Железная маска (сборник)
Шрифт:
– Мне уже доставили специально заказанные золоченые ножницы, чтобы выстричь волосы на его макушке, а затем запереть этого необузданного развратника в отдаленном монастыре.
– Превосходно! Вы, как всегда, дальновидны. Но…
– Не могу поверить! Еще одно «но», кузен?
– Это не вполне «но». Я всего лишь хотел поставить вас в известность, что испанский король уже обращался ко мне с подобным предложением!
– Это правда?
– Он предлагал мне руку своей сестры. Поговаривают, что она довольно красива.
– А далее?
– Далее – Париж и французский трон. А в качестве компенсации за мое
У герцогини вырвался гневный возглас.
– Но ведь вы отказались? – спросила она, немного остыв.
– Отказался, – кивнул Генрих.
– А что же вы ответите на мое предложение, кузен?
Генрих Наваррский был гасконцем, а гасконец, если существует даже ничтожная возможность ответить уклончиво, ни за что не ответит прямо. Так и сейчас – вместо ответа Генрих лишь несколько раз сокрушенно вздохнул.
– Как прикажете понимать эти вздохи? – осведомилась герцогиня.
– Я вспомнил о моей бедной Марго… Что будет с ней, если я отвергну ее?
– Ничего. Утешится с очередным любовником, вот и все!
– Как? – с деланым изумлением воскликнул Генрих. – Вы думаете, что Марго…
– Бога ради, кузен! Разве мало за ней числится любовных приключений!
– Не могу поверить!
– Сделайте над собой усилие, поскольку это чистая правда!
Генрих снова вздохнул, после чего проговорил:
– Ну, если это так, то нечего о ней и говорить!
Тем не менее он снова вздохнул.
– О ком или о чем вы вздыхаете теперь? – кокетливо поинтересовалась Анна.
– Несчастный Генрих Валуа! Что ему делать в глухом монастыре?
– Будет устраивать религиозные процессии по праздничным дням. Ведь вам известна эта его страсть?
– Да, верно! Я и забыл… – и Генрих снова вздохнул.
– Что еще вас смущает?
– Наш с вами кузен Франсуа. Как быть с ним?
– С герцогом Анжуйским? Да ведь ему осталось жить не больше года. По крайней мере, все лекари в этом сходятся!
– А, ну раз так, пожелаем ему мирной кончины!
Решив, что Генрих Наваррский окончательно сдался, герцогиня обвила его шею и нежно прижалась к нему.
– О, я знала, знала, что вы примете мое предложение, дорогой кузен! – прошептала она.
Генрих осторожно разомкнул кольцо ее объятий и с величайшим простодушием произнес:
– Да что вы такое говорите, дорогая? Я и не думал его принимать!
– То есть… то есть как?
– Тут и объяснять нечего. Вы ведь сами обмолвились, что герцогу Франсуа жить остается не больше года. Зачем же все эти интриги, если после его кончины прямым наследником Генриха III останусь я – и только я? Какой смысл добиваться того, что принадлежит мне по праву рождения?
Анна отпрянула, из ее бурно вздымающейся груди вырвался стон, напоминающий стон раненой тигрицы.
– Значит, вы… вы отказываетесь?
– Совершенно верно!
– И вас не страшит, что в моем лице вы обретете врага, который смертельно вас ненавидит?
– Да будет вам, кузина! От ненависти до сих пор не умерла еще ни одна женщина.
– Но вы в моих руках!
– Сейчас – несомненно. Но кто знает, что случится завтра? Бог всемогущ, а будущее туманно.
– Остерегайтесь!
– Мадам, –
холодно произнес Генрих, – благодарю вас за честь, которую вы оказали мне, пригласив отужинать!Затем король встал, показывая, что не видит смысла продолжать бесплодную дискуссию.
Бледная, как каррарский мрамор, от ярости герцогиня воскликнула:
– Знайте же, кузен, что этим ответом вы подписали свой смертный приговор. Лишь в моей власти было сохранить вам жизнь, но вы пренебрегли своим единственным шансом. Отныне никто не позавидует вашей участи!
– Желаю вам доброй ночи, очаровательная кузина!
Анна устремилась к двери, но на пороге задержалась на миг, чтобы послать Генриху уничтожающий взгляд. В этом взгляде смешались в одно ненависть разочарованного политика и гнев женщины, которую отвергли. Однако король Наварры, как бы ничего не замечая, твердой рукой наполнил свой бокал, осушил его до половины и проговорил:
– Нет, положительно, – вина погребов кузена Франсуа превосходны! Я был несправедлив, заподозрив его виночерпия!
Анна с грохотом захлопнула дверь. Заскрежетал ключ в замке. Генрих Наваррский наконец-то остался один.
– Дьявольщина! – пробормотал он. – Эта чудаковатая особа возомнила, что я соглашусь на такую бездну хлопот – и только ради того, чтобы именоваться королем Гаскони! И это в то время, как я совершенно уверен, что титул короля Франции все равно меня не минует… Но для того, чтобы это осуществилось, надо, по крайней мере, выбраться отсюда…. Впрочем, утро приносит совет – так, кажется, говорят англичане. Сейчас я слишком утомлен и нуждаюсь в отдыхе, а на свежую голову легче сообразить, как вырваться из этого капкана!
И все же, перед тем как погрузиться в сон, Генрих тщательно обследовал стены покоя и удостоверился, что, помимо той двери, через которую удалилась герцогиня де Монпансье, никакого другого входа сюда – ни явного, ни тайного – нет. Затем, забаррикадировав изнутри единственную дверь мебелью, король разделся и с наслаждением вытянулся на ложе.
Прошло всего несколько минут, Генрих начал было погружаться в дремоту, когда раздался звучный щелчок и кровать вместе с балдахином плавно заколебалась. Король попытался вскочить, но из этого ничего не вышло: три стальные пластины внезапно выскочили из деревянных боковин его ложа и прижали его так, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а сама кровать начала медленно опускаться вниз. Сколько ни пытался Генрих вырваться из этих стальных объятий – бесполезно, а тем временем подъемный механизм продолжал делать свое дело.
Наконец все затихло, упругие пластины вернулись на место, и Генрих почувствовал, что свободен. В полной темноте он поспешно натянул на себя одежду и спустил ноги на пол. Он был сырым и ослизлым, в воздухе пахло гнилью.
В ту минуту король понял все, что произошло. Еще в детстве ему доводилось слышать о том, что в Анжерском замке имеется некая «зеленая комната», кровать в которой оборудована особым механизмом. С помощью этого механизма под покровом ночи владельцы замка отделывались от врагов и неугодных придворных. Те обычно исчезали бесследно, ибо подземелья, куда опускалась кровать вместе с жертвой, располагались глубоко, не имели ни единого выхода и были окружены могучей кладкой древнего фундамента замка.