восьмой класс по фортепиано; и фотография («Я тогда была студенткой») — доктор Траппер держит кубок, а вокруг все хлопают.

— Я была очень разносторонняя личность, — смеялась доктор Траппер, а Реджи отвечала:

— Да вы и сейчас.

На доске висели фотографии — карта жизни доктора Траппер, Сейди давно и недавно, куча деткиных портретов, конечно, и один снимок, где доктор и мистер Траппер хохочут в сиянии иностранного солнца. Еще там болтались списки покупок, рецепты («Шоколадные кексы Шейлы») и записки, которые доктор Траппер писала самой себе: «Не забыть сказать Реджи, что в понедельник не будет „Джо Джинглз“» [29] или «Совещание перенесли на вечер пятницы». Записи о приемах болтались там же — зубной, парикмахер, окулист. Доктор Траппер надевала очки за рулем и в очках казалась еще умнее. Реджи тоже полагалось носить очки, но у нее выходило наоборот — в очках она смотрелась полнейшей тетехой и старалась их надевать, только если никто не видел. Детка и доктор Траппер не в счет — с ними Реджи могла быть собой, вплоть до очков.

29

«Джо Джинглз» (Jo Jingles) — британская программа группового дошкольного обучения для детей от 3 месяцев до 5 лет.

На доске висела к тому же пара визиток — их цеплял мистер Траппер, возвращаясь с «деловых обедов», — но в целом это была доска доктора Траппер.

Вчера после обеда пришла женщина. И двух минут не прошло, как доктор Траппер переступила порог, — и тут позвонили в дверь. Может, подумала Реджи, эта женщина припарковалась неподалеку, ждала, когда появится доктор Траппер.

Реджи, примостив ребенка на бедре, проводила гостью в кухню и пошла за доктором Траппер — та переодевалась наверху, снимала черный костюм, который носила на работу. Когда Реджи вернулась, женщина разглядывала доску — довольно бесцеремонно, чужакам не полагается так себя вести. Гостья слегка смахивала на доктора Траппер — тоже темные волосы, тоже до плеч, тоже худощавая, только чуть-чуть повыше. И тоже в черном костюме. Явно не продавщица «Эйвона». Будет ли у Реджи такая жизнь, чтоб носить черный костюм?

Доктор Траппер вошла в кухню, женщина выудила из сумки визитку:

— Можно с вами побеседовать? — И доктор Траппер сказала Реджи:

— Приглядишь за деткой?

Детка изображал морскую звезду, которой надоело жить, тянул пухлые ручки, словно молил спасти его с тонущего корабля, но доктор Траппер только улыбнулась ему и увела женщину в гостиную, да еще и дверь закрыла. Если детка звал, доктор Траппер никогда не уходила. И никогда никого не водила в гостиную — гости всегда сидели за большим столом в уютной кухне. Реджи занервничала — вдруг женщина пришла из-за Билли? Расскажет, что Реджи — сестра Негодяя Билли, и Реджи выгонят. Реджи не сказала доктору Траппер, что у нее есть брат. Не соврала — просто выкинула его из истории своей жизни. Он ведь с ней так же поступил.