Желанная

Король и Уоррик с изумлением наблюдали, как Хоксблад и принц Уэльский без колебаний направили коней в воду. Подковы застучали по белым камням, устилавшим дно брода.

Король немедленно приказал лучникам следовать за рыцарями. Лучники осыпали пикардийцев градом стрел и заставили их отступить. Уоррик велел начать переправу. Оказалось, что дно и в самом деле устлано твердой галькой.

Французы гнались за ними по пятам, но тут все произошло, как в библейском сказании: вода забурлила, и начался прилив, прежде чем враги успели переправиться. Единственное, что потеряли англичане, это несколько телег, попавших в руки преследователей.

Все присутствующие считали, что свершилось чудо. Король и маршалы отвели армию в деревню Креси, расположенную близ побережья. В этот день, двадцать пятого августа, англичане наслаждались короткой передышкой. Они знали, что французы смогут пересечь Сомму только на следующий день.

И теперь король Эдуард занимался тем, в чем по праву ему не было равных — сплачивал войска. Он действовал решительно, с твердым намерением поднять боевой дух, и это у него великолепно получилось. Он велел воздвигнуть огромный лазурный с золотом шелковый шатер, поднять штандарт, на котором вышиты английский леопард и лилии французского королевского дома.

Король выбрал хорошее место для битвы, разместив войска на зеленых вздымавшихся холмах и низком скалистом гребне, которые было легко оборонять от вражеской армии, накатывающейся из долины. Позади королевского шатра раскинулся лагерь и туда же отвели обозы. К полудню разожгли костры, и вскоре в воздухе разлились ароматы жарившегося на вертелах мяса.

Де Аркур разослал разведчиков, и корнуольцы Хоксблада, вооруженные длинными ножами, отправились за ними следом. Полученные сведения оказались и плохими и хорошими. Французы перешли Сомму по мосту в Абвиле. Между обеими армиями простирался густой Кресийский лес — непроницаемый барьер, который означал для французов лишние восемнадцать миль пути в обход. Позади лагеря англичан вилась узкая тропа, через лесную чащу к самому морю. Разведчики подтвердили, французское войско насчитывает сто тысяч солдат, и король Филипп велел поднять над своим шатром кроваво-красную орифламму в знак того, что они будут драться до последней капли крови.

Французы заняли монастырь Святого Петра в Абвиле, и к ним присоединились союзники — король Богемии с немецкими рыцарями и наемниками. На стороне французов были также Карл Люксембургский, король Майорки Хайме, герцог Лоррейн и граф Фландрский. Король Эдуард, окруженный благородными военачальниками, выслушивал донесения, не выказывая ни малейшего страха.

Маршал Годфри де Аркур внимательно осмотрел ведущую к морю лесную тропинку и в конце концов посоветовал увести армию на побережье и там ожидать врага. Уоррик и Хоксблад обменялись понимаю-1Цими взглядами, а король Эдуард уверенно заявил, обводя рукой окружающую местность:

— Это земля моей матери. Мы дождемся врагов здесь те, кто находился рядом, мгновенно смолкли, а Эдуард, как это ни казалось невероятным, громко расхохотался:

— Можете вы представить себе, как невыносимо трудно разместить на ночлег и прокормить стотысячную армию! А столкновения и ссоры между гордыми и честолюбивыми правителями и монархами из разных стран! И эти проклятия на немецком, французском, итальянском и испанском, когда дождь, собиравшийся весь день, наконец хлынет и им никаким способом не удастся сохранить сухими тетивы своих луков!

Заразительным смехом король Эдуард рассеял тучи неуверенности и страха.

— Уверяю вас, Филипп проведет в монастыре бессонную ночь — его совесть слишком обременена грехами, чтобы хладнокровно встретить смертельный бой.

Уоррик приказал воздвигнуть баррикаду из стволов деревьев позади телег, оруженосцы поспешили приготовить рыцарю доспехи.

Большинство солдат боялись, что попали в ловушку, словно крысы. Когда с неба начал сеяться непрерывный дождь, они добавили к этому выражению словечко «мокрые».

Глава 24

Вот уже больше месяца женщины Виндзора прекрасно обходились без мужчин, воюющих во Франции. Жизнь шла гораздо спокойнее и размереннее без их назойливого присутствия и высокомерия. Правда, время тянулось невыносимо медленно, и каждый вечер с приближением темноты женщин терзали беспокойство и тревога за братьев, мужей, отцов, сыновей и возлюбленных, сражавшихся за морем.

Королева Филиппа и принц Лайонел регулярно получали депеши и донесения из Пяти Портов, и до сих пор новости были хорошие. Военная добыча прибывала в огромных количествах, так что корабли едва успевали перевозить ценности, а слуги королевы с радостью начали готовиться к переезду в Бордо, который должен был произойти сразу, как только король Эдуард изгонит выскочку Филиппа Валуа.

Брайенна Бедфорд наслаждалась свободой, которой не знала с того дня, когда связала судьбу с мужчинами дома Уорриков.

Виндзорские дамы проводили день на соколиной охоте, но Брайенна ускользнула от фрейлин и сокольничих принцессы Изабел и пришпорила лошадь, чтобы побыстрее пересечь залитую солнцем долину Темзы.

Брайенна понимала, что с ее стороны бессердечно чувствовать себя такой свободной и счастливой, когда ее мужчины — то есть мужчина, быстро поправила она себя, — сражается в чужой стране. Но почему она должна испытывать угрызения совести? Война стала для рыцарей образом жизни — они проводили все время в воинских забавах, мечтая лишь о битвах, окровавленных мечах и позолоченных шпорах. Рыцарство было куда важнее для мужчин, чем семья и брак.

Многие заботились о боевых конях гораздо больше, чем о женах! Они гордились шрамами, как знаками отличия, считали себя бесстрашными, закаленными людьми и мерились силой на турнирах, когда не было войны.

От быстрой езды волосы разметались и стелились по ветру золотым покрывалом. Длинные пряди на скаку задевали за бока лошади, но Брайенна, не обращая ни на что внимания, с почти безумным самозабвением мчалась вперед. Когда она выйдет замуж, придется закрывать Волосы и распускать их только в уединении спальни.

И тут нахлынули непрошеные воспоминания и вновь воскресили живую картину: Кристиан Хоксблад, стоя на Коленях, расчесывает ей волосы.

Девушка закрыла глаза, прогоняя незваные мысли, а когда вновь подняла ресницы, заметила, что на неб собираются синевато-черные облака, значит, в эту ночь будет гроза.

Ночь…

Она старалась не думать о ночах. Днем ни на секунду не оставалась без дела, вечером рисовала и работала над рукописями, но ночи… Ночи были полны сладостных чувственных грез, и ни одна из них никак не напоминала о будущем муже.

Чувство вины зажгло щеки багровым пламенем, при мысли о Кристиане горло сжималось и хотелось плакать. Брайенна, нерешительно вздохнув, повернула лошадь и направилась домой. У конюшни стояла кобылка принцессы Изабел, и девушка поняла, что охотники уже успели вернуться. Отдав сокола сокольничему, Брайенна, немного поколебавшись, вошла в конюшню, чтобы поискать Саломе. У нее ушло немного времени на то, чтобы найти великолепного кречета, и Брайенна тихо заговорила с птицей, восхищаясь нежными переливами красок на ее спине и у основания крыльев.