Железная звезда

— Сегодня вечером должна прозвучать новая песня. Тут особый случай.

— Надо отыскать вождя,— говорит Дэнни и убегает.

— Послушайте, мне очень жаль,— говорю я.— Я знаю, чего хотел от меня вождь. Но я не смог этого сделать.

— Что сделать? — спрашивает Би Джи.

— Ты о чем говоришь? — удивляется Пол.

— Убить его. Он просто сидел у костра, жарил двух куропаток, предложил мне кусок, и я...

— Убить его? — переспрашивает Би Джи.— Ты собирался его убить?

— Разве я не должен был...

Он смотрит на меня выпученными глазами и собирается что-то сказать, но прибегает Зевс, а вместе с ним почти все племя, включая женхцин и детей, и они захлестывают нас волной. Радостно крича, вопя и приплясывая, они с хохотом тузят меня, выплескивая свою радость. Потом окружают неандертальца и дружно размахивают руками. Да, это праздник. Даже Зевс ухмыляется. Марти затягивает песню, Пол ударяет в барабан, а Зевс подходит ко мне и стискивает в объятиях, словно большой старый медведь.

— Я все неправильно понял? — спрашиваю я позднее Би Джи.— Вы мне, разумеется, устроили испытание. Но только не моих охотничьих способностей.

Он смотрит на меня непонимающе и молчит. И это Би Джи, чей разум архитектора схватывает все на лету?

— Вы хотели проверить, действительно ли я человек? Способен ли я на сочувствие, смогу ли я обращаться с незнакомцем так, как обращались со мной?

Пустые взгляды. Бесстрастные лица.

— Марти? Пол?

Они пожимают плечами. Постукивают себя по лбу: жест старый, как мир.

Меня что, разыгрывают? Не знаю. Но я уверен в своей правоте. Если бы я убил неандертальца, они почти наверняка убили бы меня. Вот в чем суть. Я должен поверить, что суть именно в этом. Я мысленно поздравлял их с тем, что они вовсе не такие дикари, какими я их представлял, а они все это время гадали, насколько силен дикарь во мне. Они проверяли глубину моей человечности, и я выдержал испытание. Наконец и они увидели, что я тоже цивилизованный человек.

Во всяком случае, человек-стервятник теперь живет с нами. Не как член племени, разумеется, а как своего рода священная игрушка, ручной шимпанзе.

Вполне возможно, он последний неандерталец — или один из последних, и, хотя в глазах племени он существо придурковатое, грязное и вызывающее сочувствие, его никто не обижает. Для них он жалкий немытый дикарь, который приносит удачу, если с ним хорошо обращаться. Он отпугивает духов.

Черт, уж не из-за этого ли и меня приняли в племя?

Что касается меня, то я давно уже расстался с надеждой на возвращение. Радуга Зеллера никогда не перенесет меня домой, в этом уверен. Ну и пусть. Я уже изменился, и эти изменения меня устраивают.

Вчера мы закончили новый дом, и Би Джи доверил мне установить на место последний бивень — тот, который они называют костью духов, она не дает злым духам проникнуть в дом. Очевидно, мне оказали большую честь. Потом четверо мужчин спели «Песнь дома» — нечто вроде посвящения. Как и все их песни, она прозвучала на древнем языке, тайном и священном. Я не мог петь вместе с ними, не зная слов, но что-то подпевал, и, кажется, весьма успешно.

Я сказал всем, что, когда мы построим следующий дом, я сделаю пиво и мы сможем отметить это событие как полагается.

Конечно же, они не поняли, о чем я говорю, но вид у них был весьма довольный.

А завтра, как сказал мне Пол, он начнет учить меня другому языку.

Секретному. Который позволено знать только соплеменникам.

Железная звезда

Я начал наблюдение, и тут из-за дальнего края нейтронной звезды показался корабль пришельцев. Он сам немного напоминал миниатюрную нейтронную звезду: шар идеальной формы, металлический, темный. Правда, у нейтронных звезд нет шести дерзко торчащих маленьких растопыренных ног, а у этого корабля они были.

Пока я стоял перед экраном, пришельцы проплыли по диагонали вверх, прорезая полоску тьмы в ослепительно сверкающем звездном небе, словно быстро движущаяся черная дыра. Они даже ненадолго заслонили настоящую черную дыру, расположенную на расстоянии тридцати световых минут отсюда.

Я смотрел на это странное судно, одновременно зачарованный и раздосадованный. Мне хотелось, чтобы я никогда не видел его, чтобы оно тихо и неожиданно исчезло. Наша задача и без того существенно осложнилась — не хватало только инопланетного корабля. На протяжении пяти дней мы вместе с этими пришельцами кружили вокруг нейтронной звезды по встречным орбитам, разведенным на сто восемьдесят градусов. Они ничего не говорили нам, а мы не знали, как сказать что-либо им. Ситуация вызывала не слишком приятное ощущение. Я люблю, чтобы все было ясно, конкретно, понятно.

Лина Сорабджи, изучавшая снимки, сделанные нашей импровизированной археологической станцией, подняла взгляд от своей работы и заметила мой хмурый вид. Лина — стройная смуглая уроженка Мадраса, ее предки были священниками и учеными в то время, когда мои охотились на бизонов на Великих равнинах.

— Не принимай все так близко к сердцу, Том,— сказала она.

— Знаешь, какое чувство у меня возникает каждый раз, когда они пересекают экран? Как будто с краю поля зрения все время маячит какое-то маленькое пятнышко. Это раздражает, огорчает, сводит с ума — и, главное, от этого абсолютно невозможно избавиться.

— Тебе так хочется избавиться от него?

Я пожал плечами.

— Перед нами и без того достаточно трудная задача, не так ли? Мы пытаемся добыть образец ядра нейтронной звезды. На кой черт нужно, чтобы во время работы нам через плечо заглядывал чужеземный корабль?

— Может, это вовсе не космический корабль,— жизнерадостно сказала Лина.— Может, это какой-то гигантский космический жук.

Полагаю, она пыталась развеселить меня. Однако я не развеселился. Случившееся, конечно, могло обеспечить мне место в истории космических исследований: глава первой экспедиции Земли сталкивается с представителями разумной внеземной жизни. Отлично. Однако компания «Ай-би-эм / Тошиба» наняла меня не за тем. И я был гораздо сильнее заинтересован в выполнении своей задачи, чем в том, чтобы творить историю. За сотворение истории денег не платят.

Пришельцы отвлекали от настоящей работы — точно так же, как обнаруженная в прошлом месяце в соседней солнечной системе погибшая цивилизация, фотографии которой Лина Сорабджи сейчас изучала. Предполагалось, что наша экспедиция создана с целью очень рискованного предприятия с экспериментальным использованием новой технологии, а вовсе не ради археологических исследований или упражнений в межвидовой дипломатии. И я знал, что прямо сейчас где-то в гиперпространстве болтается корабль, посланный компанией «Эксон / Хёндай» с той же задачей, что и мы. Если они обгонят нас, «Ай-би-эм / Тошиба» «потеряет лицо», что считается серьезным ущербом в корпоративном мире. А что плохо для «Ай-би-эм / Тошиба», то в высшей степени плохо для меня.

Я сердито смотрел на экран. Наш корабль по своей орбите удалялся от пришельцев, и вскоре они исчезли из виду. Но ненадолго, я знал.

Открывая после сна вахтенный журнал, я спросил Лину:

— Есть сегодня что-нибудь новенькое?

Три последние недели она анализировала информацию, поступающую из погибшего мира. Никогда не знаешь, что корпорации могут счесть потенциально выгодным.

— Сейчас я уже проникла на стометровую глубину. Вся планета покрыта системой широких, похожих на червоточины туннелей. Думаю, это что-то вроде пневматической транспортной сети. Взгляни-ка.