Желание
Шрифт:
Я в полном дерьме, а ощущаю себя так, будто сижу на берегу моря в шезлонге, потягиваю коктейльчик и рассматриваю собственную яхту, приколотую у пирса. И при этом я зверски спокойна и счастлива. Жизнь удалась!
На мое замечание о тюрьме Берта только отвела глаза и смущенно усмехнулась.
В ней что-то неуловимо изменилось. Черты лица стали как будто выразительнее, ярче. Теперь они не терялись в общей картине мира, а были узнаваемыми. Встреть я ее сейчас, навсегда бы запомнила. Особенно взгляд — будто смотришь в глаза другому человеку.
— Берта, почему ты с падшими?
—
— Поверить не могу, — я усмехнулась и снова приподнялась на локтях. — Ты же боялась назвать меня по имени, а теперь ты — и падшая.
Девушка ничуть не смутилась.
— Тебе не понять — ты всю жизнь провела на третьей ступени, Лети, — даже голос ее звучал по-другому, жестче, чем раньше. — Ты не знаешь, что такое жить в трущобах, голодать, просить милостыню. У падших нет ступеней — все равны.
— Не-е-е-ет, — протянула я. — Все никогда не будут равны. Ни-ког-да.
Берта снисходительно улыбнулась.
— Ты думаешь, падшие просто убивают всех без разбора? Мы не отщепенцы и не бандиты. Мы хотим жить по-другому, в другой системе.
— Система может оказаться сильнее.
— Но ее всегда можно разрушить.
Я устала держаться на локтях и повалилась обратно на постель.
Так вот она, безумная идея всех падших, разрушить все до основания. Снести, а потом выстроить новое, свое. Какое — вряд ли они представляют полностью.
За все время, проведенное в новом мире, я поняла очень многое. О себе, о людях, о политике, жизни, любви. Я поняла, что нет ничего более ненадежного и опасного, чем колосс, поставленный на глиняные ноги. И не важно, материален ли он, или, выстроен из собственных иллюзий, расцвеченных яркими витражами.
Колосс падших — всего идея, которую еще нужно воплотить, и у которой нет даже глиняных ног. Настоящий же исполин — Империя и ее законы. Он стоит на прочных металлических опорах, пусть и покрывшихся местами тонкой сеточкой ржавчины. Этот великан сломал многих, сломал и меня. Иначе я бы не оказалась в старом бункере у самой границы без малейшей надежды на спасение.
— И ты хочешь им помочь? Берта? Ты в это веришь?
Она немного помолчала, затем медленно проговорила:
— Я пытаюсь найти хоть какую-то надежду, Лети. Как ты и твой брат.
— Слышала о нас?
— Да. Я переживала за вас. Честно. Не думала, что на третьей ступени есть такие люди.
«И правильно. Их там нет, — подумала я. — Никогда не была на третьей ступени и не буду уже…»
— Знаешь, я здесь уже два месяца, — Берта обвела глазами комнату. — Меня схватили, когда добиралась домой. Напали на автобус. Тщательно обыскивали, проверяли документы. Кажется, искали кого-то. Нужным им людям предложили выбор, остальных убили.
— Убили?
Она кивнула.
— Я испугалась так же как ты. Все это ужасно и жестоко. Так не должно быть. Но пробыв с этими людьми, я приняла их сторону. Здесь у меня появилось то, чего не было никогда. Это уважение. Так здорово, когда ты что-то значишь…правда, Лети?
Я как-то пьяно кивнула. Было хорошо и спокойно, хотелось улыбаться.
— А что вы сделаете с нами? — наконец спросила.
— Это решит Джаред. Он давно хотел найти ребят из «Сияния».
Падшие очень обижены, что те отказались принять их сторону. Твой Гиллерти, кстати, больше всех насолил падшим пару лет назад.— Мой Гиллерти, — повторила я, пробуя новую фразу на вкус.
Мой Гиллерти, Тайлер Гиллерти, мой Тайлер, мой…
Вдруг безумно захотелось обнять его, коснуться щеки, заросшей густой щетиной, запустить пальцы в темные волосы, услышать биение сердца и знать, что он жив и невредим.
Мой Тайлер.
Берта все-таки удивительная девушка, раз может говорить столь важные вещи походя.
— Лети, все хорошо?
— Да, я просто задумалась.
— Думаю, Джаред имеет на вас свои планы, — продолжила Берта. — Он приказал оказать помощь и беречь как зеницу ока.
— Ему нужно «Сияние», а не мы.
— Ты можешь ошибаться, Лети. После того, что с тобой случилось, ты нужна нам не меньше.
— Конечно, — я опять усмехнулась. — Девушка из высшего круга, которая пошла против системы. Плюнула на предрассудки и спуталась с мужчиной намного ниже себя, так?
— Под действием лекарства ты невыносима, — покачала головой Берта.
— Под действием лекарства я могу говорить правду, — понижая голос, ответила я.
А что? Может, мне начать говорить как есть? Взять да и рассказать Берте все-все — и про другие миры, и про шаянов, которые разгуливают в них как у себя дома, и про лужу, в которую я упала…
От последней мысли стало смешно. Нет, ну что я за человек такой? В другой мир и то нормально попасть не могу.
— Чего ты смеешься? — удивилась Берта.
— Это все наркотик… — пробормотала в ответ. — Мне можно к брату? Или к Тайлеру? К кому-нибудь…
— Нет, Лети. Это позже. Ты должна поспать.
— Тогда к Джареду…
— С ним ты скоро встретишься.
По моему телу начинало растекаться тепло. Такое мягкое и блаженное, что веки стали смыкаться сами собой.
— Берта, а ты побудешь рядом, пока я сплю? Не хочу оставаться с кем-то чужим. Мне так страшно. Ты же присматривала за мной, помнишь?
— Я буду здесь, Лети.
— Спасибо, — проговорила я, проваливаясь в сон.
Спать, спать и еще раз спать. Наконец-то…
Что бы там не говорили, самое лучшее из лекарств это сон. После блужданий по зимнему лесу мне казалось, что я не спала целую вечность.
Теперь же я лежала под одеялом, на жесткой постели, не спеша сбрасывать те сладкие остатки сна, что еще не давали мне свободы двигаться. Воображаемая Лети — та, что гуляла все это время где-то в неизвестных мирах радовалась, хлопала в ладоши и без конца улыбалась.
Это же счастье! Самое настоящее счастье.
Я жива, я помню, кто я и где, у меня целы руки и ноги. Я не лежу на холодном снегу и не вздрагиваю от любого шороха. Меня не съедят дикие звери, не подстрелят с борта катера, и я не умру от голода.
Я жива и это самое большое счастье на свете.
Берта сидела рядом, читала какую-то книгу по медицине.
— Как ты, Лети?
— Хорошо, — ответила я, подтягивая колени к животу. Хотелось свернуться комочком и лежать вот так еще пару сотен лет. — Ничего не болит и голова не кружится.