Жека 5

В этот же день Жека решил единственную пока проблему — с типографией, и уже к концу недели на каждой трамвайной и автобусной остановке избирательного участка, на каждой двери магазина или входа в подъезд висел плакат «Соловьёв — твой депутат! За рабочих!». На плакате изображён Жека на фоне завода. В спецовке и синей каске, якобы рассматривающий чертёж детали.

Фотографию сварганили там же, в типографии, в рекламном агентстве при ней. Печатники делали рекламные плакаты и листовки депутатам и вообще всем, кому не лень. И, как в реквизитной театра, было у них в наличии много всякого тряпья. Белые халаты и шапки врачей, форма военных, милиции, спецодежда разных цветов. Хотели сначала сфотографировать Жеку в костюме и белой каске, как крупного шишкаря, но тот не согласился.

— Я кандидат от народа! За меня рабочие голосовать будут! Простые люди! Не надо в костюме фото. Скажут ещё, что из начальства кто-то. Давайте мне вот ту спецуру и синюю каску. Буду как свой в доску парень, как работяга или как мастер, начальник участка, что тоже близко к тому.

Впрочем, свой — не свой, никакой роли не играло для вандалов. Плакаты разрисовали матерными надписями, призывающими кандидата идти в известном направлении из трёх букв. Плакаты срывали хулиганы и дети, а потом они валялись под ногами прохожих, и по Жекиной довольной физиономии ступали грязные башмаки, но всё-таки люди успевали прочитать их и запомнить, кто такой Евгений Соловьёв. Свой парень. Из рабочих. Это уже закрепилось в подсознании.

Однако плакатов было недостаточно. В частном секторе избирательного участка плакаты вешать было негде, разве что на остановках общественного транспорта и дверях редких магазинов. Поэтому напечатали ещё множество листовок для того, чтоб распихать по почтовым ящикам многоквартирных и частных домов и раздать в руки прохожим. На телевидении прошло несколько интервью и круглых столов по самым различным вопросам — от желаемого будущего города до ремонта дорог в частном секторе. И везде принимал активное участие кандидат в совет народных депутатов от партии демократов Евгений Соловьёв. Много разговаривал, спорил с чиновниками и журналистами. И аргументы-то его здравые были, понятные простому народу. Не забывал Жека постоянно упоминать и о том, что учится заочно в областном университете на экономиста.

Конечно, такая мощная рекламная акция достигла своей цели: о Жеке в городе пошли слухи и легенды, как о местном, хоть и олигархе, но своём, народном олигархе, который всегда за простых людей. Который и обматерит, и тут же пачку денег рабочему даст. И который вон как по телевизору даёт просраться шишкарям, досаждая им каверзными вопросами, зачастую идущими вразрез с рыночной экономикой и диким капитализмом.

И были эти слухи, как у каждой медийной личности, самые разнообразные — и хорошие, и плохие. Хорошие гласили, что вот вам простой парень из многодетной пролетарской семьи, жил в нищете, лаптем щи хлебал, работал простым рабочим на заводе и на кондитерской фабрике. Потом поднялся с крошечного бизнеса, чуть ли не пирожки с разноса продавал. Всего добился сам. А так как из простых людей, то уважает рабочих, платит своим сотрудникам бешеные деньги, себе оставляя сущие копейки. Живёт, якобы, в обычной десятиэтажной панельке в новом районе, где в квартире мышь повесилась. Такие слухи приносили Жеке пользу и популярность среди простого рабочего электората и пенсионеров.

Плохие слухи тоже шли на пользу. Впрочем, смотря для кого плохие. Гласили они, что Евгений Соловьёв — местный олигарх, подмявший под себя половину предприятий города и ворочающий миллионами. Что ездит на самой дорогой машине в городе, имеет много красивых сотрудниц, которых трахает и день и ночь. Что в его конторе процветает разврат, алкоголь и деньги льются рекой. Что швыряет бабки куда попало, и даже для крупнейшего за Уралом металлургического комбината 20 лямов долларов бросил, как собаке кость. В общем, вырисовывался весьма эксцентричный образ этакого бесшабашного воротилы, день-деньской развлекающегося и не знающего, куда девать деньги. Это было очень популярно среди молодёжи и начинающих бизнесменов. Типа, глядите — и сами такими же можете быть, и станете обладать тем же, чем и Евгений Соловьёв… Только упорно работайте, развивайте свой бизнес, зарабатывайте деньги.

Лишь определённый, очень узкий круг лиц, завсегдатаев ресторана «Гудок», знал, кто на самом деле Евгений Соловьёв. Они с усмешкой почитывали статейки в жёлтой прессе и политических газетах, с усмешкой кивая головой, вот, мол, ну и начудили борзописцы…

Слухов было много, и осталось только выборами подтвердить, окупилась ли рекламная компания…

Глава 13 Выборы, выборы…

К выборам Жека подготовился вроде бы достойно, вполне в духе зарождающейся демократии. Но главную роль в них предстояло сыграть спирту «Рояль», купленному в Германии и бережно хранящемуся на одном из складов ССМФ под охраной славяновых пацанов. С помощью «Рояля» предполагалось привлечь к избирательным урнам совсем уже конченую, маргинальную аудиторию, которая никуда не ходила и которую не удавалось растолкать никому.

— Надо бы опробовать продукцию! — сказал как-то Митяй. — Чё там за за пойло французское? А то алкашей поить будем на халяву, а сами не попробовали ещё.

— Это не пойло, а спирт для чистки автомобильных колёс, братан, — усмехнулся Жека. — Поляки его первыми распробовали. Вроде не померли. У нас я такой спирт не видел ещё. Да и зачем его пробовать? Чё тебе, дорогого коньяка мало?

— Проверить! Чтоб народ не потравился же, — не моргнув глазом ответил Митяй. — Пробу снять так сказать.

— Идея на миллион! — заржал Славян. — Чтоб другие люди кони не бросили, попробуем отравиться сами. Если сдохнем, значит, негодный. Как тебе в тупой чайник такая идея прийти могла? Проще бомжей напоить, и, если не полягут, значит, и всем сойдёт. И нам в том числе.

На том и сошлись. Взяв бутылку, одну из двух, затаренную Жекой, Славяну как образцы, вышли во дворы и тут же недалеко от офиса нашли у теплотрассы трёх бичуганов, страдающих с жестокого похмелья и отходняка. Пустые пузырьки из-под выпитого лосьона валялись тут же.

— Э, мужики! Это не ваш спирт тут валялся недалеко? — спросил Славян, подойдя к бомжам и тряся бутылкой «Рояля».

Бомжи, увидев здоровую литровую бутылку спирта, чуть на колени не встали. Глаза загорелись, и сразу появилась тяга к жизни.

— Наша! Мы потеряли, парни! Вон Лёха тащил и выронил, гондон штопаный! А сейчас уснул, козёл! — соврал один из бомжей, грязный пропитый мужик непонятного возраста в рваных спортивных штанах и драной рубахе и показал на спящего обоссавшегося кореша, из-под которого вытек дурно пахнущий ручеек.

— Ну ваша, так ваша, держите! — пожал плечами Славян и поставил бутылку на землю. — Только это спиртяга, его ж разводить надо. Тут написано, 96 градусов в нём.

— Да мы ничё! — трясясь, заявил бомж. — Мы и так выпьем. Да и вода у нас есть.

Бомж показал теплотрассу, откуда доносилось мерное капание протекающей из дырявой трубы воды.

Славян поставил бутылку на землю и ушёл. Митяй последовал за ним. Отойдя метров на сто, сели на поломанную местной шпаной скамейку, закурили и стали наблюдать за бомжами. Те, нисколько не таясь, открыли бутылку, понюхали по очереди, тряся головой и руками в жажде от предстоящей выпивки.

— Шибануло в носы! — заржал Митяй. — 96 оборотов не хило шибает!

Бомжи не стали разводить спирт. Пили так, по глотку, только тут же запивали водой, что, в принципе, было одно и то же. Выпив, посидели с выпученными глазами и дёрнули ещё по разу. Разговор стали погромче и повеселее.

Спустя час пацаны решили, что первичную проверку спирт прошёл: бомжи всё ещё были живыми, правда, совсем нетрезвыми. Вся компашка, пившая спирт, сейчас лежала вповалку и храпела, лишь один, что-то квакая, ползал по грязи рядом с теплотрассой.