Железный Грааль

– Это потому, что он покинул свое время, – объяснил я девочке.

– Вот оно что! Тогда понятно. Я вижу его потерянным; я вижу его пустым. Я вижу его в злобе, я вижу его плачущим.

Я покачал головой:

– У него уже не осталось слез. Он не плакал, когда старший сын отверг его ударом меча.

– Я не вижу сыновей – только братьев. Двое гневных мужчин и два серых призрака с их лицами.

Мунда не уставала поражать меня, хотя, может быть, все дело в том, что я не мог забыть, как мало ей лет. Обычно дети легко проникают в духовный мир, но круг их зрения невелик, потому что в них мало жизни. Не то с дочерью Урты! Она разглядела и двух сыновей Ясона, и их призрачных спутников. Мать, разделив заброшенных в будущее детей, наделила каждого отображением брата, чтобы они были счастливы и не грустили. Тезокор был далеко в Греческой земле, и призрак Киноса странствовал с ним. И все же Мунда сумела увидеть их. Было чему дивиться.

– Выйди из имбас фораснай, – тихо сказал я ей, и она вздрогнула, глубоко вздохнула, мгновенно возвратившись в мир камней, деревьев и осеннего ветерка.

– Мерлин, Мерлин! – с неподдельной радостью вскричала девочка, хлопая в ладоши и подпрыгивая, чтобы обнять меня. – Где же ты был? Так долго тебя не было! Мы скучали!

– Я был за рекой.

– Мы в осаде, – мрачно проговорила она. – Мало кто может пройти сквозь то войско. По древней тропе…

– Догадываюсь, – улыбнулся я.

– Ну отец злился, что ты от него сбежал! Что-то он тебе скажет! Хотя чем скорее набьешь синяк, тем скорее заживет, так что пойдем, пойдем!

И девочка, схватив меня за руку, потянула за собой от реки через кишащую призраками равнину МэгКата.

Урта увидел меня издалека. Он выслал людей за линию костров, что перегоражала подходы к крепости. Мунда, словно коготками вцепившись в мою руку, провела меня мимо быка, оленя, волка, человека и коня и почти втолкнула в толпу встречающих: в сутолоку подъезжающих колесниц и радостно ухмыляющихся воинов. Среди них выделялись Урта с Уланной.

Только они не улыбались.

Урта в бешенстве схватил дочь за плечи:

– Где ты была? Как выбралась из крепости? Я тебе что сказал? Ни шагу за стены!

– Мне здесь ничего не видно, – объяснила Мунда. – Все заперто.

– Все заперто? Я тебе покажу «заперто»! Тебе запрещено было выходить! И сколько раз ты это уже проделывала?

Мунда бесстрашно взглянула в глаза отцу:

– Я здесь ничего не вижу! Приходится выходить к обвивающей нас.

– Кажется, меня ты прекрасно видишь!

– Я не так вижу. Пусти меня!

Но отец слишком рассвирепел. Были вызваны две женщины-старейшины, и брыкающуюся Мунду увели в дом, где поселились ее новые опекуньи. Их лица и лица Глашатаев явственно выражали осуждение девочке, нарушившей приказ отца и подвергнувшей опасности Тауровинду.

Она же, увлекаемая за руки прочь, продолжала выкрикивать:

– Ты ничего не понимаешь! Как я могу тебе помочь, если ничего не увижу?

Урта уже не слушал ее. Он шагнул ко мне, окинул холодным взглядом и кивнул на стену. Я следом за ним поднялся на одну из башен, откуда видны были равнина внизу и мерцающее войско, окружившее крепость.

– Где тебя носило? Все лето, мерзавец! Четверть года! Полюбуйся, что у нас творилось тем временем.

– Я был очарован.

Он ядовито рассмеялся:

– Очарован женщиной? Знаю я твои вкусы, Мерлин. Сколько времени провели вместе на севере, забыл? И по пути в Дельфы. Отлично помню, как эта красотка Ниив висела у тебя на шее.

– Не совсем так.

– Вы были любовниками, и не спорь.

– Я не спорю. Но той женщине нужны мои тайны, а не поцелуи.

– Где ты был так долго? – сердито повторил он, стиснув мое плечо. – Видишь это воинство? Тени! Герои! Может, здесь и мои предки. А может, сыновья моих сыновей? Они нас зажали, вздохнуть не дают. Только друидам удается без помех добраться к реке… да еще, похоже, моей дочурке! Мы голодаем, терпим лишения, а ублюдки еще и уклоняются от боя. Ни единой стычки! И еще раз спрашиваю: где, во имя Суцелла, тебя носило?

Я осторожно подбирал слова: Урта явно был не в настроении.

– Был с женщиной, – сказал я.

– Ха!

– Но не просто с женщиной.

– Ну-ну?

– С Медеей. Она заперла меня, точь-в-точь как эти герои – тебя. Оба мы провели лето в осаде, только ты это сознавал, а я нет. Она заморочила меня, Урта. Зато тем яснее я вижу теперь.

– Что ты, что моя несносная доченька! Вечно ноете, что плохо, мол, видно! И что мне с тобой делать?

– Хорошо бы напоить. И мяса бы. И сыра, и мисочку оливок? И поменьше этих разгневанных пылающих взглядов.

Урта скрыл усмешку в длинных темных усах.

– Напоить? Нантосвельтского винца у нас в избытке!

Он имел в виду речную водицу. Могли бы поставить бродить хоть что-то! Яблоки, траву, ягоды терна, боярышника или шиповника… Подумав, я сообразил, что если и поставили, то давно все выпито.

– А насчет мяса, может, и повезет, ежели довезут, – добавил он, выглядывая через стену, и прокричал страже внизу: – Не спать у ворот!

Что-то мелькнуло среди деревьев священной рощи, раздвинулись ветви, и трое всадников вырвались на извилистую тропу. У одного через седло перекинута была оленья туша.

Тени возникли из травы, как тогда на поляне перед Ясоном. Отряд призрачных всадников проскакал рядом с охотниками, норовя столкнуть их с тропы. Трое живых низко пригнулись в седлах и отбивались направо и налево длинными шестами с цветными тряпицами на концах и насаженными чуть поглубже изогнутыми костями. Бычьими ребрами, как мне потом сказали, а тряпье было содрано с тел погибших Мертвых. Грабителя-волка отгоняют оскаленным черепом серого собрата. Так же и призраки шарахались от запаха своей потусторонней родни.

Бычьи ворота распахнулись, и охотники влетели под защиту стен.

Тогда-то я и спросил Урту насчет шестов. Ответила мне Уланна.

– Волшебные палочки, – сказала она. – Я задумалась, как бы ты предложил защитить охотников. И еще видела что-то в этом роде в детстве. Отец отправился к оракулу Айран Курга, у меня на родине. Путь туда был опасен, потому что вокруг оракула скитаются потерянные и лишенные чести. Их отгоняют их же собственными костями.

– Немного от одного, кое-что от другого, – с уважением заметил я, и она поклонилась в ответ.

– Часто так выходит лучше всего. Помогли и Волчьи Головы. Чтобы выжить, им пришлось одолеть дальний путь. Хоть они и лишились чар, зато много о них знают.

И я вернулся в не знающую покоя злополучную крепость. Войско короля Вортингора, согласившегося ненадолго одолжить своих коритани, было раздражено и досадовало на неожиданную задержку. Они тревожились за свои семьи. Они видели, что дорога из крепости – сквозь кольцо осаждающих теней – не закрыта, и только воля Урты удерживала их на Громовом холме.