Железный Кулак. Сага великих битв
Шрифт:
Боксируют обычно моряки или портовые грузчики, но, если вы в состоянии выдержать подобное окружение, вы увидите, что увечья, наносимые здесь за один вечер, более ощутимы, чем те, которые наносятся в изысканнейших боксерских клубах мира за целый год!
Похоже, этим вечером в зале собрались все моряки Гонконга. Наконец распорядителю удалось перекричать толпу, и он возвестил:
— А теперь главное развлечение вечера! Моряк Костиган, сто девяносто фунтов, с «Морячки»…
— Самое достойное судно! — пророкотал старик, запустив пустой бутылкой в капитана Бреннера.
— …против Рэда Мак-Коя,
— Если ты не заткнешься и не начнешь матч, мы разнесем в щепки твое заведение, а твой труп найдут под его развалинами! — заорали обезумевшие фанаты.— Давай начинай!
Распорядитель мягко улыбнулся и ударил в гонг. Мы с Рэдом сошлись, как пара диких котов. Рэд — крепкий, приземистый, широкоплечий парень. Мой рост — шесть футов; он на четыре дюйма поменьше, но вес у нас почти одинаковый. Крепкий, проворный Рэд с мордой бульдога обладал ударом, соответствующим силе этого невинного существа.
В первых трех раундах ничего интересного не произошло. Борьба была грубой, но ведь мы оба не отличались боксерским мастерством! Будучи достаточно сильны, мы с самого начала матча прилично отвалтузили друг друга. Он рассек мне губу, содрал кожу с уха и разбил несколько зубов, а я пару раз нокаутировал его, но тем дело и кончилось.
Три раунда мы стояли лицом к лицу, молотя направо и налево. Ни один из нас не отступил ни на шаг, но к концу третьего раунда на гранитном монументе, именовавшемся Рэдом Мак-Коем, стали проявляться следы моих непрекращающихся атак. Он впервые сдвинулся назад, когда я, как раз перед ударом гонга, заехал правым свингом ему в живот. Рэд застонал и заморгал глазами.
К четвертому раунду я подошел полный энергии и воодушевления, но был сразу же сбит с ног правым хуком Рэда. Толпа обезумела, матросы с «Кита» на радостях начали целоваться, но я, не дожидаясь счета, поднялся, увернулся от жестокого свинга и всадил левую руку до запястья в живот Рэда, а правой ударил в диафрагму. Рэд пошатнулся от кормы до носа, понял, что если не предпримет решительных мер, то будет побит, и изо всей силы ударил меня правой. В этот удар он вложил всю жажду крови, кипевшую в нем, а уж когда он нанес сокрушительный удар мне в ухо, толпа вскочила и завопила:
— Так его!
Но я, если можно так выразиться, ненасытен до наказания. Поэтому, тихо хихикнув и тряхнув головой, чтобы утрясти мозги, левым хуком разбил противнику нос.
Его растерянный вид искренне рассмешил меня, но тут-то Рэд заехал мне в глаз ударом правой, которому научился в Месопотамии.
Разъярившись впервые за этот вечер, я нанес парню сокрушительный удар в диафрагму, ударом левой откинул его голову назад, а правой с ужасающей силой ударил в живот, как раз над талией.
Он отлетел с брезента, на котором рассчитывал продержаться весь матч, а его дружки заорали:
— Нечестно!
Держу пари, они орали так, что их крики могли донестись до Бомбея! Они отлично видели, что ничего нечестного здесь не было, но, услышав их, Рэд незамедлительно прикрыл обеими руками пах и скорчился,
как змей с перебитой спиной. Подошел рефери. Стоя перед ним со смущенной улыбкой и слушая оглушительный рев насчет нечестного боя, я вдруг заметил, что Ридли считает.— Слушайте, а может, плюнуть на этого неумеху? — спросил я.
— Заткнись, хам! — огрызнулся он, к моему крайнему изумлению.— Убирайся с ринга! Ты дисквалифицирован!
Пока я стоял с открытым ртом, он помог Рэду встать и поднял его руку.
— В этом нечестном поединке победил Мак-Кой! — крикнул он.
На секунду все присутствующие потеряли дар речи, а после началась настоящая свалка.
Старик двинулся на капитана «Кита», оба экипажа в сердцах набросились друг на друга, остальные, приняв чью-то сторону, начали бить друг другу носы, а помощники Рэда занялись им. Он самодовольно взглянул на меня, нагло подмигнул и этим окончательно вывел меня из равновесия.
Когда Ридли хотел перешагнуть через канат и убраться с ринга, я схватил его за плечо.
— Ах ты хитроумная вошь! — зарычал я.— Тебе это так просто не сойдет с рук! Ты прекрасно знаешь, что ничего нечестного здесь не было!
— Прочь руки! — огрызнулся он.— Ты нарочно ударил противника в пах, Костиган!
— Это ложь! — как сумасшедший взревел я и, тут же получив молниеносный удар в зубы, грохнулся задом на брезент. Не успел я подняться, как на меня навалились несколько человек и держали, пока я изворачивался, вопил и сквернословил.
— Ты еще ответишь за это! — орал я.— Я разорву тебя на куски и скормлю акулам, вор, мошенник, скунс вонючий!
Ридли насмешливо посмотрел на меня:
— Ну ты и спортсмен! — фыркнул он, резанув меня этими словами, как бритвой.— Пошел вон с глаз моих или пожалеешь! Отпустите его, я сам с ним справлюсь!
— Я его попридержу,— крикнул один из парней, навалившихся на меня.— Сматывайтесь, пока он не вырвался. Нас десять, и мы пока удерживаем его, но скоро уже не справимся! Или мы хорошенько побьем его, или давайте еще семь-восемь парней на помощь!
Ридли коротко рассмеялся, сошел с ринга и направился к выходу сквозь толпу беснующихся, дерущихся и орущих фанатов, многие из которых только что были готовя пустить этому рефери кровь. Странно, как некоторые способны быстро остыть! Сотни крепких парней были готовы растерзать Ридли, но, когда он спокойно поглядел им в глаза, проходя мимо, отступили и пропустили его.
«Ему крупно повезло,— подумал я,— что мой белый бульдог Майк слишком занят нежностями с полицейской собакой Бреннера и ему не до Ридли!»
В конце концов полицейским удалось восстановить порядок, разнять собак и даже уговорить старика и капитана Бреннера разойтись полюбовно, оставив в покое бакенбарды друг друга.
Я постарался поскорее уйти от этого скандала. Одевшись и заклеив коллодием раны, я направился к себе.
Майка я оставил с Биллом О'Брайеном, опасаясь, что пес набросится на Ридли. Мне хотелось лично расправиться с ним и отколотить его до кровавого поноса. Больше его холодные глаза не смогут терроризировать меня, потому что я намеревался закрыть их навечно!