Железная леди

Кирилл, тут же оказавшись рядом, схватил меня за плечо и прошипел:

–– Не смей повышать на меня голос.

–– Не смей прикасаться ко мне, – прошипела я в ответ.

–– Уходи, – зло произнес он, разжимая пальцы.

Фыркнув, я покинула его комнату, а затем и дом.

Такси неслось по уже знакомой трассе, а я нервно теребила свои пальцы, в ужасе думая о последствиях моего загула. Войдя в дом, я замерла на месте. Из кухни выплыла Алия и, взглянув на меня своим злобным взглядом, развернула шоколадную конфету и сунула ее в рот целиком.

–– Когда вернется отец, – чавкая, начала она свою речь, – он убьет тебя, – Алия довольно улыбнулась своим же словам.

–– Углеводы разрушают мозг, – произнесла я, словно пытаясь объяснить ее бредовые речи.

–– Ага, – кивнула она, не убирая улыбку с лица, – но ты все равно сдохнешь раньше. Он уже знает, что ты не ночевала дома, шляясь по мужикам.

От ее слов все похолодело где-то в области сердца.

–– Это ты ему донесла? – из последних сил держа себя в руках, спросила я.

–– К сожалению, я не успела ему донести… – начала Алия ехидно, а я, не имея больше сил бороться с пагубным желанием: причинить ей боль, сдвинулась с места.

Улыбка Алии испарилась с лица, она отступила назад, наткнувшись на кухонную дверь. Оказавшись рядом, я вцепилась в ее руки, впившись пальцами в плоть. Алия завизжала, словно ее режут, а я сжала пальцы еще сильнее, вонзая ногти в кожу. Кто-то вцепился в мои руки, отдирая их от Алии.

–– Отпусти ее, – прошипел прямо в правое ухо Никита. – Ты с ума сошла?

Опомнившись, я разжала пальцы, оказавшись в руках Ника. Алия с ужасом осмотрела свою окровавленную от царапин кожу, тяжело дыша и периодически вытирая слезы с пухлых алых щек.

–– Если скажешь хоть слово Сабурову, я сдам тебя, – прошипела я, глядя на нее исподлобья.

–– Хватит, – сказал Никита и, схватив меня за руку, потянул на кухню. – Ты ума лишилась? – спросил он, когда мы оказались в саду у будки Барона. – Полный дом охраны, они все донесли бы Дамиру. Ты хоть представляешь, что было бы, узнай он о твоих выходках?

–– О каких выходках? – сделал я удивленное лицо, коснувшись ладонью морды алабая.

–– Она полная идиотка, но провоцирует тебя очень умело, – вздохнул он тяжело. – Не обращай на нее внимания, и уж тем более руки держи при себе, у вас силы неравные.

–– У меня нет больше сил, держать себя в руках, – опуская тело на газон, сказала я.

Барон тут же увалился рядом со мной, вытянувшись вдоль моего тела.

–– Куда ты делась ночью из бара? – спросил Ник, уставившись на меня.

–– Не помню, – соврала я, не желая говорить с ним на эту тему. – Я перебрала немного…

–– И что?

–– Ничего, – скривилась недовольно я, повернув к нему лицо, – я заблудилась.

–– Ты знаешь, что Сабурову уже сообщили, о том, что тебя не было ночью в доме?

–– И что? – вздохнула я, повторив за Никитой многозначительный вопрос.

–– Ничего. Теперь тебя не выпустят из дома до его приезда.

–– Что? – раскрыла я рот от искреннего удивления.

Как же меня это разозлило. Быстро поднявшись с газона, я отстегнула карабин цепи от ошейника Барона и, направившись к дому, громко сказала:

–– Барон, ко мне!

Пес тут же догнал меня, следуя попятам.

–– Ты с ума сошла! – крикнул мне в след Никита, но я не стала обращать на него внимания, желая оказаться в своей комнате немедленно.

Мы вошли с Бароном в гостиную и направились в сторону лестницы.

–– Саша, ты зачем это сделала? – спросил голос Артема, возникшего непонятно откуда.

Резко обернувшись, я замерла на месте. Барон тут же оскалился, рыча. Я взяла его за ошейник и крепко сжала пальцы, готовясь к рывку зверя.

–– Сделала что? – приподняла я удивленно брови.

–– Алия расскажет все отцу, – сказал он как можно тише.

–– Если она все же решилась стать вдовой, пусть расскажет, – зло улыбнулась я.

Барону наш разговор очень не нравился. Рык становился все громче, а лапы начинали движение в сторону Артема, натягивая ошейник.

–– Ты же понимаешь – я не удержу его, – произнесла я, кивая на обозленного пса, – тебе лучше уйти.

Дернув Барона на себя, я повела его вверх по лестнице. Войдя в комнату, я увалилась на кровать и позвала пса к себе. Он неуклюже взобрался на кровать, ложась рядом со мной и одновременно обнюхивая шелковое покрывало. Я повернулась к лохматой большущей туше и обняла Барона за шею, закрывая глаза.

–– Помоги мне, – шепнула я, ощущая, как слезы проникают сквозь сомкнутые веки, скатываясь по коже. – Я так одинока, – всхлипнула я, прижимаясь все ближе к нему.

Пес обнюхал лицо и стал слизывать слезы, фырча мокрым блестящим носом.

Всю оставшуюся неделю, что отсутствовал Сабуров, я не отлипала от Барона. Это обеспечило мне покой и одиночество. Лежа под легким покрывалом, головой на теплом, мягком животе пса, я шепотом читала ему стихотворения Сергея Есенина, иногда вытирая стекающие по коже слезы. Поэзия великого поэта всегда волновала мою душу, вызывая восхищение. Боль Сергея Александровича отзывалась во мне, заставляя испытывать жалость и сострадание. Мне было жаль как его, так и себя. Барон, внимательно слушая любимые мною строки, периодически вздыхал и хлюпал носом, от чего казалось, что он тоже испытывает сентиментальные эмоции. Казалось, он плачет, понимая смысл прочтенных мною слов. Казалось, он разделяет мою безграничную любовь к творчеству Есенина… казалось…

Неделя пролетела быстро, словно истребитель над уставшей от палящего солнца землей. Я сидела на газоне, рядом лежал Барон, тяжело дыша от невыносимой, утомляющей жары. Из земли распылялась вода, увлажняя зеленую траву, переливаясь в солнечных лучах радужными красками. Я смотрела на свою босую ногу, по которой быстро передвигалась божья коровка, пытаясь покинуть загорелую кожу.

–– Александра, – послышался грубый голос Сабурова за спиной, а я напрягла все мышцы тела, – подойди.

Скривившись от отвращения, я поднялась с газона и направилась к стоящему у входа на кухню Дамиру. Он смотрел на меня так, как смотрят на маньяка, на счету которого десятки смертей: с ненавистью, призрением и… страхом? Откуда в его взгляде взялся страх, так настороживший меня? Оказавшись напротив Сабурова, я, стиснув зубы и поселив во взгляд уверенность, взглянула в его глаза. Он резко схватил меня за руку и повел в дом, фырча от злости. Поднявшись наверх, он впихнул меня в комнату и, с неясной целью осмотрев мое тело, зло прошипел: