Ждать ли добрых вестей?

Не стреляла, подумала Луиза, но как-то убедила его выстрелить.

— Я хотела, чтобы он понял, что сделал, — потому и поехала к нему, — сказала Джоанна Траппер, сажая ангела на елочную маковку. — Чтобы он знал: он беспричинно украл у людей их жизнь. Может, он увидел меня, взрослую, с ребенком, и до него дошло, и он представил, какими были бы Джессика и Джозеф.

Разумное объяснение, подумала Луиза. Очень рационально. Достойно врача. Но кто знает, что еще нашептала она ему через стол для посетителей?

Она взяла с собой детку. Добро и зло ее жизни — в одной комнате, и зло побеждено. Если Луизе придется туго, если темной ночью ее загонят в темный тупик и некуда будет бежать, пусть на ее стороне сражается Джоанна Траппер. Уж лучше пусть сражается за Луизу, чем против.

Обрадовалась доктор Траппер, когда Декер вышиб себе мозги? Луиза не обрадовалась, когда застрелился Дэвид Нидлер. Слишком простой выход — Шипмен, [162] Уэст, Томас Гамильтон [163] — до последней минуты они контролировали все, даже свою смерть. Лучше бы Нидлер встал перед расстрельным взводом и познал тот миг, когда уже совершенно ясно, что он тоже побежден.

162

Гарольд Фредрик Шипмен (1946–2004) — английский серийный убийца, единственный в Великобритании врач, признанный виновным в убийстве пациентов (минимум 218 человек); в 2000 г. был приговорен к пожизненному заключению и спустя четыре года повесился в камере тюрьмы Уэйкфилд в Западном Йоркшире.

163

Томас Уотт Гамильтон (1952–1996) — 13 марта 1996 г. зашел в начальную школу, расположенную в шотландском городе Данблейн, устроил стрельбу, в результате которой погибло 16 человек (пяти- и шестилетние дети и их учительница), а затем застрелился сам.

Джоанна Траппер слезла со стремянки и включила гирлянду.

— Ну вот, — сказала она. — Красота, правда, старший инспектор?

— Зовите меня Луиза.

— Будем здоровы, — сказала Луиза, поднимая стакан апельсинового сока, и Элисон ответила:

— Будем здоровы.

— Мне на Рождество подарили щеночка, — сказала она детям Элисон Нидлер. — Когда чуточку подрастет, я его в гости привезу.

— А как вы его назовете? — спросил Камерон.

— Джексон, — сказала Луиза.

— Странное какое-то имя, не собачье, — сказала Симона.

— Да уж, — ответила Луиза. — Я понимаю.

Ах, солнечный восход, олений бег по лесу

— Веселого Рождества, — сказала доктор Траппер, подняв кружку.

Рождественское утро они встретили кофе, мясными пирогами и коньячным маслом («Да боже мой, почему нет?» — сказала доктор Траппер). Детка ел овсянку и вареное яйцо. Потом они открыли подарки под елкой. Детке досталась собака на колесиках, которая немного походила на лабрадора, — впрочем, оберточная бумага детку заинтересовала больше. Сейди, настоящая собака, получила красивый ошейник и новый мячик, который прыгал до потолка. Реджи расплакалась, потому что доктор Траппер подарила ей «Пауэрбук», совсем новый, который никто не отнимет, а Реджи ей купила только бархатный шарф. Правда, красивый, из «Дженнерса», — Реджи выскребла на него остатки денег.

Джексон Броуди всучил ей чек на сумму гораздо большую, чем одолжил, хоть она и твердила: «Нет-нет, это совершенно лишнее», но когда она пошла в банк перевести эти деньги себе на счет, в банке сказали, что надо «обратиться к чекодателю», а это значит, объяснил мистер Хуссейн, что запрос вернулся и у Джексона Броуди нету никаких денег, хоть он и говорил, что богат. Это доказывает, что даже если тебе кажется, будто знаешь человека, он может оказаться кем-то совсем другим. Джексон Броуди все равно принадлежал Реджи, только Реджи уже не знала, нужен ли он ей.

Она сейчас жила здесь, «пока не найдешь другого жилья, — сказала доктор Траппер, — но ты, конечно, можешь остаться насовсем, если хочешь. Хорошо ведь будет?»

О том, что случилось, они особо не говорили. Есть вещи, о которых лучше не вспоминать. Не говорили, например, о том, в чьей крови были доктор Траппер и детка. Джексон не пустил Реджи в дом (И думать не смей), и Реджи не знала, что там было и что с ними случилось. Явно что-то плохое. Необратимое.

Потом Реджи, конечно, прочла в «Ивнинг ньюс», что в сгоревшем доме нашли двух неопознанных мужчин и что все это большая загадка, и ей пришло в голову, что человека, который готов на все, только бы защитить своего ребенка, полиция наверняка заподозрит в убийствах, но полиция ничего не заподозрила. И сколько бы раз доктора Траппер ни допрашивали, она неизменно отвечала, что пошла прогуляться и с ней приключилась какая-то амнезия. Чокнутый бред, но им пришлось поверить — деваться-то некуда.

— А ты как думаешь, Реджи, что произошло? — спросила старший инспектор Монро, и Реджи ответила:

— Я, честное слово, не знаю. — Что было правдой, только правдой и ничем, кроме правды.

Доктор Траппер не снимала шарф все Рождество — сказала, что красивее шарфа у нее в жизни не бывало. Они пили шампанское, ели жареного гуся и рождественский пудинг, а детке дали розовое мороженое, и он уснул у Реджи на коленях, когда они смотрели «Рождественский гимн Маппетов», и в целом это было лучшее Рождество в жизни Реджи, а если б с ними была мамуля, оно было бы идеально.

Мисс Макдональд похоронили перед самым праздником. На похороны пришли сержант Уайзмен и полицейский-азиат, хотя, вообще-то, они вовсе не обязаны. Служба была обычная, христианская, потому что ненормальная религия мисс Макдональд не учитывала похороны. Большинство (пять из восьми) прихожан ее церкви говорили про вознесение, скорби и так далее, а Реджи встала и сказала: «Мисс Макдональд всегда была ко мне добра» — и еще что-то такое, лестнее, конечно, чем мисс Макдональд заслуживала, потому что нельзя говорить плохо о мертвых, если это не Гитлер и не тот человек, который убил семью доктора Траппер. Никто не упомянул, что мисс Макдональд стала причиной железнодорожной катастрофы в Масселбурге. Видимо, смерть отпускает многие грехи.

Реджи все устроила через «Похоронный кооператив», потому что они хоронили мамулю. И гимн выбрала тот же — «Пребудь со мной». Пошла посмотреть, как мисс Макдональд лежит в гробу. Гроб был обит белым полиэфирным атласом, так что мисс Макдональд и после смерти не изменила своему пристрастию к синтетике. Гробовщик спросил:

— Оставить вас наедине с покойной?

И Реджи печально кивнула: «Да», а когда он вышел, запихала в гроб пакетики героина, найденные в тайных сердцевинах «Лёбов». Кому-кому, а мисс Макдональд наркотики точно не навредят. Забрав героин из «Лёбов», Реджи спрятала его на полке в гараже у доктора Траппер, за банками с краской, потому что, как говорила доктор Траппер, там никто не будет искать.

Не во всех «Лёбах», но во многих. Реджи взвесила все пакетики на древних весах мисс Макдональд — получился почти килограмм, куча денег. Небось Билли отсыпал по чуть-чуть с того, чем торговал, и прятал, но Реджи его не спрашивала, потому что она с ним не виделась, а теперь мисс Макдональд сожгли вместе с пакетиками, и Рыжий с Блондином уже не получат свою наркоту. Они знали, что Билли хранит ее в «Лёбах», но не подозревали, что в гостиной мисс Макдональд этих «Лёбов» целая библиотека.

Мисс Макдональд оставила завещание, по которому ее дом нужно продать, а деньги поделить между Церковью и Реджи, и у Реджи вот так запросто появились средства на колледж.

— А где будет твой брат на Рождество? — спросила доктор Траппер.

— Не знаю. С друзьями небось. — Одна правда, одна ложь, с какими друзьями, если у тебя нету друзей? Реджи понятия не имела, где он. Но он явится снова — гостем незваным, гнилым яблоком.

Штука-то в чем. Откуда доктор Траппер знает про Билли? Реджи поклясться готова, что никогда не говорила ей о брате. Еще одна загадка в груде загадок, окружавших доктора Траппер, — хватит, чтоб забить мусоросборник до отказа.