Железом и кровью

К 2 февраля 1224 года войска Боспорского царства были полностью подготовлены для оборонительной операции в Перекопском укреплённом районе, в составе которого было три малые крепости, мощная городская крепость и восемь километров куртины, полностью перекрывающей весь перешеек. Эту весьма внушительную конструкцию защищало 5823 солдата и 476 милиционеров. Все бойцы были вооружены арбалетами, исключая гвардейцев, так как те имели однозарядные ружья под унитарные патроны. Из оружия ближнего боя у каждого бойца был палаш. Доспехи воинов были латные, однотипные, а у милиционеров – чешуйчатые, с Т-образными пластинами. Помимо этого имелось 48 пушек полевой артиллерии и 32 гарнизонные, которые, впрочем, отличались только лафетом.

21 февраля 1224 года к городу подошла армия монголов с союзниками, которых к тому же прибавилось – теперь их армия достигала десяти тысяч. Мало этого, добрый друг и товарищ всех кочевых народов Евразии Юрий Всеволодович притащил с собой оторванные от сердца десять бронзовых пушек и боеприпасы к ним, правда немного. Литьё чугуна во Владимире только начали осваивать. Всё, конечно, было весьма убого, но калибром около 100 миллиметров и, вот незадача, даже стреляло. Но это ещё не всё – наш хомячок смог привезти с собой штурмовые лестницы. Монголы и половцы, конечно, были не в восторге от необходимости штурмовой операции, но, по всей видимости, запасливость и предприимчивость Юрия очень поспособствовали их склонению в пользу этой авантюры.

Работы по укреплению обороноспособности перешейка, которые с 1217 года ударными темпами велись силами каторжан, дали о себе знать. Помимо того что Сиваш как таковой прекратил своё существование за счёт сноса всех песчаных кос и работ по углублению дна в ключевых местах, так ещё и внутренние озёра перешейка подверглись реконфигурации. Этот гигантский объём работы потребовал около пяти лет напряжённого труда нескольких тысяч человек. Особенно хорошо дела пошли после взятия Болгарии и Фракии – всю плохо соображающую аристократию вооружили лопатами и отправили на «стройку века». Смертность получалась довольно высокой из-за непосильно тяжелого труда, но результат всё же был достигнут.

Особенность куртины заключалась в том, что она была изломана, напоминая своего рода синусоиду, только с углами на вершинах. Протяжённость каждого её прямого участка составляла 400–500 метров, толщина в основании была порядка 20 метров, на вершине – около 10, высота в среднем около 15 метров. Такой солидный вал получился только за счёт того, что внутри представлял собой сетку с крупной ячейкой, которая была заполнена утрамбованным грунтом. Стороны излома, которые смотрели на материк, были укреплены треугольными равелинами, имевшими по три артиллерийские бойницы: две для стрельбы картечью вдоль стены и одну для фронтального обстрела. Помимо этого равелины представляли собой довольно просторную площадку для размещения стрелков с ручным оружием с соответственно оборудованными позициями. Так как в царстве на вооружении стояли только арбалеты и ружья, то под них бойницы и были оборудованы, из лука с них стрелять было бы очень неудобно.

Крепостная стена была усилена тремя фортами ромбической формы. Они на 5 метров превышали по высоте куртину и имели батарею из 8 пушек, которые можно было либо располагать для оборонительного огня вдоль стен в случае круговой обороны, либо сосредотачивать на одном из угловых направлений. Для предотвращения прорыва противника по озеру на двух полуостровах располагались две батареи прикрытия по 8 пушек. Последняя линия обороны была представлена крепостью Перекопа, вооруженной 24 пушками. В большом озере на перешейке было сосредоточено три десятка малых гребных лодок, которые осуществляли связь и транспортные функции между участками обороны.

Войска Эрик не стал выводить на стены, расположив там только артиллеристов и милицию, которая в две смены вела дежурство. Вся армия располагалась в 50–60 метрах от стены лагерем, поротно.

Северный участок обороны Эрик передал в непосредственное управление Георгию и его полку, южный участок взял под своё командование и сосредоточил на нём три пехотных и один гвардейский батальон. Кавалеристов, инженеров и разведчиков вывел в общий резерв.

Основные силы противника подошли к южным укреплениям, видимо просто посчитав количество пушек и выбрав то место, где их меньше. Незадолго до обеда артиллеристы Владимиро-Суздальского княжества полностью подготовили позиции и открыли огонь. Стреляли они жутко. Было совершенно ясно, что опыта у них совершенно никакого. Да ещё и разместились в семистах метрах от ближайшего к ним равелина. Решили подождать и посмотреть. Ядра летали редко и криво, лишь немногие попадали в стену, выбивая из неё каменную крошку. Эрик подвёл три пехотных батальона к самой стене, но наверх не поднимал – ждал начала штурма. Заманивал противника. Милиционерам же приказал носиться по стенам, изображая панику. Аналогичной тактики придерживался и Георг, правда, у него было совсем скучно – тысяча отборного воинского мусора практически без снаряжения вроде как блокировала крепость со стороны материка и не предпринимала никаких действий.

Ближе к ужину, видя панику на крепостных стенах, практически нулевой эффект артиллерии Юрия и пассивность обороняющихся, Джебе отдал приказ о штурме, по всей видимости опасаясь подхода подкрепления. Собственно, армия уже почувствовала лёгкую добычу, а потому шла довольно медленно, что позволило батальонам аккуратно и незаметно подняться на стены, взвести арбалеты и подготовиться к беглому обстрелу наступающих. Подпустили гостей под самую стену, и, как только те стали устанавливать лестницы, Эрик, находившийся в равелине на самом опасном участке, отдал приказ открыть огонь. Собственно, первый выстрел из пушки вызвал цепную реакцию. Учитывая скорострельность новых 84-миллиметровых пушек в два выстрела каждую минуту, получилось очень эффектно. Арбалетчики хоть и старались, но совершенно терялись на фоне этой кровавой вакханалии. Спустя десять минут штурм был подавлен, все лестницы переломаны, а под стенами копошилась масса раненых в каше из убитых, которая сплошным ковром покрывала весь сектор обстрела фланкирующих орудий. Очень не хватало осколочных фугасов, но ничего, и так справились – ни один из атакующих не смог даже на стену взобраться. До самой темноты союзная армия не проявляла никакой активности, лишь владимирские пушки расходовали запас ядер – видимо, расчёты решили потренироваться под шумок, а остановить их никто не догадался.

Ночью царь сильно пожалел о том, что у него нет осветительных ракет или прожекторов, так как монголы с союзниками пробовали на лошадях вплавь перебраться по озеру. Пришлось пускать небольшие плоты с разложенными на них кострами. Это отчасти помогло – удалось хотя бы примерно понять, куда стрелять. Обе артиллерийские батареи работали до самого рассвета и сожгли почти весь свой боезапас, зато утром на озеро было страшно смотреть – в зоне прорыва оно сильно напоминало бульон с кусочками мяса. Много трупов прибило к берегу.

22 февраля было затишье, которым воспользовался Эрик – изучил позиции монголов, которые располагались очень удачно – прямо на берегу озера. Правда, те догадались оцепить периметр лагеря повозками обоза, но шанс представлялся очень интересный. Царь пригласил Георгия и его старших офицеров. Объяснил задумку. Воины поддержали. Во второй половине дня у владимирских артиллеристов кончились боеприпасы, и они стали сворачиваться. Этим воспользовалась и армия Эрика, сняв с позиций пехотные пушки. Как только стало совсем темно, войска Боспора стали вытягиваться из ворот с северной и южной части укреплённого района. Кавалерийский батальон был отправлен вдоль западной кромки воды на север для засады. Остальные по сигналу (костру на равелине) выдвинулись с артиллерией в сторону лагеря противника.

Примерно в километре от лагеря стали попадаться посты, которые хоть и подняли шум, но уже мало что могли изменить. Буквально через десять минут после первого крика пушки уже заняли позиции и открыли огонь. За пару залпов получилось разворотить несколько повозок, и пехота пошла в атаку. Началась кровавая бойня. Буквально через десять-пятнадцать минут после вторжения с севера, куда откатили пушки, по лагерю ударила артиллерия, ядрами раскурочивая повозки.

Глупая, конечно, затея, можно было вполне спокойно отсидеться за стенами, отстреливая нападающих как куропаток, но Эрик не удержался. Да и победа нужна решающая. Как в своё время говорил Александр Васильевич Суворов, враг только тогда побеждён, когда уничтожен. Утром 23 февраля 1224 года всё было закончено. Пленных было немного, но среди них посчастливилось оказаться Джебе и Субэдею. Настало время считать и подводить итоги.

Не давая бойцам расслабиться, Эрик сразу стал формировать трофейные и похоронные команды, которые обирали донага тела врагов, добивали раненых и, складывая трупы в фургоны, отвозили в специально отведенное место на берегу Чёрного моря. Одновременно стали подвозить заранее заготовленный каменный уголь для большого костра, так как огромное братское захоронение с жутким ароматом разложения на всю округу рядом с важным городом царю было совершенно неинтересно. Площадку двадцать пять на шестьдесят шагов покрыли первичным слоем угля толщиной в две ладони. Поверх него накидали около восьми с половиной сотен человек, далее снова просыпали углём, и сверху – трупы. И так до тех пор, пока всех не уложили. Получилось девять ярусов. После чего этот огромный пирог, высотой более трёх метров, залили нефтью, как и уголь доставленной заранее, и подожгли. Пока костёр прогорал, метрах в ста пятидесяти от него рыли аккуратный могильник для вороха пепла и костей, которые останутся. Это что касается противника, потерявшего убитыми порядка семи с половиной тысяч человек.