Железом по белому

Ну и что будешь делать?

Вольф, например, уже вскрыл бы дверь вот этим самым, неосторожно оставленным ножом, а потом им бы перерезал глотки бородатым братьям и сбежал.

Ксавье, скорее всего — тоже. Только он сначала бы выпытал у братьев все, что посчитал нужным. Ну а потом, конечно, глотки.

Йохан… Вот что сделал бы Йохан, Цайт не знал. Но, учитывая его рассказ о том, что произошло с женой Йохана и ее любовником — и еще десятком непричастного народа — возможно, в этой истории тоже присутствовало бы перерезанное горло в количестве трех штук.

Но он — не Вольф, не Ксавье, и не Йохан. Он как-то не привык вот это вот… с глотками… Да и, откровенно говоря, жалко мужиков. Ну да, похитили, ну да, наверное бы убили, прикажи им кто-нибудь, но ведь по сути — они ничего плохого Цайту не сделали. Если бы можно было им как-то пригрозить и под угрозой оружия заставить отпустить… Но как? И чем? Ножом? Этот огрызок в руке Цайта смотрелся на редкость неубедительно. А ничего другого у него не было. Хотя…

Как говорится: «Если у тебя нет козырного короля, зато есть время — у тебя есть козырной король. Ну или ты сможешь заставить противника так думать».

Ладно. Приступим.

Цайт чиркнул спичкой о стену каморки.

4

Утром юношу, свернувшегося клубком под овчинной шубой, разбудили. Как оказалось, кораблик уже давно сошел с места и на горизонте скоро покажется Нахайск. Ну, вернее, показался бы на горизонте, плыви они по морю, а так он покажется, конечно, из-за речного поворота.

Тит недоуменно повел носом, принюхиваясь к запаху чего-то горелого. Цайт стеснительно показал корку хлеба, которую он ночью поджаривал на свечке, наколов на нож. Нож тут же отобрали, после чего излишне добрый Карп получил подзатыльник и, судя по экспрессивным ругательствам старшего брата, ему описали, что бы могло произойти ночью, если бы пленник оказался чуть более решительным.

Ну да, оставить нож тому, кого взял в плен — откровенная глупость. Вот окажись здесь Вольф, например…

Потом, когда Карп все осознал и проникся, братья заспорили о чем-то еще. Похоже, насколько смог понять Цайт, из-за того, связывать им пленника или пусть уже идет так. Или хозяин все же будет недовольным, если получит подарок без упаковочных веревок. Тем более что он и так будет недоволен из-за задержки.

Нет, Цайту, конечно, было жутко интересно, кто же этот хозяин, но, со значительным шансом на успех, он и так знал имя и фамилию этого доброго дядюшки, который «не обманывает фаранов». Так что гулять до места, где хозяин его ждет, юноша не собирался.

Братья, наконец, пришли к какому-то выводу, видимо, сообразили, что вести связанного человека по городу чревато недоуменными вопросами от прохожих и нездоровым ажиотажем со стороны полиции. Возможно, его все же не свяжут?

5

Идти со связанными ногами было зверски неудобно.

Не совсем связанными, конечно, но как у каторжников — с коротким обрезком веревки, соединяющим ноги. Идти сможешь, пусть и не очень быстро, а вот побежать — нет, не получится. Братья сообразили, что вести его по центральной улице города не нужно, а по задворкам можно провести и связанного. За все время путешествия по узким пыльным проулкам, между дощатыми почерневшими заборами, возле которых еще лежал рыхлый темный снег, им попался только один человек, какой-то мальчишка, который, после рыка со стороны Тита, рванулся вдаль, только комья снега в стороны полетели.

В щели между заборами мелькнул совсем уже узкий проход, за которым, кажется, виднелась большая улица, по крайней мере, там точно был заметен извозчик.

Цайт споткнулся — в очередной раз, ему поэтому и не стали связывать руки — братья по инерции проскочили мимо, остановились, развернулись…

На них смотрело дуло черного револьвера.

— Стоять, — спокойной сказал Цайт.

Братья замерли. В шоке от самого вида оружия, а тем более — от осознания того, что оно находится в руках пленника. Неоднократно обысканного.

— Эээ… — прогудел Карп, качнувшись вперед. И замерев, глядя на револьвер, как змея на дудочку восточного фокусника.

— Ножи — на землю. Noz! — повелительно произнес Цайт, взмахнув своим оружием.

На истоптанный снег упали несколько ножей. Юноша посмотрел на них, перевел взгляд на застывших бородачей. Медленно поднял револьвер на уровень глаз, прищурился…

— Нет убивать, — буркнул Тит, в глазах которого стыла обида.

Преступник всегда обижается, получив отпор от жертвы. Или нет…? Скорее, обида Тита была в том, что они, по-своему, хорошо относились к пленнику и никак не заслужили смерти, которая смотрела на них черным глазом.

— Не убивать, — кивнул Цайт, — Бегите.

Стих хруст снега где-то за забором, юноша быстро подхватил один из ножей, тот самый, с рукоятью из оленьего рога, одним взмахом разрезал веревки на ногах и ввинтился в щель между досками.

Стрелять в спины братьям он, конечно же, не стал.

Во-первых, те и в самом деле отнеслись к нему хорошо.

А во-вторых — трудно застрелить кого-то из куска черного хлеба, вылепленного в форме пистолета и обугленного на пламени свечи.

Глава 63

Графство Кётнер-Гера

Окрестности Риттерзейского озера

5 число месяца Монаха 1855 года

Человек с множеством лиц

1

Правый берег реки нависал высоким откосом над плещущимися водами. По какой-то неизвестной причине берега рек в Белых землях всегда различались — один из них был обрывистым, второй — пологим. Отчего так происходило, никто не знал.

По крайней мере — никто из присутствовавших в помещении.

На правом берегу стоял замок. Вернее, когда-то это был, конечно, замок, в нем жил рыцарь, предок нынешних графов Кётнер — общий для обеих ветвей — а, может, и не предок, а просто родственник, представитель ветви рода, вымершей еще несколько сотен лет назад. Рыцарь этот занимался тем, что с башни своего замка высматривал плывущие по реке корабли, после чего факелами — ночью — или вымпелами — днем — подавался сигнал на противоположный берег и, из зарослей камышей выскальзывали узкие, проворные, как стая волков, суденышки, захватывавшие и грабившие неповоротливые и беззащитные купеческие лоханки… или не менее проворно разворачивающиеся и скрывающиеся в камышах, если купцы оказывались не такими уж беззащитными…

Давно это было, с тех пор логова речных пиратов разгромлены и разорены и превратились вот в такие вот живописные развалины. Впрочем, кое-какая жизнь в замке древнего речного разбойника еще теплилась, существовали какие-то владельцы, которые были бы рады сбагрить груду камней хоть кому-нибудь за любую приемлемую — с их точки зрения и бессовестно задранную с точки зрения любого другого человека — цену, а сейчас в замке обитал старик-смотритель, за небольшую мзду пускавший посмотреть на камни всех, у кого появлялось таковое желание.