Желанная

— Джоан, ты, кажется, не понимаешь, что я твой законный муж и стану законным отцом твоего ребенка. Если случится что-то плохое на долгом пути в Бордо, я буду винить только себя.

Джоан вежливо проигнорировала его слова. — Я попрошу брата снарядить судно. Мы сможем плыть со всеми удобствами. Я немедленно начну собираться. Если почта прибыла из Виндзора, Эдуард, должно быть, прислал письмо и мне.

Джоан подошла к соседней двери, двигаясь с присущей ей грацией, хотя фигура ее сильно располнела.

— Глинис, дорогая, ты не пойдешь с сэром Джоном? Принеси, пожалуйста, мое письмо.

Брайенна и Адель весь день укладывали вещи для поездки в Бордо. Пэдди и Али сновали взад и вперед, перенося ящики и сундуки, принадлежавшие Хоксбладу. Брайенна взглянула на установленный в алькове рабочий стол, заваленный кистями, красками, рисунками богов из греческой мифологии и полузаконченной картиной, изображавшей высадку викингов в Ирландии.

— Прости, Пэдди. Нужно было бы убрать со стола и сложить все, что я хотела взять с собой.

— Нет, нет, миледи. У меня строгий приказ оставить все как есть до завтра. Ваш муж сказал, что вы любите рисовать по вечерам.

— О, спасибо!

Кристиан был так заботлив во всем, что касалось ее. Он предвидел каждое желание Брайенны, обращал внимание на настроение, знал даже, когда у нее болела голова. Кристиан был мягким, нежным и любящим. Ц все же между ними выросла ужасная стена, препятствующая полной близости. Пока они не оказывались за пологом кровати. Правда, он обладал способностью создавать интимную близость, преодолевая пропасть, разверзшуюся между ними. Каждую ночь совращение происходило заново и напоминало ритуал обладания и покорности, в котором Брайенна отдавала почти все и, уж конечно, больше, чем намеревалась. Это продолжалось до тех пор, пока день не возвращал к воспоминаниям о том, как безжалостно убил Кристиан своего соперника.

Придя к себе после ужина, Брайенна удалилась в альков, решив закончить картину о викингах. Она нарисовала замок на побережье и корабль викингов. Свирепый завоеватель, стоя на носу корабля, жадно разглядывал хозяйку замка.

Картина удалась, викинг выглядел настоящим дикарем, причем совершенно неотразимым, но ему, на взгляд самой художницы, чего-то недоставало.

Воображение унесло Брайенну так далеко, что она опомнилась, только услышав смешок. Вскоре в комнате уже звучал хохот Кристиана. Со дня насильственной женитьбы в покоях обычно было тихо, но сейчас Кристиан смеялся громко, раскатисто, счастливым смехом.

Брайенна почему-то подумала: «Как приятно слышать эти звуки». Невероятно сильное желание узнать причину его радости охватило ее. Она отложила кисти и, выйдя из алькова, увидела, что муж читает стопку пергаментов. Сердце тревожно забилось. В эту минуту он выглядел так молодо! Хмурая напряженность куда-то пропала.

Кристиан сразу же обратился к жене:

— Я читаю сказку, сочиненную одним из писцов короля. Какая смешная и забавная! И, хотя он изменил имена, чтобы защитить виновных, я точно знаю, о ком идет речь! Ты должна прочесть ее, Брайенна.

— Я закончила картину, но в ней все-таки чего-то недостает.

— Дело в викинге?

Брайенна была потрясена: муж знал, над чем она работает, хотя, кажется, в этом не было ничего удивительного — он живо интересовался всем, тем более если дело касалось ее.

— Можно взглянуть?

Брайенна направилась за Кристианом к столу, неожиданно смутившись, оттого что он увидит ее работу. Кристиан поднял рисунки, изображавшие греческих богов.

— Это Протей из «Одиссеи». Он постоянно изменяет облик, превращаясь из змеи то во льва, то в дерево.

Их взгляды встретились и застыли.

— Чтобы сохранить гармонию, мы все должны изменяться… преображаться. Нам необходимо уметь открыть ум и душу людям разных культур, чтобы почувствовать свою связь с ними.

Брайенна знала, что Кристиан говорит о них двоих.

— Я попытаюсь, — ответила она.

Кристиан надеялся, что в Бордо они смогут все начать сначала и, может, оставят позади зловещие тени прошлого.

Он с трудом оторвал от нее взгляд и посмотрел на картину.

— Твой талант — дар небес. Твои способности просто невероятны.

Хотя цвет волос был иным, нетрудно было узнать в облике гордого викинга черты самого Хоксблада.

— Знаешь, Брайенна, — тихо сказал он, — хотя викинги совершали набеги и даже покорили часть Ирландии, они отдали этой земле свои обычаи, силу, знания, таланты. Их достижения обогатили культуру Ирландии. Искусство викингов, например, вдохновляло ирландцев на создание узоров для лент и окантовки. К исконно кельтскому мотиву в виде спиралей добавилось изображение животных: орла, дракона.

Он начал рисовать на листке пергамента, и постепенно из-под его пальцев появилась цапля с рыбой в клюве, а за ней последовала вторая. Их длинные изогнутые шеи переплетались, образуя орнамент.

— Арабы тоже славятся изящными бордюрами с изображением цветов, фруктов, деревьев и даже экзотических танцовщиц. Иногда их изображают в непристойных позах, это называется эротикой.

Брайенна мило покраснела.

— Я нарисовала вокруг картины бордюр с кельтским рисунком, чтобы отразить присутствие викингов в Ирландии. Что ты думаешь насчет драконов и трилистников?

Кристиан долго смотрел ей в глаза.

— Очаровательно, — пробормотал он.

Ресницы Брайенны опустились, и она повернулась к столу. Кристиан неслышно приблизился к ней, обнял сзади, нежно, бережно, словно окружая любовью, и поцеловал в волосы.

— Не оставайся здесь на всю ночь, любимая. Приходи поскорее ко мне.

По спине Брайенны пробежал озноб. О, Боже милосердный, как она хотела бы броситься к нему, опрокинуть это мускулистое тело на постель и любить, любить страстно, жадно, без оглядки, вместо того чтобы лежать неподвижно, ожидая, пока Кристиан истощит терпение и ласки, чтобы соблазнить ее и заставить отдаться.

Только после того как они сплетутся в бешеной, буйной, безумной страсти, она будет вновь любить мужа, сладостно-игриво, снова и снова слыша его великолепный смех, а потом оба они начнут беспомощно кататься по постели, опьяненные радостью и весельем. И вот когда Кристиан уже устанет от смеха, она начнет совращать его, медленно, продлевая наслаждение до утра, воспламеняя желание дразнящими пальцами, губами и языком. Больше всего в мире она желала провести кончиком языка по всему рисунку клейма на его бедре, обвести изгиб лезвия, продвинуться наверх, к широкой рукояти… и еще выше. Эта чувственная картина преследовала ее во сне и наяву, а иногда и среди бела дня.

Брайенна рисовала еще два часа, пока веки не отяжелели от усталости. Но ей казалось, что сидеть здесь и спокойно рисовать гораздо безопаснее, чем присоединиться к Кристиану на большой, закрытой пологом кровати. Два часа… Именно столько времени ушло на то, чтобы огонь в ее крови погас.

Наконец Брайенна положила голову на стол. Она вновь умирала от вожделения к беспощадному убийце, и это рождало в ней гнев и презрение к себе.

Приглушенное рыдание сорвалось с уст Брайенны, но в этот момент сильные руки подняли ее. Кристиан осторожно раздел жену донага отнес в постель. Потом лег рядом, прижал ее к себе и начал тихо говорить: