Железом и кровью

Вокруг творились жуткие невообразимые вещи. Раненные гренадеры не сдавались, как впрочем, и мятежники. Кровь лилась, что говориться, рекой.

Я скатился вниз, поскользнувшись в грязи. Упал и сломал лук.

— Твою мать! — но сделать уже ничего нельзя.

Оглядевшись по сторонам, я удачно обнаружил чей-то брошенный лук и, быстро его подхватив, снова подскользнулся и покатился за насыпь, образовавшуюся из-за обрушения части стены башни…

14

…Какой же сегодня всё же длинный день…

Нас собралось несколько ратников. Уставшие, растрепанные, были среди них и слегка раненные. Найти нас не составит никакого труда. Это всего лишь вопрос времени.

Я огляделся: двенадцать человек. Солдаты растеряно глядели друг на друга, не зная, что делать дальше.

Не знал и я.

И тут в наше прибежище практически закатился какой-то десятник. Его рванный нашейник болтался вокруг кольчуги, на лице глубокая царапина, кровь из которой, стекала за шиворот.

Десятник быстро окинул нас взглядом и криво усмехнулся.

— Это все? — спросил он, поднимаясь и отряхиваясь.

На вид ему было около сорока лет. Высокий, крепкий. Бешеный взгляд его пронзительных синих глаз, раздувающиеся, как у быка, ноздри, смуглое лицо, да ещё добавить порез — всё это наводило трепет даже на нас. У него была недлинная ржавая бородка с двумя боевыми косичками, в которые были вплетены две ленты, указывающие на количество военных компаний. Голубая — за Язес, красная — за Святую Землю. Я видел его до этого в лагере. Кажется, его звали Михаилом. Или что-то в этом роде.

— Охренеть! — прорычал он. — Обоссались?

Никто ничего не ответил.

— Сейчас вас, как зайцев, перещёлкают.

— И что делать? — спросил кто-то позади меня.

Надо признать, что я тоже сильно нервничал. Руки после первой схватки трусились, словно листья на ветру. Мне ещё не приходилось вести бой с таким количеством народа. Я никак не мог их унять и оттого чувствовал какой-то стыд перед самим собой. Ведь уже приходилось драться и в большинстве случаев в неравных схватках, а тут действительно «обоссался», как сказал бы Залесский.

А кто не испугается, когда вокруг орут, кричат, рубят, разрывают на части. Успевая только головой крутить. Огонь, кровь, трупы… смерть… Дикая, непонятная, ужасная…

Сколько людей почти в считанные минуты ушли в небытие…

— Кто не тля, давай за мной! — рявкнул десятник.

— Но их там много.

— Много, — как-то обрадовано закивал головой Михаил. — Мы ещё бьёмся! Честно и грозно! Слушай сюда: неволить никого не буду. Кто не пойдёт — сам за себя. А кто со мной, с тем и удача. Нас ещё не разбили. В бой!

От его крика у меня даже мурашки по телу побежали.

— Бешенный! — восхищённо пробормотал подле меня. — Мишка Бешенный. Ребята, айда, не в таких передрягах бывали.

Говоривший был седоватый ратник.

Десятник хохотнул и посмотрел на меня.

— Ты лучник? Как тебя сюда вообще занесло, но да Нихаз с ним! — Бешенный махнул мечом. — Займёшь место вон на той насыпи. Я видел тебя в бою: хорошо работаешь.

— Спасибо, — сухо пробормотал я.

— Задача: превращаешь площадь в сплошное пекло. Взрывай и жги всё, что увидишь. Понял?

— Да.

— Выполняй…Слушай сюда, ребятки, — проговорил он остальным: — кто не трус, делай как я. У кого есть щиты, становись ко мне и прикрывай себя да товарища. Идём к воротам плотным строем. У кого щита нет — тому позади, оборонять тылы. В сторону далеко не отходить. Подбирать не будем. Ясно?

— Да, — дружно ответили люди и уже уверенно двинулись за десятником.

И он, пригнувшись, выпрыгнул вперёд.

Я быстро выскочил из убежища и за несколько мгновений взобрался на здоровенный валун справа от башни. Вытянул стрелу и приготовился.

Картина, открывшаяся с моего места, ужасала: десятки окровавленных тел, волки, мятежники, добивающие раненых.

— Давай! — приказал Михаил.

Я выдохнул и спустил тетиву. За минуту я осыпал площадь взрывными стрелами, сея хаос и разрушение. Стрелял, не целясь, лишь бы распугать мятежников.

Ратники, выскакивавшие из укрытия, отчаянно бросились вслед за десятником, убивая растерявшихся мятежников.

— Давай, жги их! — проорал мне Михаил, ловко размахивая мечом.

Он, будучи на острие клина атаки, умело и быстро лавировал между растерявшимися вражескими солдатами, и профессионально, без лишних движений, убивая их практически одним ударом.

Горстка солдат медленно пробивалась к воротам. Я выпустил ещё с десяток стрел, взрывая брусчатку и поджигая деревянные бочки, и бросился следом за товарищами.

Мятежники отступили, но не прошло и минуты, как они перегруппировались и лавиной хлынули со стен и из-за зданий крепости…

— Отходим к воротам! — снова подал голос десятник.

От такого бешенного темпа, у меня участилось дыхание. Голова слегка закружилась, и я понял, что долго не продержусь. Если мы в ближайшие минуты не достигнем ворот в крепость, то нам придёт конец. Руки болели, спину ломило, пальцы кровоточили. Я стал часто мазать.

Мы бились изо всех сил. Мне казалось, что сейчас лопнут вены на лбу; я слышал как трещали сухожилия на руках. От нехватки воздуха перед глазами начинал стелиться белый туман. Но вскоре нам удалось дойти к стенам крепости, и, встав на вываленную глыбу, я снова снял со спины лук, а потом выпустил ещё одну серию взрывных стел. Стоял не прикрываясь. Просто не было на то времени. Попадут в меня, значит — попадут. Главное удержаться у ворот.

— К лестнице! — проорал Михаил и снова мне. — Возьми ещё двоих, и поднимите на башне этот флаг, — тут он бросил какой-то сверток.

— Зачем?

— Это сигнал Залесскому о том, что пора начинать следующую атаку и выпускать основные войска.

Я кивнул и бросился вперёд через площадь. Следом потянулись ещё двое. Выскочившие из дверей башни пятеро мятежников, растеряно глядели по сторонам. Я остановился и выпустил в их сторону стрелу. Взрывом выкорчевало несколько огромных камней. Мы «взлетели» по искореженной лестнице и ворвались в здание башни.

Пока двое солдат поднимались вверх, я стал у дверей и снова принялся стрелять, стараясь сбить захлебнувшуюся волну атаки мятежников.