Жёлтая магнолия
Шрифт:
Ей нужно быть осторожней. Но как? Когда не знаешь, чего опасаться…
Она завернулась в пушистое полотенце и ещё побродила по комнате, а затем упала на кровать. Перина оказалась мягкой, как ангельский пух, и пахла приятно — лимонной цедрой и тимьяном. Миа лежала пару минут, раскинув руки, глядя на грустную мадонну и ощущая себя на небесах.
Эта комната стоит столько, что всем жителям рива дель Карбон хватило бы этих денег, чтобы три года быть сытыми!
Она открыла один из шкафов и взяла платье, то самое, которое надевала утром и которое, кажется, не понравилось маэстро. В шкафу висели ещё наряды, но теперь эта щедрость хозяев дома стала её
Туфли её размера? Да. Платье её размера? Да. Эта комната… Эта ванная… Маэстро сказал, что искал её три дня. Он заплатил за неё ренту. И ей нельзя никуда уходить из палаццо. Столько внимания для «шарлатанки с самого дна Альбиции»?
О, Серениссима! Мама была права. Маэстро наконец-то поверил в её дар и решил его использовать?
Она остановилась перед зеркалом. То ли свет был обманчив, то ли это было одно из тех самых королевских зеркал, покрытых серебром и платиной, но в нём она увидела себя совсем иначе, как будто в золотом ореоле. Зеркало было темнее обычного и делало фигуру смотрящего более выпуклой и яркой, словно притеняя задний фон. И его поверхность казалась настолько прозрачной — протяни руку и провалишься туда, в зазеркалье. Миа вспомнила слова матери о том, что не стоит долго смотреться в зеркало, чтобы не лишиться души, и подумала: в этих словах что-то есть. В этом зеркале всё кажется нереальным, и напоследок окинув взглядом своё отражение, она вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь.
Галерея утопала в мягком свете фонарей. Слуга только что прошёл с длинной спичкой, зажигая их, и воздухе всё ещё висел сернистый запах дыма. Миа обратила внимание, что и каждый фонарь в этом доме — произведение искусства. Цветные стёкла с узорами превращали свет в настоящее волшебство. Ажурное металлическое кружево окантовки было изготовлено с небывалым изяществом, и даже дуги крепления, похожие на лебединые шеи, явно были созданы руками искусного мастера.
Она шла, разглядывая фонари, и внезапно услышала мужские голоса. Один из них она узнала сразу: он принадлежал синьору Лоренцо делла Скала, а второй ей был не знаком. Голоса доносились из открытой двери по другую сторону от лестницы.
— Ты можешь делать так, как считаешь нужным, Альбериго. Сомневаюсь, что остальные семьи тебя поддержат, — синьор Лоренцо говорил спокойно, но в его словах слышалось плохо скрываемое раздражение.
— Теперь мы сильнее, Лоренцо. И это уже совершенно очевидно. Городу нужен новый дож, и в этот раз вам придётся уступить, — ответил ему другой голос, глубокий и низкий.
Миа прильнула к стене, ощутив, как сильно забилось сердце, и скользнула в полумрак ниши, в которой располагалась статуя какого-то из античных богов. Альбериго — так зовут герцога Ногарола. Того самого, кто хочет лишить её лавки! И может быть, в другой раз она бы и не стала подслушивать разговоры столь могущественных людей, но имя герцога её остановило, заставило замереть, прижавшись ладонями к прохладным стенам, и полностью превратиться в слух.
— И ты уже примерил корону на себя? Не слишком ли ты торопишься, Альбериго? Семья Ногарола трижды проигрывала нам. Трижды! С чего ты решил, что в этот раз будет по-другому?
— Теперь мы предлагаем каждому то, что он хочет услышать: расширить границы города, вышвырнуть отребье из лагуны, убрать цверров за пределы Аква Альбиции, построить мост, в конце концов! А что предлагаете вы? Ты — подеста Альбиции, что ты предлагаешь? — в голосе Ногарола послышалась насмешка. — Оставить всё, как есть?
— Вышвырнуть цверров и отребье предлагают все, и разве я против? Только как ты собрался
это сделать? Где взять на это средства? Чем ты думаешь удивить народ? Своими обещаниями?— Каждый раз в Совете вы отмалчиваетесь по этому поводу, — синьор Ногарола говорил жёстко. — Да и неважно, как именно мы сделаем это потом. Главное — что мы пообещаем это сейчас. А теперь на нашей стороне и маэстро Позитано. Ему нужно расширять границы острова Мурано, ему нужна земля и, на худой конец, подойдёт и Марджалетта. И если ты разумный человек, Лоренцо, тебе стоит к нам присоединиться.
— Вышвырнуть цверров? Да пожалуйста. Расширить границы острова Мурано? Кто же против! Но ты просишь большего, Ногарола! Ты хочешь прибрать к рукам пять каналов, присоединить их к своим владениям, потому что вы тонете. Ради этого ведь все твои новые идеи с расширением города! Всей этой вознёй вокруг Мурано ты хочешь прикрыть свои хищные щупальца. И хочешь, чтобы я на это согласился?!
— Но ведь и вы тоже тонете, Лоренцо. И быстрее нас. До какой отметки в этот раз дойдёт Большая вода? А вы стоите первыми на её пути. Я прошу-то немного: пожертвовать твоей дружбой с семьёй делла Бьянко. Слабый должен умереть, понимаешь? А мы выживем. Если объединимся.
— Твоя ненависть к делла Бьянко стала уже нарицательной.
— Они это заслужили, — глухо ответил Ногарола.
— И однажды твоя ненависть тебя уничтожит, Альбериго.
— Тебе ли говорить о ненависти, Лоренцо?
— Ты хочешь, чтобы я предал друга…
— Это предательство ты компенсируешь неплохой выгодой…
— Делла Бьянко входят в Совет Семи, ты забыл? — спросил Лоренцо, чуть понизив голос.
— Будет Совет Шести, какая разница!
— Иди сюда, Альбериго, посмотри в окно. Альбиция стоит на семи островах, не на шести…
Голоса удалились, и некоторое время слов было не разобрать, но потом голоса вернулись и теперь раздражённым был уже герцог Ногарола.
— Ты же не всерьёз решил мне угрожать, Лоренцо? Подумай ещё, я предлагаю хорошие условия, я даже предлагаю небывалое — объединить нашими дома выгодным браком, но взамен я хочу, чтобы ты уступил в борьбе за место дожа на этот раз. Ты проголосуешь за меня, и тогда мы всё решим.
— Сегодня у нас силы на равных, Альбериго. Не питай иллюзий. Если мы, как волки, разорвём семью делла Бьянко, то мы все вместе пойдём ко дну!
— Ты что, как наши женщины веришь в глупую старую легенду о зеркалах, воде и танцующей богине цверров?! Вода приходит и уходит, она не советуется с богами на этот счёт и ей всё равно, сколько семей будет сидеть в Совете. Но пока ты будешь упираться, город будет тонуть. Подумай ещё раз. Если ты не очнёшься, Лоренцо, род Скалигеров закончится на тебе. Или на твоём брате.
— Теперь ты решил угрожать мне, Альбериго? Ты же не всерьёз думаешь, что видел все мои козыри? — голос Лоренцо стал холодным, как сталь кинжала. — С чего ты вдруг решил, что можешь ставить мне условия? Так что и ты подумай, прежде чем угрожать, на ком ты желаешь закончить свой род — на себе или своей сестре? Передавай мой поклон Беатриче, может, она тебя вразумит!
— Я сделал тебе хорошее предложение. Но это последнее предложение, Лоренцо. Подумай до утра. Если с рассветом я не увижу от тебя известий — я сделаю свой ход. Не провожай.
Миа не успела даже вздохнуть, как по галерее раздались тяжёлые уверенные шаги. Они приближались, и она, как могла, прижалась спиной к стене, укрывшись за мраморной статуей какого-то бога. Герцог прошёл мимо, размахивая рукой и что-то бормоча себе под нос. Он был явно не в духе и торопился, и, слава Светлейшей, он её не заметил! И как только его каблуки застучали по лестнице, Миа выскользнула из ниши, чтобы убраться отсюда поскорее.