Железнодорожница

— А теперь, дети, послушайте меня. Вы мне верите?

— Да! — хором ответили Ритка и Юрочка.

— Тогда слушайте меня внимательно. Президент штатов, да и любой другой страны, и все его соратники, они хотят жить точно так же, как и вы. Вот вы хотите жить?

— Да, — опять хором сказали дети.

— Вот и они хотят. Президент и его окружение — люди богатые. Они летают по воздуху на самолетах, катаются на яхтах по морю, ездят на дорогих машинах по дорогам. Они ходят на премьеры, на праздники, в гости. Они очень хорошо живут, и со своей жизнью расставаться не хотят. Они давно уже заявили, что развяжут атомную войну, но только! — я подняла указательный палец. — Только в ответ на чью-то агрессию.

— Сейчас ты их научишь! — Вадим с негодованием отбросил газету в сторону и сел на диване.

— Послушай, мне не нравится, что их так пугают, и…

— Но учительница же лучше знает, что говорить детям! Как ты не поймешь?

— Вадим, пойди на кухне газетку свою почитай, а, — попросила я, — дай поговорить спокойно.

Махнув рукой и что-то возмущенно бормоча, Вадим нехотя поднялся и пошел на кухню.

Я опять повернулась к детям.

— Как это — в ответ на агрессию? — не поняла Ритка.

— Они станут воевать только, если мы начнем воевать с ними. А мы разве станем воевать?

— Нет, — уверенно помотала головой Ритка, и косичка съехала ей на плечо, — наша страна за мир!

— Разумеется. Ты видела, что люди пишут в открытках, когда поздравляют друг друга с праздниками? Какие они пишут пожелания? — я взяла со «стенки» первую попавшуюся открытку. — Вот, смотри, что тетя Рита дедушке пишет?

— «Желаю здоровья, счастья, благополучия всей твоей семье и мирного неба над головой», — прочитала Ритка.

— Вот, все хотят мира.

— Но это в нашей стране, — упрямо возразила девчонка, — а в штатах…

— Да, в штатах, — вторил ей Юрочка.

Хорошо же над ними поработали учительницы! Попробуй выбить теперь этот страх из маленьких голов!

— Ну, хорошо, я скажу вот что. Я знаю будущее.

— Откуда? Какое будущее? — загалдели дети.

— Только не говорите никому, понятно? — я поднесла палец к губам. — Это будет наш с вами секрет, а секреты выдавать нельзя. Так вот, я точно знаю, что до твоих, — я торопливо подсчитала в уме, сколько Ритке будет лет в две тысячи двадцать четвертом году, — до твоих пятидесяти лет никакой атомной войны не случится.

— А дальше?

— А дальше даже я не знаю.

Дети очень внимательно на меня посмотрели, и я ответила им самым серьезным и честным взглядом.

— Ой, мама, — Ритка вдруг вспомнила что-то очень важное, — а ты знаешь, куда мы сегодня с дедушкой ходили?

Входная дверь хлопнула, и вскоре в комнате появились дед и Мария.

— И куда же вы сегодня ходили? — спросила я у них всех.

— А ты же уехала по делам, — покашливая, заговорил дед, — а тут Ольга звонит. Так и так, приходите меня провожать, уезжаю.

— Да ты что? — все-таки уехала Олечка в свою ГДР.

— Да пока собрались, пока дошли до Давыдова, она уже с чемоданом возле машины стояла. Ей в аэропорт надо было на самолет, а туда опаздывать нельзя. В общем, минут десять всего и поговорили. Сказала, будет писать. Сказала, что всех нас любит. А я что? Все-таки дочь она мне. Пожелал счастливого пути, да устроиться там получше.

— Да, а потом дядя Дима, тот самый, с которым мы в парк ездили, — встряла Ритка, — помнишь, мама? Дядя Дима чемодан в багажник положил. А чемодан большой, красивый! И тетя Оля такая красивая. Она сказала, чтоб мы приезжали к ней в гости. Мы же поедем, да, мама?

— Так что, и Дима с ней уехал? — вырвалось у меня.

— Да что он, дурак, что ли? — возмутился дед. — У него профессия — Родину защищать, а не бежать с нее. Говорю же, в аэропорт он ее повез.

— О-о! — вдруг вскрикнула я. Только сейчас я вспомнила, что мокрое платье так и лежит в сумке.

Чеки лежали в другом кармашке, и совсем не намокли. А вот платье… Теперь оно было не в полосочку, а местами в клеточку — полиняло от влаги.

— Интересно, можно его как-нибудь спасти? — беспомощно рассматривала я испорченный материал.

— Попробуй замочить с порошком на ночь, — посоветовала Маша.

Поздно вечером, когда гости ушли, а домочадцы разошлись спать, я зашла в комнату к деду. Он уже достал початую бутылку водки, но пить пока не начинал.

— Слушай, послезавтра у нас поезд на шестнадцать ноль три, — панцирная сетка кровати подо мной мягко прогнулась, — надо начинать собирать вещи. У меня в шкафу есть большой чемодан, я начну в него вещи складывать. Жаль, конечно, что нет чемодана на колесиках…

— Да где ж ты такие видела? — усмехнулся дед. — Таких не бывает.

— Ну да. И ты тоже начинай свои вещи собирать.

— Да мне много не надо, пару сменного белья да несколько рубашек. Я же не на курорт еду.

Я не совсем поняла, при чем тут курорт. Но не стала уточнять.

— Постарайся завтра до конца дня все собрать, ладно? Чтобы в последний момент не бегать, как ошпаренному, ой, то забыл, это забыл.

— Да что ж я, не понимаю, что ли? Кстати, электробритву надо взять.

— Можно список написать, и потом по нему собирать вещи, — посоветовала я. — Вадим поможет нам багаж донести до самого поезда.

— Так он все-таки не поедет?

— Нет, — я опять взгрустнула, — он уже числится в пароходстве, и рейс может быть в любой момент.

— Понятно, — дед кивнул и налил себе первую рюмку. — Слушай, а что там Ритка обмолвилась про парк? Вы что, с Димой в парк ездили?

— Да было дело. Встретили его случайно на остановке, он и предложил прокатиться, — сказала я как можно небрежнее.

Дед изучающе посмотрел на меня в упор.

— Что ты на меня так смотришь? — смутилась я.

Похоже, он обо всем догадывается. Да и знает он свою дочь и Диму как-нибудь лучше меня.

— Ничего я не смотрю, — дед отвернулся и хлебнул первую рюмку.

— Что зазорного в том, чтобы просто съездить в парк? Мы же не вдвоем с ним ездили, а с Риткой. И Пашиных хотели с собой взять, только они сбежали куда-то.

— Да-да, ничего зазорного, — дед кинул в рот ириску, — но однажды люди видели, как он провожал тебя до подъезда.

Ах, люди все-таки видели? Так я и знала! Интересно, в этом дворе можно шаг ступить, чтобы хоть кто-то не видел?

Меня кинуло в жар. Так, значит, видели и то, как мы обнимались и целовались? Вот же… у меня слов не было. Хорошо, что Вадим не имеет обыкновения сидеть во дворе на лавочке, да и не якшается ни с кем из соседей.