Железная принцесса

Когда я снова взглянула на Ясеня, у него появилась компания из трех девчонок. Одна из них была та самая тощая блондинка, которая несколько минут назад липла к Скотту. Они явно хотели очаровать принца. С притворно робкими улыбочками подступали к нему все ближе, поигрывали волосами, бросали страстные взгляды из-под ресниц. Моя рука, лежавшая на груди Пака, сжалась в кулак. Пришлось собрать все силы, чтобы не подойти к ним и не послать куда подальше. Хотя, пожалуй, я не имела на это никакого права. Ведь Ясень мне не принадлежал.

Я надеялась, что он не обратит на них внимания или попросит оставить его в покое. Но когда опять посмотрела в угол, оказалось, что принц улыбается! В этот миг он был ослепительно прекрасен. У меня внутри все закипело. Он с ними флиртовал!

Музыка стихла, и Пак отступил, хмурясь, будто почувствовал, что я потеряла к танцам всякий интерес. Я обмахивалась ладонью, как веером, притворяясь усталой, а на самом деле сушила слезы на глазах. В углу Ясень смеялся над шуткой одной из девчонок. Сердце у меня сжалось, к горлу подкатил ком.

— Что с тобой, принцесса?

Я с трудом оторвала взгляд от принца и сглотнула.

— Жарковато здесь.

Мы протиснулись между парочками и подошли к столам.

— И голова немного кружится.

Пак снова повеселел и подвинул мне стул.

— Прости. Это я так на людей действую.

Я треснула его по животу и села. Робин засмеялся.

— Потерпи. Сейчас принесу тебе попить.

Он нырнул в толпу и направился к столику с закусками у дальней стены. Оставалось лишь надеяться, что он не подольет чего-нибудь в пунш, а все, кто его выпьет, не превратятся в лягушек. Я вздохнула, представив эту картину, и стала смотреть по сторонам, старательно избегая одного угла.

— Привет!

Кто-то подошел ко мне, закрыв обзор. Это был широкоплечий парень в безупречном смокинге. Я скользнула взглядом по жилетке, лацканам, галстуку-бабочке и встретилась глазами со Скоттом Уолдроном.

— Как дела? — спросил он весело.

Я похолодела. Это не галлюцинация, случайно? Со мной правда заговорил Скотт Уолдрон, звезда футбольной команды? Может, он просто придумал еще один способ меня унизить, как в прошлый раз? Должна признаться, мне до сих пор нравились его широкие плечи, волнистые светлые волосы и очаровательная улыбка, но воспоминание о том, как вся столовая хохотала надо мной, несколько охладило мой пыл. Больше он меня не проведет.

— Привет, — настороженно ответила я.

— Я Скотт, — продолжал он с уверенностью и самодовольством мальчишки, который привык, что им все восхищаются, — Я тебя раньше не видел. Ты, наверное, в другую школу ходишь? Я нападающий из «Олбани хай».

Он меня даже не узнал. Радоваться или огорчаться? Стал бы он со мной разговаривать, если бы понял, кто я такая? Вспомнил бы затюканную Кикимору, помешанную на компах? А ведь она мечтала о нем два года и каждый день отиралась возле его личного шкафчика, только чтобы увидеть. Пожалел ли он хоть раз о той жуткой пакости, которую мне устроил?

— Потанцуем? — Он протянул широкую, мозолистую от мяча руку.

Я оглянулась на стол с напитками и увидела, что Пака зажала в угол медсестра. У Плута был такой раздосадованный и одновременно пристыженный вид, что я сразу догадалась: она застукала его за какой-то проделкой. Возможно, он хотел подлить что-то в пунш, как я и опасалась.

Из дальнего угла долетел визгливый смех, и я решилась.

— Конечно.

Уолдрон взял меня за руку. Если он и заметил горечь в моем голосе, то виду не подал. Мы вышли на танцпол и закачались в такт музыке.

Ладони Скотта опустились намного ниже моей талии. Он прилип ко мне, я смутилась, но возражать не стала. Надо же! Я, Меган Чейз, танцую с любимцем всей школы Олбани, ее золотым мальчиком. Мне бы радоваться. Год назад я бы все отдала за его взгляд и улыбку. А если бы он меня на танец пригласил, наверное, грохнулась бы в обморок. Сейчас, когда его руки оказались у меня на бедрах, а лицо — почти перед самым носом, я думала только о том, что он выглядит младше своих лет. Да, он был красив, очарователен, спору нет, но сладкая дрожь, которая раньше охватывала меня в его присутствии, куда-то исчезла.

— Ну что? — спросил Скотт, и его ладони поползли вверх по моей спине.

Я смущенно поежилась. Хорошо еще, что они не двинулись в противоположном направлении.

— Я уже говорил, что играю в нашей команде?

— Говорил. — Я улыбнулась.

— А, точно, — Он осклабился, накручивая завиток моих волос на палец, — Ты хоть раз видела меня в игре?

— Я была на нескольких матчах.

— Да? Впечатляет? Как думаешь, есть у нас шанс попасть в Национальную лигу в этом году?

— Вообще-то я в этом мало смыслю, — призналась я в надежде, что он сменит тему.

Как я ошиблась! Скотт немедленно принялся рассказывать мне об американском футболе, о матчах, которые выиграл, о недостатках игроков и о том, как долгие годы вел команду к победе. Затем он перешел к своим планам насчет учебы в колледже, поведал, что штат Луизиана выделил ему стипендию, что его назвали подающим надежды студентом, а отец гордится им настолько, что купил новенький «мустанг». Я наклеила на лицо улыбку, в нужный момент издавала одобрительное мычание и старалась не уснуть.

— Слушай, — сказал Скотт, когда я уже начала терять терпение, — хочешь, сбежим отсюда? Мы с друзьями собираемся у Броуди. Его старик уехал, и после танцев будет вечерина. Пошли со мной?

Ничего себе! Скотт приглашает меня на вечеринку для крутых, где будет спиртное, травка и все, что запрещают родители. Меня кольнуло сожаление. Раз в жизни пригласили, а я не могу пойти.

— Не получится. У меня сегодня другие планы.

Он надул губы.

— Правда? — Его лапы скользнули по бедрам ниже. — И ты не можешь их изменить? Даже ради меня?

Я покраснела. Он понял, в чем дело, и вернул руки на нейтральную территорию.

— Извини. Я правда не могу. Только не сегодня.

Он вздохнул с искренним сожалением.

— Ладно, таинственная девчонка, разбивай мне сердце.

Он прижал мою руку к груди и лукаво улыбнулся, разыгрывая из себя маленького мальчика.

— Но можно мне хотя бы позвонить тебе на выходных? Как тебя зовут?

Это был момент истины.

Я могла бы ему сказать. Сказать и посмотреть, как его улыбка погаснет, когда он поймет, кого так старательно соблазнял. Как самодовольство превратится в ужас, как он не поверит своим глазам и, может быть, пожалеет, что тогда все так вышло. Я бы хотела взглянуть на его раскаяние. Он это заслужил, после того, что сделал. Надо было произнести два слова — «Меган Чейз», — и золотой мальчик Олбани Хай опустился бы ниже плинтуса.