Железная маска. Между историей и легендой

Чувство большого разочарования оставляют воспоминания Ранвиля, касающиеся заключенного в маске, который, похоже, не произвел на него особого впечатления: «Я видел в 1705 году (sic) другого заключенного, имени которого не смог узнать, но Рю, тюремщик, который вел меня в мою камеру из зала, где я видел сего несчастного, сообщил мне, что он находится в заключении уже тридцать один год, что мсье де Сен-Мар привез его с собой с острова Святой Маргариты, где тот был обречен на вечное заточение за то, что, будучи школьником двенадцати или тринадцати лет, сочинил два стишка против иезуитов… Мсье де Сен-Мар перевез его в Бастилию, соблюдая по дороге чрезвычайные меры предосторожности, чтобы никто не смог узнать его… Он вышел спустя два или три месяца после того, как я видел его в зале, куда меня по ошибке ввели вместе с ним. Тюремщики, увидев, как я вошел, тут же повернули его спиной ко мне, не позволив мне разглядеть его лица. Это был человек среднего роста с черными, довольно густыми, приметными волосами».

Эта история, видимо, является чистейшей мистификацией: упомянутый в ней тюремщик Рю и хирург Рейе, дополнивший рассказ, ничего не знали о таинственном заключенном, так же как и Дю Жюнка^{9}. Все, что они рассказывают на эту тему, — сплошной вымысел, имеющий антииезуитскую направленность. Дата 1705 год невозможна, поскольку интересующий нас человек умер (а отнюдь не вышел из тюрьмы) в 1703 году. Описание его внешности поразительно и не соответствует тому, что сообщают многие очевидцы, видевшие человека хорошего телосложения, со светлыми волосами («выше среднего роста», писал Вольтер, передававший слова очевидцев; «он был высокого роста и имел светлые волосы», утверждал также Гийом Луи де Формануар, расспрашивавший крестьян имения де Пальто, принадлежавшего брату его деда, мсье де Сен-Мару, где тот останавливался вместе со своим узником на пути в Бастилию в 1698 году). Может быть, Ранвиль спутал с «черными волосами» маску, о которой он вообще не упоминает?^{10} Очевидно, его воспоминания передают смесь различных событий, однако это не исключает того, что он мог мимолетно видеть интересующего нас человека.

Глава 2 ОТ ПИНЕРОЛЯ ДО ЭГЗИЛЯ

«Никогда ни один индийский бог, — говорил литературный критик Поль де Сен-Виктор, — не подвергался стольким переселениям и перевоплощениям!» Действительно, начиная с XVIII века появилось множество гипотез относительно имени и облика заключенного в маске: в нем поочередно видели графа де Вермандуа, узаконенного сына Людовика XIV и мадемуазель де Лавальер, по официальной версии погибшего в ноябре 1683 года в возрасте шестнадцати лет при осаде Куртре; герцога Монмаутского, незаконнорожденного сына английского короля Карла II, поднявшего мятеж против своего дяди, короля Якова II, и будто бы (только для видимости) казненного в июле 1685 года; герцога де Бофора, незаконнорожденного сына французского короля Генриха IV, великого адмирала Франции, погибшего при осаде Кандии в июне 1669 года, тело которого так и не было найдено; армянского патриарха Аведика, похищенного во время посольства в Константинополь; шевалье де Рогана, обвиненного в оскорблении его величества и приговоренного к обезглавливанию в ноябре 1674 года; голландского заговорщика Луиса Ольдендорфа (он же шевалье де Кифенбах), арестованного в 1673 году при переправе через Сомму с подозрительным ножом, обнаруженным в его багаже; графа де Керуальз, морского офицера, которого великий визирь послал вести переговоры относительно выкупа герцога де Бофора; генерал-лейтенанта Лаббе де Булонда, наказанного за преждевременное снятие осады с Кони в 1690 году; графа де Гремонвиля, посла Франции, впавшего в немилость у короля; Марка де Жаррижа де ла Морейи, якобы знавшего государственную тайну, касающуюся импотенции Людовика XIII; Анри, герцога де Гиза, представителя славного рода Гизов, заговорщика; и, наконец (как же можно забыть о нем!), старшего брата или брата-близнеца Людовика XIV — гипотеза, пользовавшаяся особой популярностью в XVIII веке и не утратившая своей привлекательности до наших дней… Все или почти все эти версии, довольно легковесные и произвольные, лишенные реальных оснований, отброшены современными историками ^{11} . Их авторы зачастую исходили из неполных и разрозненных данных, не утруждая себя при этом изучением истории тех тюрем, в которых сидел узник, то есть Пинероля, Эгзиля, Святой Маргариты и Бастилии. Они проделали работу, обратную тому, чего от них ждали. В наши дни хорошо известно то, что осталось от переписки мсье де Сен-Мара с государственным секретариатом военных дел. Эта переписка, опубликованная такими историками, как Ру-Фазийяк, Жозеф Делор, Франсуа Равессон, Мариус Топен, Теодор Юнг, Станислас Брюньон, Бернар Кэр, [23] показывает, что тюремщик имел на своем попечении определенное количество заключенных, которых можно более или менее точно идентифицировать. Один из них и является Железной маской. Бухгалтерская документация доказывает это, подтверждая данные, содержащиеся в корреспонденции. Нет оснований предполагать наличие еще одного человека, содержащегося тайно, от которого не осталось бы ни ордера на арест, ни записи о поступлении в тюрьму, ни малейших следов выплаты сумм на его содержание. Таким образом, стоит лишь провести тщательное исследование, чтобы узнать имя человека, привезенного в сентябре 1698 года в Бастилию с бархатной маской на лице. И отправной точкой этого исследования, разумеется, является Пинероль.

23

Stanislas Brugnon. Reconstitution du register d''ecrou des prisonniers de l'^ile Sainte-Marguerite `a compter du 30 avril 1687 jusqu'au 19 mars de l'ann`ee 1704. — 1992, document dactylographi'e, Arsenal, fol. Z 2753.

Прилепившись к противоположному склону Приморских Альп, на пути из Турина в Бриансон, стоит город Пинероль, по-итальянски Пинероле Первый раз Франция владела им с 1536 по 1574 год, затем передала его Савойе. 30 марта 1630 года кардинал Ришелье, «генералиссимус» армии в 20 тысяч человек, лично завладел этим городом. По условиям договора, заключенного 30 мая следующего года в Кераско, герцог Савойский Карл Эммануил I уступил его, а заодно и всю Перузскую долину, Франции «в вечное владение». Эта новая провинция, «ворота» в Пьемонт, была частью «Четырех Наций», куда помимо нее входили Артуа, Верхний Эльзас и Руссильон, прославленные в Париже Коллежем Мазарини, здание которого было возведено в 1665–1680 годах архитекторами Ле Во и д'Орбе, где в настоящее время располагается Институт Франции.

Город представлял собой нагромождение кирпичных зданий цвета охры или шафрана с плоскими крышами из красной черепицы, среди которых тут и там виднелись колокольни церквей. Там насчитывалось не менее шести главных церквей — Сен-Донат (сейчас кафедральный собор), Сен-Морис, Сент-Мари, Сен-Бернарден, Иль-Джезу и Мадон-де-Пари, не считая часовен монастырей и монашеских орденов. Немало было также трактиров и постоялых дворов для солдат: «Красная шапка», «Зеленая шапка», «Белый крест», «Золотой лев», «Черная голова», «Три голубки», «Французское экю», а также заведение мадам Фамелы, которое охотно посещалось солдатами и пользовалось дурной репутацией…

Над городом возвышались два строения — возведенная в романо-готическом стиле церковь Сен-Морис (она существует и по сей день), вознесшая высоко в небо свою колокольню из красного кирпича, которую беспощадно хлещет северный ветер, и расположенная на противоположном холме мрачная, неприветливая крепость, стоящая в окружении фортификационных сооружений и чем-то напоминающая Бастилию. Это был неуклюжий средневековый замок со всевозможными добавлениями и переделками, частично реконструированный в 1666 году после взрыва порохового склада. Хотя в 1696 году он был полностью снесен по случаю передачи города герцогу Савойскому, его конфигурация хорошо известна благодаря изысканиям, проведенным архитектором города Франко Карминати. Замок состоял из трех разнородных главных корпусов в окружении пяти круглых башен (одна из которых была, вернее говоря, полукруглой), четырех угловых и одной срединной ^{12} : северо-восточная, к которой примыкала небольшая колокольня, служила часовней, восточная же (а по мнению некоторых — южная срединная башня) была знаменитой «нижней башней», в которой располагались казематы для содержания государственных преступников… [24]

24

Jean-Christian Petitf`ils. Le Prigioni di M. de Saint-Mars nel maschio di Pinerolo // Bollettino della Societ`a storica pinerolese. Pinerolo, 1991–1992. № 1–2. P. 26–31.

Как и все города-крепости королевства, Пинероль имел свою военную иерархию, свой персонал, свой административный механизм. Власть генерал-губернатора распространялась на город, цитадель и прилегающие территории. Эту должность исполнял Антуан де Бруйи, маркиз де Пьенн, на смену которому в августе 1674 года пришел его кузен Антуан де Бруйи, маркиз д'Эрльвиль. Изоляция этой небольшой территории от остальной Франции и близость герцогства Савойского и занятого испанцами Милана не позволяли обладателю этой должности часто предпринимать поездки к королевскому двору и даже просто ночевать вне крепости. Таково было неудобство, связанное с исполнением данной должности. Зато она была почетна, что подчеркивалось наличием при генерал-губернаторе стражи в составе пятнадцати солдат, вооруженных алебардами, и восемнадцати — карабинами. При генерал-губернаторе находились два заместителя — королевский наместник по управлению цитаделью, мсье де Риссан, и королевский наместник по управлению городом, мсье де Ла Бретоньер. Надзор за различными службами в крепости входил в обязанность коменданта и его двоих помощников, избиравшихся из числа офицеров гарнизона^{13}. Интендантская служба, продовольственное снабжение, поддержание порядка среди личного состава и госпиталь находились в сфере компетенции военного комиссара — должность, которую поочередно занимали господа Даморезан, Пупар, Луайоте и дю Шонуа. Фонды, из которых финансировалась армия «по ту сторону гор», поступали через чрезвычайный военный комиссариат — финансовую организацию, средства которой пополнялись за счет военных реквизиций и контрибуций на завоеванной территории и которая подчинялась государственному секретариату военных дел.

В городе и цитадели в обычное время размещались от шести до семи рот инфантерии и несколько эскадронов кавалерии. В случае же усиления напряженности в регионе численность войск могла значительно возрастать.

Особенностью города было то, что в нем имелся Суверенный совет, своего рода маленький местный парламент, автономный орган, юрисдикция которого распространялась на сам город и прилегающие к нему территории, как это было в Турне, Брейзахе и Перпиньяне.

Старая башня, защищенная крепостной стеной, была совершенно отделена от цитадели, а ее подъемный мост постоянно был поднят. День и ночь стража маршировала по дозорному пути и у подножия тюрьмы, в огороженном стеной и засаженном деревьями пространстве, получившем название Королевского сада. Его администрация не подчинялась генерал-губернатору, находясь в прямом подчинении у государственного секретаря военных дел Франсуа Мишеля Ле Тейе, маркиза де Лувуа.

С 1665 года генерал-губернатором Пинероля был мсье де Сен-Мар. Его настоящее имя — Бенинь Довернь. Он родился в 1626 году в Бленвилье, близ города Монфор-л'Амори. У его матери Мари Гарро были брат, сеньор де Фонтенель, генерал-лейтенант артиллерии, и сестра, вышедшая замуж за знатного господина, Гийома де Био де Бленвилье. Его отец, Луи Довернь, происходил из гораздо более простой семьи. Он служил в армии, дослужился до капитана инфантерии, получил орден Святого Михаила и взял себе военный псевдоним Сен-Мар. Непрерывные военные походы не оставляли ему времени, чтобы заниматься сыном Бенинем^{14}. Очевидно, его дядя с материнской стороны, Гийом де Био де Бленвилье, занялся устройством его судьбы, отдав его в возрасте двенадцати лет в армию на положении сына полка. Бенинь Довернь по прозванию Сен-Мар медленно поднимался по ступеням военной иерархии, служа под командованием принца де Конде в годы Фронды, в роте своего отца, а в 1660 году перешел капралом в первую роту мушкетеров конной гвардии короля. Участие в 1661 году в аресте Фуке и поэта Пелиссона и пребывание в Бастилии в последние месяцы судебного процесса над генеральным контролером финансов обнаружили в нем талант тюремщика.

Известно, что Николя Фуке, виконт де Во и де Мелен, генеральный прокурор Парижского парламента и генеральный контролер финансов, был арестован в Нанте 5 сентября 1661 года Шарлем де Бац-Кастельмором, господином д'Артаньяном — знаменитым героем романа Александра Дюма, младшим лейтенантом первой роты королевских мушкетеров. Фуке обвинили в «растрате», то есть служебной недобросовестности, а также в оскорблении Его Величества — за строительство укрепления Бель-Иль без королевского разрешения. Посаженный под арест сперва в Анжере, а затем в замке Венсенн и в Бастилии, он был приговорен судом к вечному изгнанию, равно как и все финансисты, обогатившиеся за счет государства с 1635 года. Однако Людовик XIV нашел этот приговор слишком мягким и заменил его на пожизненное заключение.

Когда в декабре 1664 года Кольбер и король искали надежного человека на должность надзирателя за Фуке, д'Артаньян рекомендовал им Сен-Мара. Судьба распорядилась так: Сен-Мар покидал Бастилию, чтобы спустя тридцать четыре года, пройдя полный цикл службы в тюрьмах Франции, снова туда вернуться! А пока что он был произведен в сержанты мушкетеров и назначен начальником крепости Пинероля. Немалый успех для человека столь скромного происхождения!

Мы уже видели его малопривлекательный портрет, нарисованный Константеном де Ранвилем. Портрет несколько карикатурен, хотя и на самом деле Сен-Мар отнюдь не был мальчиком из церковного хора — грубый, черствый, неумолимый к нарушителям дисциплины, он без колебаний подвергал наказанию палками и заковыванию в кандалы строптивых, расстреливал дезертиров. Но таковы были нравы эпохи, более суровой, чем последующие. Было бы ошибкой видеть в нем мучителя-садиста, какого-то особенно свирепого человека. Иногда он даже заступался за своих заключенных, например за Бернардино Буттикари, жителя Пинероля, отца девяти детей, пьемонтского патриота, информировавшего двор в Турине о действиях французов. «Я осмелился бы позволить себе вольность сказать вам, монсеньор, — писал он 21 июня 1673 года Лувуа, — что он более несчастен, нежели виновен, и что любой в этой стране поступил бы так же, как он». 2 сентября он добавил: «Я прошу прощения у вас, позволяя себе вольность ходатайствовать перед вами о милости, каковой является освобождение несчастного Буттикари, который томится здесь в печали и скорби…» И 30 сентября снова: «Вы оказали мне честь, позволив мне надеяться на его освобождение. Я покорнейше прошу вас об этом…» [25] В результате этих ходатайств пьемонтский шпион был освобожден, но лишь на время, ибо он принялся за старое.

25

Th'eodore Jung. La V'erit'e sur la Masque de fer. Paris, 1872. P. 219.